Краткий курс Золушки - Нестерина Елена Вячеславовна - Страница 6

• Предыдущая
• 6/22
• Следующая

Вслед за ужасом пришла другая мысль: ну, вот сейчас всё и закончится. Этот кошмарный злобный парень сейчас убьёт её. Да – треснет чем-нибудь по кумполу. Или вытащит специальный ножик-заточку – и воткнёт его Насте прямо в сердце. Или из пистолета застрелит – а что, наверняка у этого злобнюги он есть. А то ещё проще: парень попросту скинет Настю с крыши, как она сама и планировала. То есть даже поможет – быстренько прекратит её мучения. Ускорит и упростит процесс Настиного ухода из жизни.

И тут Насте расхотелось умирать. Да что ж это такое?! Снова ей навязывают чужую волю, а сама она никак не может исполнить самой же принятое собственное решение… Мысли о стыде и обиженных ею людях отошли сейчас на второй план. А на первом было следующее: или сама, или никак!!! В смысле, заканчивать жизнь. Сама. Или никак. Не заканчивать, а бороться за неё.

Да!!!

Втянув носом сопли, изрядно разбавленные горючими слезами, Настя поднялась на ноги и как можно более независимо посмотрела на агрессивно настроенного юношу. Она стояла, молчала и просто разглядывала его, ожидая ответных действий. Скорее всего агрессивных. Поэтому парнишке пришлось переспрашивать.

– Слышала, чего я сказал? Вали давай отсюда. Ты чего вообще тут забыла?

– Я тут гуляю… – пробормотала Настя. Больше ей всё равно ничего сказать не удалось бы – ей было страшно, губы и зубы тряслись, голова и руки вздрагивали, а коленки ходили ходуном…

– Че-е-го-о? – сморщился презрительно парень. – Не фига тут гулять. Давай, пошла вон.

– Сам иди вон, – наклонив голову, как будто собираясь бодаться, очень негромко пробормотала Настя.

Но наглый парень услышал. Посчитав это как высшее проявление агрессии, он попросту схватил девочку за воротник пиджака и потащил к люку, ведущему в подъезд. Сумка, старая мамина сумка, имитирующая кожаную – в ней Настя носила в школу книги и тетради, – раскрылась. Незатейливое учебное добрецо посыпалось из неё. А с ним и квитанции коммунальных платежей, кошелёк с ключами от квартиры. С этими вещами Настя не имела права расставаться.

– Не-е-ет! – закричала она, выворачиваясь в руках агрессора. Пиджак треснул и охотно разъехался по нескольким швам, так что, выпав из него на плиты, Настя проворно ухватила представляющие ценность вещи. За книги и тетрадки тут же охотно принялся ветер, который привольно гулял по крыше и дул как ему вздумается.

– Не ори ты! Не ори!!! – бросаясь к Насте и зажимая ей рот руками, испуганно забормотал парень.

А Насте как нарочно хотелось именно орать. Ей было и больно, и обидно, и одиноко, и горько. Она продолжала сгребать тетрадки с книжками и взахлёб плакать, с неожиданной силой выворачиваясь из рук мальчишки.

Который вдруг… с просящими интонациями в голосе заговорил:

– Ну не ори же ты так громко! Услышат же, услышат! Набегут сюда строители – и перекроют ход на крышу. И чего тебе тут надо-то? Ну уйди, а?

– Да куда я пойду? Мне надо… Я хотела… – начала Настя, вытирая лепёшку сопливых слёз с обложки тетради.

– А-а, сброситься вниз, что ли, хотела? – Тут же, увидев её замешательство, парень вновь стал бойким и уверенным. – Ах-ох, жизнь не удалась, мальчики не любят!.. Э-э, фигушки! Нет уж, иди прыгай с другой крыши. А эта – моя!

Запихнув своё имущество в сумку, Настя всхлипнула:

– Ага, крышевладелец…

– Ну да, – согласился парень, – я тут крышую.

– Чего делаешь?! – Из сериалов Настя знала, что это слово у лихих бандитов имеет другое значение.

