Кровь и память - Макинтош Фиона - Страница 70

— Слушаюсь, ваше величество, будет исполнено.

Сопровождаемый Рашлином, Кайлех удалился.

— Днем я возьму с собой сына, сопровождать меня не надо, — заявил король.

— Вы поедете верхом на жеребце? — удивился Рашлин.

— Распорядись, чтобы Айдреха принесли мне на берег озера после трапезы в полдень. Я хочу, чтобы он познакомился с конем.

— Не слишком ли это опрометчиво, ваше величество?

— С ним ничего не случится, я позабочусь об этом, — ответил Кайлех, ускоряя шаг; барши был вынужден покорно следовать за ним так же быстро.

Рашлин не понял, чью безопасность имел в виду король, сына или животного.

— Мне незнакомо имя, которое вы выбрали жеребцу, — признался чародей, тем самым еще раз подтвердив, что ему не знаком язык жителей гор.

— Это старый язык, на нем говорили наши далекие предки.

— И что же означает это имя?

— Изменник, — ответил Кайлех и зашагал прочь, оставив Рашлина одного.

Мегрин подвел жеребца к королю.

— Ваше величество, прошу вас, позвольте мне оседлать его, — попросил он, опасаясь, что гордый конь в очередной раз попытается отомстить Кайлеху.

— Не надо. Убери недоуздок. Я поеду один и без седла.

Мегрин удивленно моргнул. Он не смел перечить королю, хотя его повелитель был явно неправ. Это сильное животное непредсказуемо, от него можно ждать всего. Впрочем, объездчик понимал, что король не уступает жеребцу в силе и решительности. В конце концов, если Кайлех не на шутку разозлится, он, Мегрин, рискует собственной головой.

— Сначала я сяду на него, а ты после этого его отвяжешь, — приказал Кайлех.

Мегрин поддержал ногу короля и к вящему своему удовольствию заметил, что конь не стал сопротивляться и шарахаться в сторону. Задержав дыхание, он вопрошающе посмотрел на своего правителя. Тот одобрительно кивнул. Объездчик снял недоуздок, и жеребец радостно дернул головой, ощущая свободу.

— Ступай! — произнес король.

Мегрин неохотно удалился, все еще опасаясь подвоха со стороны коня.

Оставшись один, Кайлех прижался лицом к сильной шее коня.

— Теперь ты мой навсегда, — прошептал он, погладив гордое животное. — Вперед, дружище, давай как прежде поскачем вместе!

И человек, некогда известный под именем Лотрин, а теперь получивший прозвище Галапек, то есть изменник, сделал первые безрадостные шаги в телесной оболочке четвероногого слуги короля Кайлеха.

Наблюдавший за ними издалека Рашлин скупо улыбнулся, восхищаясь собственной ловкой работой.

Герин лежал на жестких досках в темнице, куда его вернули после того, как полученная рана наконец зажила. С тех самых пор он не перекинулся ни с кем ни единым словом. Тюремщик оказался достаточно милосерден: он постоянно менял солому на его убогом ложе, приносил пленнику еду и воду. Время от времени он пытался заговорить с пленником, но Герин решительно отказался отвечать на любые вопросы. Отныне страж всегда входил в темницу молча и так же молча выходил из нее.

Однако сегодня все было по-другому, Войдя в камеру, тюремщик приблизился к Герину и толкнул его.

— Вставай! Нам приказано прогулять тебя.

Герин пошевелился. Никакая гордость не помеха возможности прогуляться под открытым небом, подышать свежим воздухом. Кайлех ничего подобного ему не обещал, так что неожиданное разрешение на прогулку удивило узника. Очевидно, король внял угрозе Герина и вознамерился сохранить ему жизнь, поскольку тот сам стремился ее оборвать.

Что ж, придется испробовать новую тактику, тем более что Кайлех решил оставить его в живых не просто так. Тому наверняка есть какая-то причина. И Герин дал обет молчания. Нет, они ничего не добьются от него. Совсем недавно Герин понял: в глубине души ему хочется жить, хочется выжить… хотя бы для того, чтобы узнать, как там Уил — если тот все еще жив — и Илена. Он обманет смерть, он будет оставаться начеку до тех пор, пока не сможет сделать что-то такое, что поможет разгромить Горное Королевство.

