Вкус ее губ - Хауэлл Ханна - Страница 27

• Предыдущая
• 27/54
• Следующая

Он налил вина в бокалы.

— А когда ты поняла это, мисс Разумница?

— Как ты думаешь, почему хорошо воспитанная девственница позволила тебе соблазнить себя?

— Наверное, потому, что я такой неотразимый мужчина? — предположил он и охнул, когда она ущипнула его за бедро.

— Отчасти поэтому. Но не забудь, что меня неоднократно предупреждали: держись подальше от таких красавцев. Рискуя потерять доброе имя, лишиться шансов завести когда-либо семью, я все же довольно быстро оказалась в твоих объятиях. Это должно подсказать тебе ответ на твой вопрос.

— Мне не показалось, что это произошло очень быстро.

— Увы, потребовалось всего несколько дней. — Она чуть насмешливо посмотрела на него. — А теперь отвечай, почему ты с такой настороженностью относился к любви и браку?

— Виной всему два печальных эпизода из моей бездарно проведенной юности. — Он поцеловал кончик ее носа. — Я долгие годы не мог излечиться от нанесенных мне душевных ран. Однако как только я осознал свое чувство к тебе, то понял, насколько жалки были причины, заставлявшие меня сопротивляться счастью. Собственно, то были даже не раны, а уязвленная гордость и самолюбие.

Она поцеловала его в щеку.

— Как бы там ни было, но это стало тебе уроком. Ты оказался свободен и смог найти меня.

— А как насчет тебя? Почему ты оставалась девственницей? Ждала меня? Трудно поверить, что в штате Миссури все мужчины слепцы.

Услышав такой комплимент, Дейдра покраснела.

— Было не слишком много желающих жениться на бедной ирландской девушке. Мы, конечно, не нищие, но приданого в виде земли или денег у меня не было. За мной, случалось, ухаживали, но либо я не вызывала должного интереса, либо мужчина не был мне симпатичен. Некоторым вначале казалось, что я похожа на нежный цветочек, но стоило им узнать мой острый язычок, как они тут же прекращали попытки ухаживать.

Тайрон рассмеялся:

— Они начинали понимать, что у этой нежной розы есть острые шипы. — Она кивнула, и он легонько поцеловал ее в лоб. — Несмотря на то что твои шипы больно колются, я их люблю. Это придает остроту отношениям.

— Я напомню тебе твои слова, когда ты в следующий раз разозлишься на меня. — Немного помолчав, она продолжала: — Я очень боялась, что как только мы доберемся до Парадайз, ты отошлешь меня домой или мне придется уехать, чтобы не превратиться в жалкий коврик у порога, о который ты будешь вытирать свои сапоги.

— Прости, что моя нерешительность причинила тебе боль, — сказал он, почувствовав угрызения совести, ведь все это время он почти не задумывался над ее чувствами.

— Что об этом вспоминать? Все хорошо, что хорошо кончается.

Они немного помолчали, тесно прижавшись друг к другу и с удовольствием потягивая вино. Дейдра все еще не пришла в себя от радостного потрясения и знала, что долго не сможет полностью поверить в свое счастье.

Она взглянула на рождественскую елку, потом посмотрела в окно и вздохнула. Было одно обстоятельство, омрачающее ее счастье.

— Завтра Рождество, — тихо сказала она, — а я еще никогда не проводила его вне дома. — Она поморщилась, подумав, что Тайрон может неправильно истолковать ее слова. — Конечно, теперь мой дом здесь. Я не хотела…

Он повернулся и поцеловал ее.

— Я понимаю, что ты имела в виду, точнее, кого.

— Ты тоже волнуешься о брате. Эгоистично с моей стороны думать только о своей кузине.

— Так ведь я тоже думаю только о Митчеле. Трудно тревожиться о человеке, — с которым незнаком."

— Это правда. Ты думаешь, что они вместе?

Да, я так думаю, хотя не мог бы объяснить почему. То, что мы с тобой встретились, невероятно. То, что Митчел встретит Мору, тоже невероятно. Тем не менее меня не оставляет предчувствие, что они встретились.

— И было бы чудесно, если бы они оба успели приехать к Рождеству!

— У Митчела было такое намерение. Будем надеяться, что он и Море поможет найти дорогу к нам.

— Тайрон, ты не будешь возражать, если Мора останется с нами?

— Конечно, если она того пожелает. Ее желание повлияет как-нибудь на наши планы?

