Язычник - Хатсон Шон - Страница 32

• Предыдущая
• 32/59
• Следующая

— Может, мне встретить тебя в аэропорту?

— Нет, я возьму такси. Скоро увидимся. А пока будь осторожна.

— И ты тоже, Донна.

Донна повесила трубку.

Джули также положила трубку на рычаг и подошла к столу с конвертом. Она взяла его, вновь взвесила на руке. Он был плотно набит бумагами и...

Она аккуратно провела пальцами по коричневой поверхности конверта и нащупала внутри что-то небольшое и холодное. Она нажала на конверт кончиком указательного пальца, пытаясь определить, что это такое. Нахмурилась и, словно слепой, считывающий специальный текст, стала ощупывать неизвестный предмет подушечками всех пальцев.

— Она должна умереть.

Эти слова плавали в воздухе, словно струйка дыма; казалось, в этой тяжелой атмосфере их можно даже видеть.

— Еще рано, — сказал другой голос. — Только после того, как мы возвратим книгу.

Эти отрывистые реплики были брошены в большой комнате, где две стены были из темного кирпича, а две — обшиты дубовыми панелями. Кругом висели большие полотна в позолоченных рамах. Освещена комната была небольшими настольными лампами с лампочками не сильнее, чем по шестьдесят ватт. Это придавало комнате несколько искусственное ощущение уюта, которое усугублялось открытым камином и дорогой кожаной мебелью, а также толстым ковром цвета влажного цемента.

В воздухе висел густой сигарный и сигаретный дым. Двенадцать сидевших здесь человек довольно попыхивали, продолжая свой разговор. Их кресла стояли в разных концах комнаты. Некоторые держали в руках бокалы с крепкими напитками.

Дом на Кондуит-стрит находился, с одной стороны, в двух минутах ходьбы от Беркли-сквер, а с другой — был совсем рядом от Риджент-стрит с ее шумным движением. И дом и комната походили на некий мирный островок в море деловой активности здесь, в самом центре Лондона.

Комната была расположена на втором этаже трехэтажного здания; ее окна задернуты шторами — собравшиеся в ней надежно скрыты от людей внизу. Окна, как слепые глаза, только отражали свет проезжающих автомобилей.

Один из присутствующих поднялся, подошел к наполненному множеством бутылок буфету, наполнил свой стакан и предложил оказать ту же услугу всем остальным.

Они пили уже почти целый час, но никто не был пьян. Продолжая разговор, они опустошали немалые количества бренди и джина.

В самом центре стоял большой стол темного полированного дерева. Во главе сидели двое стариков; их лица отражались на сверкающей поверхности столешницы. Когда первый из них выпил, золотая печатка на его указательном пальце звякнула о хрусталь.

— Что, если Коннелли солгал? — сказал его сосед. — Что, если женщина не знает, где находится книга?

— Знает, — уверенно произнес первый. — Ведь она была в Ратфарнхаме и в домике в Маунтпелье.

— Я хочу знать, почему ее там не остановили, — перебил сердитый голос с другого конца комнаты.

— Ответственные за эту оплошность понесли наказание, — ответил кто-то. — К тому же мы не можем ее убить, пока она не приведет нас к книге или, по крайней мере, не скажет, где ее можно найти.

— Если Уорд в самом деле все рассказал ей, она могла бы обратиться в полицию, — предположил третий голос.

— Пусть идет, — со смешком заявил кто-то из присутствующих, поддержанный смехом еще нескольких.

Один из стариков во главе стола громко хлопнул ладонью по столешнице, и все разговоры сразу прекратились, стало тихо.

— Достаточно болтовни. Нам нужна книга, и как можно быстрее. В нашем распоряжении не так уж много времени.

— Мы найдем ее, — приближаясь к столу, заверил кто-то из собравшихся. — Найдем и ее и книгу.

Постепенно все присутствующие собрались вокруг стола, усевшись в расставленные вокруг него кресла.

— Мы должны возвратить ее в течение семи дней, — сердито сказал один из стариков с золотой печаткой.

— Мы вернем ее.

В голосе Питера Фаррелла звучала полная уверенность.

— Ради самого тебя я надеюсь, что так и будет, Фаррелл. И не только ради тебя, но и ради всех нас.

— Что, если она воспользуется книгой для той цели, которую ставил перед собой Уорд? — встревоженно спросил кто-то. — Если он сказал ей о книге, возможно, он сказал ей и о ее содержании.

