Детектив - Хейли Артур - Страница 29

• Предыдущая
• 29/119
• Следующая

Сержант Брюмастер осведомился у Тео Паласио, держали ли Эрнсты кролика.

— Нет, что вы! Мистер и миссис Эрнст терпеть не могли домашней живности, — сказал мажордом. — Я хотел, чтобы они завели сторожевую собаку… Ну, знаете, от всех этих преступников. Но мистер Эрнст ни в какую… Я, говорит, городской комиссар и о моей безопасности как-нибудь полиция позаботится… Вот и позаботилась.

Брюмастер предпочел пропустить последнюю фразу мимо ушей.

Позднее полиция опросила всех владельцев зоомагазинов Майами, в надежде напасть на след покупателя кролика, но продано их было столько, иной раз пометами по семь-восемь особей, что поиски ни к чему не привели.

Хэнк Брюмастер рассказал о кролике Малколму Эйнсли и спросил:

— Есть в Откровении подходящее место, как было с другими уликами?

— В Откровении о кроликах нет ни слова, как и во всей Библии, — ответил Эйнсли. — И все равно это может быть неким символом. Кролик ведь зверь древний.

— Ну хоть какая-то связь с религией здесь существует?

— Не могу сказать точно. — Эйнсли помедлил, силясь припомнить курс лекций “Происхождение жизни и геологическая хронология”, который он прослушал вскоре после того, как вера в церковные догматы стала в нем ослабевать. Детали послушно всплыли в памяти — он иногда сам удивлялся этой своей способности. — Кролики принадлежат к семейству зайцев, происходят из Северной Азии эпохи позднего палеоцена. — Эйнсли поневоле улыбнулся. — То есть они появились за пятьдесят пять миллионов лет до того, как был сотворен мир, согласно Библейской книге Бытие.

— И ты думаешь, что наш преступник, он же религиозный фанатик, как ты его величаешь, знает все это? — изумился Брюмастер.

— Сомневаюсь. Однако мы не можем даже догадываться, что им движет и почему.

В тот же вечер дома Эйнсли уселся за персональный компьютер Карен, в память которого была заложена Библейская энциклопедия. Следующим утром он сообщил Брюмастеру:

— Я перепроверил себя по компьютеру. Кролик в Библии не упоминается вообще, а вот заяц — дважды, в Левите и Второзаконии, но не в Откровении Иоанна Богослова.

— Ты думаешь, что наш кролик символизировал зайца и все-таки связан с Библией?

— Нет. — Эйнсли помедлил, а потом сказал:

— Хочешь, я скажу, что на самом деле думаю, поломав над этим голову весь прошлый вечер? Я не верю, что кролик вообще что-то символизирует. По-моему, нам подбросили фальшивку.

Брюмастер вскинул на него удивленный взгляд.

— Все символы, оставленные на местах прежних преступлений, означали что-то конкретное. В самом деле, четыре дохлые кошки — это “четыре животных”, красный полумесяц — это “луна сделалась как кровь”, горн — “голос громкий, как бы трубный”.

— Я помню, — кивнул Брюмастер.

— Ты скажешь, что кролик тоже “животное”, а в Откровении полно всякого зверья. Но нет, — покачал головой Эйнсли, — у меня чувство, что это не так.

— И каков твой вывод?

— Это пока только моя интуиция, Хэнк, не более, но я все же считаю, что нам предстоит еще разобраться, было ли убийство Эрнстов одним из серийных убийств или кто-то другой пытался имитировать его.

— Не забывай, что мы скрыли некоторые детали предшествовавших преступлений.

— Да, но только некоторые. У репортеров есть свои источники информации, и утечки неизбежны.

— Ты говоришь странные вещи, Малколм, я над этим поразмыслю. Хотя, признаюсь тебе сразу, после обследования места убийства Эрнстов, твоя версия кажется мне маловероятной.

Эйнсли не стал переубеждать его.

Вскоре Сандра Санчес дала заключение о вскрытии трупов. Да, обе жертвы были убиты с помощью бови-ножа, как доктор и предполагала после первого, поверхностного осмотра. Однако следы, оставленные орудием убийства, отличались от тех, что фигурировали в более ранних делах. Нож был использован другой, но… Это ничего не доказывало. Подобные ножи продавались на каждом углу. У серийного убийцы их могло быть несколько.

