Загадка туристического агентства - Иванов Антон Давидович - Страница 7

• Предыдущая
• 7/33
• Следующая

Одного репетитора Васильевы-старшие уже наняли. По химии. Правда, Женька чаще всего забывал к нему ездить.

— Погоди причитать, — перебил Пашков. — Говорю же: план у меня простой и четкий. И, так сказать, без спецэффектов.

— То есть? — насторожился Олег.

— Ежу понятно, — продолжал Лешка. — Дополнительных средств никаких не понадобится. Используем одного Марата.

— Как это ты, интересно, собираешься меня использовать? — забеспокоился Ахметов.

— Элементарно, Ватсон, — растянулся рот до ушей у Пашкова. — Тебе даже почти ничего не придется делать.

— Что значит почти? — не успокаивался Марат.

— От тебя требуется только одно: вести себя естественно, — отвечал Пашков.

— Не понял, — уставился на него Марат.

— Да чего тут понимать! — воскликнул Лешка. — Мы входим. Роман спрашивает: «В чем дело?» Мы отвечаем: «Ахметов ранен. Помогали ему подняться». Роман, понятно, проявит интерес. Вот тут, Маратка, ты и упадешь.

— Как упаду? Куда упаду? — заволновался Марат.

— На пол, естественно, — пояснил Пашков.

— Я что тебе, Алевтина? — возмутился Ахметов. Нервная химичка Алевтина Борисовна постоянно

падала в обмороки.

— Не надо преувеличивать, — с осуждением произнес Пашков. — Тут, Марат, как раз в том вся и штука, что ты — не Алевтина. К ее обморокам в нашей школе давно привыкли. И если бы она вошла к Роману в класс и упала, на него бы это не произвело никакого впечатления. Или почти никакого, — уточнил Лешка. — А вот когда ты упадешь — это будет настоящий эффект неожиданности.

— Тем более что Роман никогда еще тебя в таком виде не наблюдал, — указала на костыли и гипс Моя Длина.

— Я сам себя еще никогда в таком виде не наблюдал, — поморщился Марат.

— Поздно теперь сожалениям предаваться, — философски изрек Темыч. — Тебя теперь только время излечит.

— Вот именно, — с радостным видом подхватил Женька. — А пока, раз уж с тобой все равно такое случилось, послужи человечеству. Пойми, чудак-человек, если ты сейчас откажешься, я из-за тебя двойку схвачу. Тебе это надо?

— А если упаду, не схватишь? — спросил Марат.

— Если грамотно упадешь, не схватит, — заверил Пашков. — Потому что Роман, естественно, испугается за твою жизнь. Отправит кого-нибудь к медсестре. А она, как мы знаем, к первому уроку никогда на работу не приходит. Ну, начнется беспорядочная беготня по школе. Мы все, — перевел Лешка взгляд на Компанию с Большой Спасской, — прикинемся, будто откачиваем тебя домашними средствами. Ты, Марат, лежи четко до звонка. А потом как бы очнись. Вот вам и весь мой план.

— Замогильно, Ребенок! — с восторгом воскликнула Моя Длина. — Просто и гениально.

— Фирма веников не вяжет, — зарделся от ее похвалы Пашков.

— Может, она и не вяжет, — подал голос травмированный Ахметов. — Но тогда, Лешка, сам и лежи. А я до конца урока не собираюсь изображать обморок. Надо мной потом до конца года смеяться будут.

Лешка досадливо крякнул. Затем принялся вновь уламывать Ахметова. Остальные усиленно ему помогали. Всех уже захватил простой и гениальный план Пашкова.

— Слушай, Маратик, — сказала наконец Катя. — От урока-то уже всего полчаса осталось. А пока доберемся до класса, еще десять минут пройдет.

— Вот именно, — поддержал Олег. — Тебе и лежать-то всего ничего останется.

— И вообще, Маратка, не будь свиньей, — внес свою лепту в спор Савушкин. — Нам, между прочим, тебя еще на четвертый этаж тащить. А ты не можешь ради друзей на каких-то двадцать минут в обморок свалиться.

Ахметов задумался, словно что-то прикидывая. Затем медленно произнес:

— Черт с вами. Упаду в обморок. Но только ненадолго.

— На десять минут согласен? — просиял Пашков.

— Согласен, — кивнул Ахметов.