Ослабленный болезнью и заточением в темнице, Герин с трудом передвигал ноги, так что выйти наружу смог лишь при поддержке двух стражников. Когда они вышли на открытый воздух, он с удивлением обнаружил, что на дворе не ясный день, а чернильно-черная ночь. Вместо бездонной дневной синевы Герина приветствовало неописуемой красоты звездное небо. Вот она, долгожданная свобода, пусть даже на считанные минуты! Он полной грудью вдохнул холодный, но приятный ночной воздух, и тут же закашлялся.

— Успокойся, старик! — пробормотал один из его соглядатаев.

Герин, продолжая кашлять, что-то недовольно проворчал.

— Что он сказал? — удивленно спросил его горец.

— Наверное, предрекает тебе твое будущее, Мирт, — рассмеялся второй стражник.

Герин, наконец, откашлялся и сердито произнес:

— Я сказал, что если ты еще раз назовешь меня стариком, я до смерти поколочу тебя!

Стражники весело рассмеялись, вместе с ними улыбнулся и сам Герин. Почему бы не перекинуться шуткой с другими людьми, пусть даже и заклятыми врагами.

— Сколько же тебе лет? — полюбопытствовал Мирт.

— Четыре десятка и пять, — ответил Герин.

— Тогда тебе следует вести себя сообразно возрасту, — заметил Мирт. — Его величество хочет, чтобы ты был бодр и здоров, а не умер в темнице от недостатка движения.

— Понятно. Весьма разумно с его стороны.

— Твоя рана уже давно зажила, так что пора вновь укрепить твое тело.

— Согласен. Я непременно восстановлю силы, чтобы при первой же возможности сойтись с вами в поединке.

Мирт довольно усмехнулся.

— Хорошо сказано! Теперь можешь идти самостоятельно?

— Попробую, — угрюмо отозвался Герин.

В следующее мгновение он согнулся пополам, зайдясь в очередном приступе кашля, однако потом смог передвигаться более свободно, хотя и не без усилий.

— Не беспокойтесь, я никуда не убегу, — с улыбкой произнес он, обращаясь к своим соглядатаям.

— Тут неподалеку ходит Дикс. Уж он-то позаботится о том, чтобы ты получил еще одну рану, если попытаешься скрыться, — предупредил его Мирт, мотнув головой в сторону стоявшего на стене лучника, готового выпустить стрелу вслед Герину, как только тот попытается сбежать.

Герин кивнул. Пока ему едва хватает сил держаться на ногах, но он поклялся, что непременно восстановит их, приведет в порядок измученное болезнью тело. Он еще пригодится своей любимой Моргравии…

В сопровождении стражников, которые, казалось, даже не замечали, что узник успел замерзнуть до костей, он вышел на второй круг унылой прогулки, когда до его слуха донеслось имя Лотрина. Герин тотчас прислушался к разговору тюремщиков. Он еще больше замедлил шаг, стараясь не шаркать ногами, чтобы лучше разобрать их слова. Главное, чтобы они не поняли, что он подслушивает. Герин нарочно отвернулся в сторону и придал лицу рассеянное выражение.

— …так ты его видел?

— Нет, — ответил Мирт. — В темнице его нет, я это точно знаю.

— Так где же он?

Герин, хотя и не смотрел на тюремщиков, был готов поклясться, что Мирт пожал плечами.

— Но он жив? — поинтересовался второй стражник.

— Лот всегда предупреждал нас, что король непредсказуем. Никто, даже сам Лот, не может точно определить, в каком тот настроении, но, похоже, он единственный, кому удавалось поговорить с Кайлехом, когда тот находился в мрачном состоянии духа.

— Но ведь они были очень близки, почти как братья.

— Лот предал нас, Билл. Неужели ты этого не понимаешь? По мнению короля, это едва ли не самый тяжкий грех из всех, какие только можно совершить. Все равно что убить своего соплеменника. Больше всего Кайлех требует от подданных верности.

— Странно, что он велел казнить лучшего из своих товарищей, — проворчал в ответ Билл, который был моложе и неискушеннее своего спутника.

— Таков закон. Лоту следовало бы помнить об этом в те минуты, когда он его нарушал, — угрюмо возразил Мирт.