Встречи с животными - Спангенберг Евгений Павлович - Страница 49

• Предыдущая
• 49/78
• Следующая

Своеобразная и дикая природа окружала нас. Высокие песчаные холмы выделялись на горизонте, а близ нашей стоянки на ровной глинистой почве, потрескавшейся от солнца, разросся крупный саксауловый лес. Изогнутые деревца с блестящими стволами поднимались поодаль один от другого. Их редкие причудливые ветви, едва прикрытые белесой зеленью, почти не давали тени.

Когда солнце опустилось совсем низко, освещая только вершины высоко взметенных песков, а котловина погрузилась в вечерний сумрак, мы, покончив с ужином, растянулись на широкой кошме у костра, наслаждаясь прохладой и вслушиваясь, как одна за другой затихали поздние песни жаворонков, а им на смену рождались все новые и новые звуки. Над степью поднимался монотонный гомон бесчисленных ночных насекомых, где-то кричала ночная птица. Как бывают дороги такие минуты после целого дня движения под палящими лучами солнца! Спать еще не хотелось, и я попросил Махаш а объяснить, почему он так странно назвал сегодня красную утку. После короткого молчания Махаш рассказал легенду об этой птице, которая издавна существовала у казахского народа.

По словам Махаша, это произошло так давно, что никто точно не знает, когда именно; Махаш слышал этот рассказ от отца в детстве, а отцу рассказал его дед. В то далеко время так же широко простирались необъятные казахстанские степи, рос саксаул, ранней весной зеленели травы да по степям бродили стада баранов, табуны лошадей. Порой с монотонным звоном колокольцев пустыню пересекали караваны верблюдов. На высоких горбах они несли товары в Бухару и Хиву.

Уже в то время среди скотоводов-кочевников существовало поверье, что редко-редко, быть может, один раз за несколько сотен лет, в одном из яиц красной утки зарождается не утенок, как в прочих яйцах, а казахская борзая собака — та?зы. Найти такое гнездо считалось большим счастьем, а это счастье, по мнению кочевников, давалось далеко не каждому человеку.

И вот жил тогда со своей семьей один бедный казах. Зимой и летом с раннего утра до поздней ночи он пас в степи баранов, то изнемогая под горячими лучами солнца, то ежась от холодного ветра. Однообразно протекала его жизнь. Но однажды летом волк ворвался в его стадо и утащил одного из лучших баранов. Оставив сына сторожить отару, пастух оседлал лошадь и поехал выследить волчье логово.

Его поиски продолжались весь день до вечера. Зашло солнце, и он, стреножив лошадь и пустив ее пастись, лег у подножия песчаного бугра, укрылся халатом и крепко уснул.

Ранним утром, когда еще степь была окутана предрассветными сумерками и по песку бесшумно скакали земляные зайцы, его разбудил голос какой-то птицы. Открыв глаза, он увидел двух красных уток. Они низко летели над ним и громкими криками выражали беспокойство. Рядом с местом, где он провел ночь, помещалась разрушенная нора лисицы, а в норе было гнездо утки. Близкое присутствие человека и беспокоило красных уток.

Пастух заглянул в темное отверстие норы, да так и отшатнулся назад. Там, в гнезде, среди только что вылупившихся из яиц утят, покрытых пухом, лежал совсем маленький светло-желтый щенок. Осторожно он вынул из гнезда утки собаку, завернул ее в платок и, наскоро оседлав лошадь, поскакал со своей чудесной находкой к родному аулу.

Семья пастуха окружила щенка заботой и любовью, делилась с ним последним куском мяса, поила теплым молоком, согревала теплом очага. В неге и холе быстро росла собака и вскоре из неуклюжего, толстого щенка превратилась в прекрасную быстроногую тазы.

С этого времени в юрту пастуха рекой потекло счастье. Что бы он ни делал, за что бы ни брался, всюду его ждала удача. В свободное время пастух все чаще выезжал на охоту в степь с собакой и наслаждался неутомимостью своей помощницы. Быстрее ветра носилась она по степным просторам, и от нее не могли уйти ни быстроногая антилопа-джейран, ни песчаный заяц, ни хитрая лисица. Даже быстроногая дрофа-красотка не успевала подняться в воздух. Из лисьих шкур жена пастуха шила шапки, обменивая их на баранов и красивую одежду, а за мясо пойманных антилоп и зайцев получала у соседей молоко, сыр и масло. И стало им жить сытно и весело, с каждым днем все лучше и лучше, а с благополучием появилось много друзей.

В праздники к пастуху нередко съезжались гости, чтобы потешить себя веселой охотой, показать другим свою удаль и умение справляться с полудикой лошадью. Одни из них приводили лучших борзых собак — тазы, другие привозили на кожаной перчатке крупных орлов-беркутов, ястребов. Ловчих птиц они натравливали на степную дичь. И тогда над степью разносилось гиканье лихих наездников, столбом поднималась пыль из-под копыт скакунов, порой слышался предсмертный крик затравленного зверя.

Но пастух не участвовал в этих веселых забавах. Он лишь выполнял роль гостеприимного хозяина-хлебосола и веселого собеседника. Ни разу не похвастался своей собакой, ее быстрым бегом и ловкостью на охоте. Он был глубоко уверен, что бахвальство и излишняя гордость не приносят счастье.

Так шли годы. Пастух продолжал жить в довольстве и благополучии. Но не выдержал он и однажды в охотничий праздник вывел свою красавицу собаку и принял участие в веселой забаве. Быстрее ветра носилась его тазы по степным просторам за зверем, далеко позади оставляя лучших собак знаменитых охотников. Все восхищались ею, предлагали за нее небывалые цены, завидовали ее обладателю. Гордостью наполнилось сердце пастуха, а голова его кружилась от счастья. Однако это продолжалось недолго.

Кончился день, прошла ночь, а новый день принес семье пастуха несчастье: заболела собака. Она отказывалась от пищи и неподвижно лежала на кошме в юрте хозяина. Прошло еще несколько дней, а быстроногая тазы лежала на том же месте, не пила и не ела. Однажды в темную осеннюю ночь, когда над степью свистел и завывал ветер, она с трудом поднялась с кошмы, лизнула языком лицо хозяина и вышла наружу. С того момента собака исчезла из жизни пастуха-охотника.

Пришла суровая, снежная зима и принесла свои беды. Много домашних животных погибло от зимней бескормицы — джута. Разорился и наш пастух, вновь став таким же бедным, как в далекие прежние годы.

Когда Махаш закончил рассказ, была уже темная ночь. Костер догорал, пахло горькой полынью, да порой степной ветер едва покачивал высокие стебли пожелтевших весенних трав.

Я забрался в палатку, лег на кошму, но долго не мог уснуть. Меня занимала мысль о том, что у каждого народа есть свои поверья. Вследствие их одни животные, как, например, сычик, будучи полезными, подвергаются гонению со стороны человека, другие, напротив, находятся под его покровительством. Белый аист строит свои гнезда на крышах жилых построек, его охраняют. Этим он будто бы приносит счастье хозяину. Но ведь его польза значительно меньше пользы домового сычика, уничтожающего огромное количество грызунов-вредителей. В Казахстане высоко ценят желчь лебедя. Из нее изготовляют «целебные средства», будто бы помогающие от всех болезней. Однако казах-охотник не решится застрелить лебедя. По его понятиям, это может навлечь несчастье. По тем же причинам не трогают здесь и красную утку, и, пользуясь этим, она благополучно живет близ аулов и мало боится человека.

• Предыдущая
• 49/78
• Следующая