— Нет. Но я чувствую себя мерзкой эгоисткой. Кроме Моры, у меня не осталось родственников, как и у нее. И я должна о ней заботиться. Хотя мы обе понимали, вернее, надеялись, что когда-нибудь выйдем замуж. Но сейчас мне было бы достаточно знать, что она в безопасности. Она настоящая леди, такая милая и такая добрая. Мне страшно, что я отпустила овечку в волчью стаю.

— Я тоже надеюсь, что она жива и здорова. И мне хочется, чтобы у тебя было счастливое Рождество.

Дейдра поставила свой бокал на столик и обвила его шею руками.

— Рождество у меня уже очень счастливое. Благополучное возвращение Моры было бы последним штрихом, вроде глазури на торте. Я люблю тебя, и это такое счастье — сказать об этом вслух. Мора бы порадовалась за меня.

— Я люблю тебя. На веки вечные, — прошептал он, прикасаясь губами к ее губам.

— Уж постарайтесь, мистер Каллахэн, растянуть любовь как минимум на этот срок.

— Скоты! Мерзавцы! Отпустите меня немедленно, если не хотите, чтобы вас кастрировали!

Мора Кении изо всех сил вырывалась из жестких лапищ пьяного ковбоя, который волок ее в темный переулок. Его грязный и такой же пьяный приятель, спотыкаясь, плелся рядом. Она понимала, что надежды на спасение почти нет, и ей бы обмереть от страха, но ее захлестывала ярость.

— Заставь ее заткнуться, Хенк, — сказал приятель насильника, язык которого заплетался так, что трудно было разобрать, что он говорит. — Вдруг кто-нибудь услышит.

— Только не в этом квартале, Лайл, — успокоил его Хенк и покрепче ухватил жертву, почувствовав, что она может вырваться. — Даже если кто-нибудь услышит вопли этой сучки, то подумает, что орет пьяная проститутка из салуна.

Море не верилось, что это происходит с ней. Одевшись в глубокий траур, она пошла в церковь, чтобы помолиться за упокой души своего дядюшки и, очевидно, забрела не в ту часть города. И кто бы мог подумать, что худенькая рыжеволосая девушка в черном привлечет внимание двух идиотов, одержимых похотью? Надо было, пока она молилась в церкви, попросить у Господа защиты для себя, подумала Мора.

— Отпусти меня, или я заставлю тебя очень пожалеть об этом! — вскричала она, вонзая ногти в грязные ручищи ковбоя.

— Ишь, какая прыткая! — прогнусавил Хенк. — А сама-то — кожа да кости.

— Я бы и не посмотрел на такую, если бы не приспичило.

Мору удивило, что, несмотря на драматичность ситуации, она почувствовала себя уязвленной.

— Вот и отпустите меня, бабуины несчастные!

Хенк остановился, прижав ее к стене, а его приятель Лайл, покачиваясь, встал перед ней, вперив в нее затуманенный взор.

— Не можем, — заявил он. — На проститутку нет денег, а без женщины никак нельзя.

— Сейчас расплачусь от жалости, — сказала она, сдерживая дрожь в голосе.

Лайл качнулся перед ней. Мора в ярости ударила его ногой и, испытывая смесь злорадства и ужаса, наблюдала, как он, задыхаясь, рухнул на колени. Она хотела еще ударить его, в физиономию или в мягкое пузо, но угодила прямо в горло. Отлично, подумала Мора, это все-таки лучше, чем наносить мужчине удар в то место, о котором не принято говорить. Этому в свое время научила ее Дейдра.

Господи, эти негодяи вынудили ее размышлять, как лучше нанести увечье человеку! Она леди, а они заставили ее выкрикивать бранные слова, словно портовую шлюху. Они лапали ее, будто она была одним из этих несчастных созданий. Но ведь нельзя вести себя как подобает леди, когда к тебе так относятся.

— Ты убила Лайла! — взревел Хенк и встряхнул ее.

— Если так, то мне очень повезло, — ответила она чуть прерывающимся голосом.

Хенк повернулся и пригвоздил Мору спиной к стене здания. Она могла визжать, размахивать руками, пинаться, даже время от времени кусаться, но высвободиться из его лап она не могла. Когда Хенк рванул застежку на лифе ее платья, оторвав несколько пуговиц, Мора ощутила безудержную ярость. Одержимая одним желанием — причинить боль этому негодяю, она царапалась, обзывала ковбоя всеми бранными словами, которые могла вспомнить, хотя была шокирована своим поведением. Однако вспышка гнева позволила ей не думать о безвыходности своего положения.

• Предыдущая
• 27/54
• Следующая