Дни текли, и вопреки сомнениям Эйнсли, становилось все более очевидным, что Эрнсты погибли от той же руки, что и восемь других жертв нераскрытых серийных убийств. Совпадали основные обстоятельства и даже детали: умерщвленный кролик, который мог все же быть Библейским символом; похищение всей денежной наличности; пренебрежение преступника к дорогим ювелирным украшениям, лежавшим на виду; громкая музыка по радио. Как и в других случаях, полностью отсутствовали отпечатки пальцев убийцы.

Конечно, сыщиков насторожила одна несообразность: между убийством Урбино в Сосновых террасах и убийством Эрнстов прошло всего три дня, тогда как прежние преступления разделяло два-три месяца. Этот факт заинтересовал прессу и общественность. Сами собой напрашивались вопросы. Может, убийца решил ускорить исполнение своей смертоносной миссии, какой бы она ни была? Или у него возникло ощущение неуловимости и безнаказанности? Есть ли тайный смысл в том, что своей жертвой он избрал в этот раз городского комиссара? Не угрожает ли опасность жизни других высокопоставленных чиновников? И, наконец, чем занимается полиция, пытается ли предугадать следующий ход преступника?

Хотя ответить на последний из этих вопросов публично полицейские не могли, спецподразделение под командой Эйнсли начало негласную слежку за шестью подозреваемыми. Дело об убийстве Эрнстов тоже было решено поручить им. Сержант Брюмастер, продолжая официально вести расследование дела Эрнстов, вошел в состав подразделения Эйнсли вместе с детективами Дионом Джакобо и Сетом Уитманом.

Однако спецкоманда только еще разворачивала свое наблюдение, когда произошла встреча, которая, как Эйнсли прекрасно понимал, была неизбежна.

Через два дня после того, как были найдены обезображенные трупы Густава и Элинор Эрнст, Эйнсли приехал к тебе в отдел в восемь пятнадцать утра, по дороге он заехал в дом Эрнстов получить от сержанта Брюмастера самую последнюю информацию. К его разочарованию, ничего нового он не узнал. Итог опроса соседей о любых подозрительных незнакомцах, которых они могли заметить в последние дни, Брюмастер подвел одним испанским словом: “Nada”[1].

Первым, кого Эйнсли увидел, когда вошел в отдел, был лейтенант Ньюболд.

— Тебя кое-кто хочет повидать у меня в кабинете, Малколм. Отправляйся прямиком туда.

Несколько мгновений спустя, с порога кабинета начальника отдела по расследованию убийств Малколм увидел в кресле Ньюболда Синтию Эрнст.

Полицейская форма была ей на удивление к лицу, и выглядела она потрясающе. Не забавно ли, подумал Эйнсли, что простецки скроенная мужская одежда может смотреться на женщине так сексапильно? Сшитый на заказ китель с майорскими золочеными дубовыми листьями на петлицах только подчеркивал идеальные пропорции ее фигуры. Темные волосы, подстриженные по уставу — четыре сантиметра над воротничком, оттеняли нежно-розовую кожу лица и выразительные зеленые глаза. Эйнсли уловил запах знакомых духов, и на него внезапно нахлынули воспоминания.

Синтия была погружена в чтение единственного листка бумаги, лежавшего перед ней на столе. Когда она подняла голову и заметила Эйнсли, на лице ее не отразилось никаких эмоций.

— Войдите и закройте дверь, — сказала она. Эйнсли не мог не заметить ее покрасневших век. Она плакала…

Встав у края стола, он начал:

— Я хотел бы выразить свои глубочайшие соболез…

— Спасибо, — резко оборвала майор Эрнст и сразу перешла на сугубо деловой тон. — Я пришла, сержант, задать вам несколько вопросов.

— Постараюсь исчерпывающе на них ответить, — невольно в тон ей сказал Эйнсли.

Даже сейчас, когда она держалась с ним так холодно, видеть ее, слышать ее голос было для него так же радостно, как и в дни их любви. Теперь казалось, что это было очень давно — их упоительно-эротичный, волнующий, слегка безумный роман.

• Предыдущая
• 29/119
• Следующая