— Тогда сделаем так, — уже родился в изобретательной Лешкиной голове новый вариант. — Входим в класс. Извиняемся. Роман, конечно, сперва поворчит, а потом скажет, чтобы мы садились. Тут Марат падает…

— Только на десять минут, — вновь уточнил Ахметов.

— Нет, — возразил Лешка. — Упадешь ты на все двадцать. Первые десять минут будешь как бы в обмороке. А после очнешься и еще десять минут простонешь. Ну, будто тебе очень больно.

Марат с ответом не торопился.

— Соглашайся, — насели на него остальные. — Отличный ведь план.

— Ладно, — с неохотою сдался Ахметов.

— Тогда вперед! — воскликнул Женька.

Тут перед ребятами встала другая проблема: как затащить тяжелого Марата на четвертый этаж.

— Способ один, — сказал Лешка. — Делаем руки замочком. Маратка садится, как в кресло, и мы таким Макаром по очереди его тащим.

Так друзья и поступили. Тащить оказалось тяжело. Женька даже высказал предположение, что, видимо, Марату на ногу наложили не гипс, а какой-то железобетон- Ахметов на это возразил, что гипс ни при чем. Всему виной его, Ахметова, мышечная масса, над созданием которой он начал работать еще в первом классе. Боря Савушкин имел по этому поводу особое мнение. Мол, когда у человека травма, он почему-то всегда становится тяжелее, чем обычно.

Как бы там ни было, но, достигнув двери родного десятого «Б», ребята чувствовали себя на последнем издыхании.

— Ну, чего? Вносим? — прошептал Пашков. Из-за двери кто-то монотонно вещал.

— Небось «Головлевых» отвечает, — сказала Катя. Но Лешка уже скомандовал:

— Вперед!

Женька распахнул дверь. Остальные втащили Марата. Огромный грузный Роман Иванович восседал за столом. У доски переминался с ноги на ногу Вовка Боч-карев — верная «шестерка» Вадика Богданова. По его виду легко было понять, что он не слишком хорошо себя чувствует в обществе «Господ Головлевых». Ребят охватило запоздалое сожаление. Бочкарев не стоил того, чтобы его спасать.

— А ну, погодите, — прошептал Марат. — Пускай сперва Бочкарев свою пару получит. Ради такого гада…

— Почему на урок опаздываете? — прогудел зычным басом Роман Иванович. — Где вас носило?

— Не нас носило, а мы Марата носили! — размахивая во все стороны костылем, заорал долговязый Женька. — Вот! У него нога!

Впереди стоящие расступились. Взорам литератора предстал Марат, восседающий на сцепленных руках Олега и Борьки Савушкина. Загипсованная нога была гордо выставлена вперед.

— Что это еще с тобой случилось? — прогудел Роман.

— Упал. На боксе! — едва не задев литератора костылем, отозвался Женька.

Класс с большим удивлением взирал на Марата.

— Ставим! — скомандовал Пашков.

— Не буду я падать, — вдруг прошептал Марат.

— Я понимаю, что у него травма, — с возмущением поглядел на вновь прибывших Роман Иванович. — Но, по-моему, это еще не повод для опоздания на двадцать пять минут.

— Падай, Марат! — прошептал Лешка. — Не усугубляй ситуацию!

— Я вас спрашиваю, почему вы так долго не являлись на урок? — повторил Роман Иванович.

Судя по цвету, который приняла его обрамленная седыми кудрями лысина, положение становилось взрывоопасным.

— Говорю тебе, надо падать, — склонился Пашков к уху Марата.

— Не буду я Бочкарева спасать, — уперся тот. — Пусть сперва Роман пару ему влепит, а после упаду.

Тем временем Женька, продолжая размахивать во все стороны костылем, втолковывал учителю, как трудно было тащить Ахметова по лестнице. Роман Иванович, уворачиваясь от костыля, гудел:

— Подъем Ахметова на четвертый этаж — еще не аргумент, чтобы почти половина класса являлась к середине урока.

Пашков понял, что промедление смерти подобно. И так как ему совершенно не улыбалось сдавать Роману индивидуальный зачет по всему творчеству Салтыкова-Щедрина, он, еще раз прошипев: «Сколько тебе повторять? Падай!» — толкнул Марата. Тот упал. Класс прорезал истошный вопль. Так кричит в джунглях смертельно раненный зверь.

• Предыдущая
• 7/33
• Следующая