Игрушка для императора - Костин Сергей - Страница 48

Примерно такую чушь я пересказал Оливии, которая не скрывала крупной дрожи. Что в коленках, что в руках, что на зубах. Не землетрясение, конечно, но достаточно чувствительно, чтобы понять, кто из нас больше боится.

Из нас? Я так сказал? Невероятно. Но признаться, это тот редкий случай, когда я не покривил душой.

Я боялся. Всесильный варркан, не раз спасавший мир от злобных тварей, боялся. А почему бы и нет? Вся история варрканов говорит о том, что ни один из всех известных мне варрканов, прошлых варрканов, не заканчивал жизнь свою от старости на скамейке в саду под раскидистыми ветвями яблони. Или чего хуже, на койке с металлической уткой под одеялом, и под неусыпным оком ворчливых милосердных старушек.

Варркан всегда умирал на поле боя. Это самая лучшая смерть. От меча ли, от юркой стрелы, от клыков злобного монстра. А чем я лучше? Ничем. И что-то подсказывало мне, что если я сделаю хоть один неверный шаг, то закончу варркановскую жизнь в темноте, которая раскрывается в данную минуту передо мной. Но ждать чего-то другого? Стоит ли?

— Ты тоже боишься? — шепотом спросила Оливия, уловив страх.

Я неопределенно покривлялся, стараясь всем свои видом показать, что мне все нипочем. Но потом передумал и признался:

— Боюсь. Не нравится мне это путешествие. С самого начала не нравится. Аж волосы дыбом встают.

Оливия встала на цыпочки и постаралась пригладить мои волосы, которые действительно стояли дыбом. Ничего у нее не получилось.

— Брось, Оливия. Не на свадьбу идем. Давай-ка лучше приготовимся.

Приготовления много времени не заняли. Освободить оружие от чехлов. Проверить узелки и застежки на одежде, наложить на себя пару другую оберегающих заклинаний. От дурного глаза, от стрелы-дуры, от слепоты невидящей.

Попрыгав на месте и убедившись, что все давно и так хорошо, а все эти как бы необходимые приготовления лишь попытка оттянуть время, я махнул девчонке, показывая на стену из темноты.

— Пока ничего не прояснится, держи меня за руку. Крепко держи. Не хватало, чтобы ты еще потерялась. Поняла?

— Я не маленькая, — фыркнула Оливия, но за руку вцепилась так, что я подумал о том, что будет проблематично в нужное время освободиться от крепких тисков недевичьего рукопожатия, — Так мы идем или будем топтаться на месте и ждать, пока небо обрушится на наши плечи?

Красиво сказала, нечего сказать. В девочке пропадает дар. Но, вздыхай, не вздыхай, а она права.

Стиснув зубы и прищурив на всякий случай глаза, прикрыв кулаком лицо, а вдруг опалит неведомым жаром, я шагнул вперед, чувствуя, как девчонка, не желая отставать, ступила вровень со мной.

— Кошмар-то, какой!

Голос Оливии звучал так, словно находились мы не в папином замке, а в гигантской пещере, с бесконечно далекими стенами и сводом.

С глазами моими ничего не случилось, и я позволил приоткрыть их на полную природную ширину. Впрочем, открывай, не открывай, все равно, кругом одно и то же. Непроглядная, звенящая темнота, не позволяющая даже разглядеть кончика собственного носа. А это достаточно близко, надо отметить.

— И куда нам теперь? — девчонке не терпится встретиться с собственным братцем и заодно с Императором. Кстати, это его как раз штучки.

— Пошли вперед, пока не упремся во что-нибудь.

Минуты две мы потолкались, разбираясь, где находится «перед». И толкались бы дальше, если бы нам не помогли. Я как раз шепотом убеждал Оливию, что идти нам следует «туда», а не «туда», как советовала она. Дискуссия была в самом разгаре, когда совершенно с иной стороны, где было и мое и Оливии «туда», раздался плаксивый мальчишеский голос, больше похожий на предновогоднюю песню оборотня, заблудившегося на покинутом кладбище:

— Сестра-а!!!

— Ой, мамочки! — вспомнили мы вместе с девчонкой наших родственников и одновременно присели. Лично я присел, чтобы отразить любое вероятное и возможное нападение. Но ничего сверхъестественного не произошло. Никто на нас не напал, только, пожалуй, темнота стала еще темнее, хотя куда уж дальше ей.