Фаррелл взмахом руки отмел это предположение.

— За ней все время следят. Двое людей. Они найдут книгу. Заставят ее сказать, где она находится. А затем убьют ее. И конец всем проблемам...

— А что, если они потерпят неудачу? — перебил его чей-то обеспокоенный голос.

— Все будет в порядке, — раздраженно отпарировал Фаррелл.

— Ты говорил то же самое о людях, которые должны были обыскать ее дом. Они потерпели неудачу. Может, мы недооценили ее?

— Она женщина, — хохотнул Фаррелл. — Всего-навсего. Взрыв смеха приветствовал это замечание.

— Итак, все мнения сошлись, — сказал один из стариков. — Как только она приведет нас туда, где находится книга, или скажет нам об этом, она умрет. — Он оглядел всех собравшихся. — Да? — Затем посмотрел на каждого в отдельности, дожидаясь, чтобы все изъявили свое согласие.

Они кивали медленно, торжественно, точно жюри, выносящее вердикт.

Фаррелл только улыбнулся.

— Может, стоило бы привезти ее сюда, — предложил кто-то. — В течение одного вечера мы бы наслаждались ее обществом.

Ответом был общий смех.

Один из стариков во главе стола, с бокалом в руке, поднялся, опять о хрусталь зазвенел золотой перстень.

— Я хочу произнести тост, — сказал он с величественным видом. — Пьем за смерть Бога, за разрушение моральных устоев и за Сыновей Полуночи.

На сморщенном лице Фрэнсиса Дэшвуда, который провозгласил этот тост, змеилась злая усмешка.

Ричард Парсонс, его сосед по столу, и все остальные с воодушевлением подхватили этот тост:

— За Сыновей Полуночи!

Все билеты на прямые рейсы Эдинбург — Лондон были раскуплены вплоть до одиннадцати часов вечера. Донна позвонила на вокзал и выяснила, что есть поезд, уходящий в 20. 27. Она купила себе билет, взяла такси и поехала на вокзал.

К тому времени, когда она добралась туда, оказалось, что все поезда из Уэверли опаздывают на пятнадцать минут, но ей было все равно. Она отправилась через пассажирский зал в буфет и в ожидании своего поезда сидела там, грея руки о чашку кофе.

Она сидела у окна, наблюдая за потоками приезжающих и уезжающих пассажиров. Одних принимала длинная колонна такси, другие поднимались вверх по лестнице с ящиками и сумками, чтобы сесть на какой-нибудь другой транспорт. Многие ли из них едут домой? — подумала Донна. Домой, к близким родственникам, к любимым? К. мужьям?

Печаль сжала сердце Донны: она опустила глаза и смотрела в свою чашку, помешивая пластмассовой ложечкой темную жидкость, а иногда поднимая ложку и глядя, как с нее капают остатки кофейной гущи.

Люди в пассажирском зале смотрели на расписание прибытия и отправления поездов, проверяя, не нарушается ли график. Тут же на рюкзаке, поглядывая на расписание, жуя плитку шоколада, сидел какой-то молодой человек. Парочка влюбленных целовалась и обнималась, стараясь закрыть друг друга от холодного сквозняка. Донна задержала на них взгляд, но потом отвернулась.

Один из станционных служащих преследовал сорванный с него ветром шарф, но каждый раз, когда он его настигал и уже нагибался, чтобы поднять, новый порыв ветра уносил шарф прочь. Бранясь почем зря, он продолжал преследование.

Наконец Донна встала и вышла наружу; посмотрев там на световое табло, она заметила, что через пять минут прибывает ее поезд. От скуки она зашла в небольшую лавку Джона Мензиса.

Она не обратила внимания, что за ней последовал крепко сколоченный человек в джинсах и длинном темном пальто. Он стоял у входа в лавку, прикрывая одной рукой зажигалку, которой хотел зажечь зажатую во рту сигарету «Мальборо».

В лавке Донна осмотрела стеллаж, где стояли бестселлеры в бумажных переплетах. Всего шесть месяцев назад Последняя книга ее мужа занимала видное положение и на этом стеллаже, и на сотнях других по всей стране. И вновь ее сердце сжала печаль. Она выбрала три журнала, заплатила за них и вернулась в пассажирский зал.

• Предыдущая
• 32/59
• Следующая