– Чего-чего, живу я здесь! – оглядываясь по сторонам – как будто на крыше недостроенного дома откуда-то ещё, а не из люка, возле которого он сам стоял, мог кто-то появиться и его услышать, сдавленно воскликнул парень. – Да, здесь, на крыше. Крышую – так это у нас называется.

– У кого это – «у вас»? – В голосе Насти появилось даже ехидство – она сама удивилась.

– У вольных людей.

Настя не поняла, шутит злой мальчишка или нет, а потому спросила не очень уверенно:

– В смысле – у разбойничков?

– Ты что – дура? У каких разбойничков? – рявкнул парень. – Или ты прикалываешься?

– Нет, нет, не прикалываюсь… Я просто не поняла, – замотала головой Настя.

– А чего тут понимать: кто живёт на крыше, тот крышует, кто в подвале…

– Подваливает, да?

– Да-да, Караганда! Не «подваливает», а «подвалит»!

И тут Настя вместо того, чтобы растеряться или засмущаться, вдруг с какой-то призрачной и дрожащей надеждой подумала: а вдруг они сейчас с этим мальчишкой подружатся?!! И тогда её жизнь изменится – в лучшую, разумеется, в лучшую сторону! Этот наглый парень, конечно же, перестанет быть наглым по отношению к ней, Насте, – бывают же такие чудеса! Но вообще, конечно, не изменится, а потому спустится с крыши, найдёт Настиных обидчиков – тех, кто угнал злосчастную коляску, и как следует надерёт им задницы! И пойдёт Настина жизнь по-другому – интересно, качественно, как у девушки самой высокой пробы. Ей будет хорошо – с таким-то другом и защитником! И в школе об этой дружбе с хулиганствующим элементом быстро узнают – тут же зауважают: Настя заметила, как девчонки то хвалились своими сёстрами и старшими подругами, которые крутили романы с начинающими бандитиками, то мечтали вслух о подобной романтической судьбе. И на улице оценят. Всё-таки это, наверное, здорово – гулять у всех перед носом с парнем, да не с каким-нибудь забитым зубрилой, а вот таким – смелым и бойким, способным на решительные поступки. Насте почему-то именно таким представлялся этот незнакомый мальчишка.

Даже мама наверняка подумает о Насте иначе – удивится, конечно, что её блёклая дочка хоть кого-то заинтересовала. А затем увидит кого – отчаянного и безбашенного парнишку, который сделал местом своей жизни крышу, то есть человека, который в один прекрасный день выбрал для себя свободу и независимость. Вот это будет да!..

Но никакого «да» не произошло. Больше не вступая в разговоры и не церемонясь, этот самый отчаянный и весь из себя независимый парень рывком поднял Настю с насиженного места, подхватил её сумку и потащил всё это к люку. Вынудил спуститься по металлической лесенке на площадку последнего этажа, сам забрался обратно и, перед тем, как захлопнуть люк, погрозил Насте кулаком и страшным голосом предупредил:

– Только попробуй проговориться кому-нибудь, что меня здесь видела. Поймаю – и урою! Раз такая больная, что жить надоело, – ищи другую крышу и прыгай оттуда. А здесь не появляйся даже близко. Просекла? Всё, помчалась отсюда – скачками!

И Настя помчалась… Долго грохотали по лестнице её ноги, взлетала в воздух строительная пыль, Настя чихала и размазывала по лицу эту самую пыль, разбавленную слезами.

Она мчалась по стройке, мчалась по улицам. Свой родной двор пересекла просто на космической скорости. Влетела в квартиру, кое-как стянула одежду, набрав под краном пригоршню воды, повозила по лбу и щекам. Бухнулась в постель, накрывшись с головой. И, в подробностях прокручивая весь позор сегодняшнего дня, мелко-мелко дрожала всем телом и плакала. Мама в этот вечер пришла поздно, заглянула в комнату дочки, увидела, что Настя спит, накрывшись с головой одеялом, и будить её не стала.

• Предыдущая
• 6/22
• Следующая