— Сестра-а! — раздался новый зов, по которому я более точно определил направление, по которому мы должны были идти. Будь я один, конечно, я бы лучше потерял немного времени и сделал бы небольшой крюк, но рядом находилась без пятидесяти пяти минут королева, поэтому хотелось выглядеть более мужественно. Хотя бы на ощупь.

— Это он? — шепот Оливии стал таким тихим, что мне пришлось слегка додумать фразу, чтобы понять, о чем и о ком спрашивает девчонка.

— Собственной персоной, — кажется, я только пошевелил губами, но Оливия больше не переспрашивала, а значит все и так поняла.

— Пошли? — спросил один из нас.

— Ну, давай, — тут же согласился другой.

И мы медленно, то и дело корректируя направление движения согласно последним координатам голоса вопрошающего о сестре, тронулись в путь.

Голос отличался завидным постоянством. Он повторял только одно слово: — «Сестра», — причем с каждым разом протяженность его становилась все больше, а загробность все хуже. Изредка зов прерывался душераздирающим криком, от которого лично у меня кровь становилась на цыпочки и кусала от жути ногти. Про Оливию и говорить нечего. Ее рука сжимала мою ладонь с усилием двадцати тонного пресса.

Иногда голос прекращал тянуть волынку и срывался на многократное быстрое повторение уже известного слова. Выходило совершенно не страшно и навевало некоторые, даже веселые мысли о нездоровом мозге.

Удивительно, но все мое варркановское существо сидело внутри меня тихо и даже ни разу не пискнуло, чтобы сообщить мне хоть что-то об окружающей нас обстановке. Словно вокруг и не существовало огромной опасности. Будто мы с Оливией весело прогуливаемся по солнечному берегу тихой реки, и сотни душ умерших героев и волшебников умиленно взирают на нас, стараясь не мешать.

Ну уж нет. У меня так просто по углам не отсидеться.

Где пинками, где уговорами, я поднял на ноги всю свою рать. Смотрите, насколько это возможно, по сторонам, и думайте, что из всего этого может хорошего и плохого получиться. На то вы и герои и всесильные маги, чтобы по сторонам глазеть и оберегать варркана от нежелательных эксцессов.

Но даже потревоженные моим наглым вмешательством, души не обнаружили ровным счетом ничего. Исключительно непроглядную темноту, пропитанную паническим страхом двух человеческих существ. С темнотой души решили не связываться после того, как я, окончательно потеряв ориентацию в пространстве, решил создать небольшое внутреннее освещение. Пустое дело. Даже не пшикнуло.

А с моей родной паникой сознание варркана поступило уж совсем не хорошо. Души окружили ее плотной толпой и принялись ободрять ее примерами из прошлых героических лет. Такого прессинга человеческая душонка не выдержала, вконец растерялась и, назло всем, превратилась в смелость, пугающую своим безразличием к опасности и дерзостью к еще не замеченному врагу.

Пока я удивлялся сам себе, потревоженные души, не заметив более ничего подозрительного, залегли на ранее нагретые места, оставив меня наедине с разбушевавшейся не к месту храбростью.

— Сестра-а! — прокатилось в очередной раз над нашими головами.

— Хорош орать! — довольно браво гаркнул я. А потому что совсем этот голос достал.

— Не глухие! — раздался рядом уверенный наглый тенор Оливии. Я так думаю, что мое сознание и там поработало.

Голос поперхнулся, странно закашлялся, но удивительно, больше не стал нам досаждать заунывными завываниями. Лишь иногда, помогал нам идти верной дорогой.

— «Чуть правее». «Чуть левее». «Хм, хм, хм».

Последние слова относились на счет наших с Оливией едких замечаний в адрес хозяина голоса. Не знаю, что на нас нашло, но мы с девчонкой достойно отметили и отвратительную, без центрального освещения дорогу, и пьяные вопли, и отсутствие скамеек для отдыха.

Может голосу стало стыдно, а может время пришло, но мы с Оливией одновременно споткнулись, чертыхнулись и выскочили в комнату, в которой, троекратное ура, имелось освещение. Вполне сносное, надо заметить. Достаточное, чтобы понять, что попали мы в ту саму комнату, где проживал братишка моей спутницы, выполняющий по совместительству роль Императора.