Флора и фауна - Витич Райдо - Страница 17

И не бойся, я предаю лишь предателей.

Главное, чтоб ты Иваном остался, а не Иудой оказался. Тогда поладим. Может, ты из моей стаи?

Помечтай, детка, помечтай… две минуты до подъезда.

Ржавая железная дверь изначально не знала о краске и обивке и выглядела устрашающе убого. Но мне за ней недолго жить.

Я нажала кнопку звонка и приготовила маску несчастной девочки, робкой, неразвращенной и недалекой.

Дверь открыла черноглазая короткостриженная брюнетка, тогда как на паспортном фото она была длинноволосой шатенкой и выглядела более женственно. Что с нами делают амбиции и салоны красоты?

— Чего? — нахмурилась, окинув меня недобрым взглядом с ног до головы.

— Здравствуйте, — проблеяла я, пытаясь вызвать смущенный румянец на щеках. — Я по объявлению о сдаче комнаты.

— А-а-а, — протянула женщина. Подумала, взвешивая стоимость моего наряда и сумки, потом произвела фейсконтроль и бросила безапелляционно: — Триста долларов в месяц.

— Ой, — испугалась я, внутренне усмехнувшись — ничего у вас, тетенька, аппетит. — Мне на десять дней только. Я к родственникам приехала, а они в Адлер улетели, только через две недели вернутся. У меня билеты на самолет только на семнадцатое. И не меняют, — принялась тараторить, умоляя взглядом: ну, глянь на меня, несчастную студенточку — откуда у меня такие денежки? Прогонишь, что со мной будет?

— Сто, — поджала та губы, изображая непреклонность. — За десять дней.

— Да-а?… Ну, что ж… Хорошо, я согласна. Знаете, я на вокзале сегодня ночевала — в гостинице отчего-то мест нет… Ужас. Я больше не хочу.

— Оно понятно, — смилостивилась Симакова и шире распахнула дверь, решившись, наконец, впустить меня. — Документы покажь.

— А? Да, конечно. И деньги я сразу заплачу. Не люблю быть должной.

Бухнула сумку на пол в довольно чистой прихожей и спешно полезла в дамскую сумочку. Протянула застывшей в ожидании Симаковой паспорт и стодолларовую купюру.

Деньги женщина изучала дольше, чем мой документ. Помяла, погладила, на свет бумажку выставила, водяные знаки изучила и, видно, как-то сразу душой к лику Франклина прикипела. Помялась, покрутилась и кивнула:

— Ладно, оставайся, — подошла к одной из трех дверей и сняла ключ с гвоздика. — Вот. Эта комната твоя, — отперла дверь, впуская меня в довольно неуютное помещение, словно в другой век. Судя по обоям и интерьеру, здесь жили ссыльные декабристы и с тех пор, как они умерли, комнату использовали строго, как музей.

— Предупреждаю, чтоб мужиков не водила, сильно не шумела и порядок соблюдала. Приеду, увижу разгром — оштрафую. А паспорт я заберу, на всякий случай…

— Постойте, тетя, — растерялась я, а мысленно рассмеялась — нужен он мне, как и ты. — Как же мне без паспорта? Куда уедете? Как?

— Вот так! Я как раз семнадцатого прилечу, посмотрю, все ли на месте. А то, может, ты воровка.

— Да нет, тетя…

— Все, не нравится, уходи. Мне уже бежать надо, некогда тут с тобой.

— Нет, я согласна, но у меня тоже самолет. Если ваш опоздает, мне вовсе не улететь потом будет…

— Я позванивать буду. Соседке о тебе скажу, чтоб присмотрела — она женщина правильная. Ей паспорт твой и оставлю. Коли все нормально — отдаст, а нет, извини. Меня дождешься.

— Но это…

— Согласная или нет?

— Хорошо, — изобразила смирение ничтожества, у которого нет выбора.

— Тогда располагайся. По квартире сильно не шлындай — другие комнаты все равно закрыты. Да! Кран в кухне бежит, так что осторожней с ним, чтоб соседей не затопить.

И вышла из комнаты.

Ну, госпожа-а, судя по гонору — шамаханская царица, не меньше.

Я чуть не поклонилась ее спине — благодарствую, ваша светлость, за щедрость вашу неземную.

Но вместо этого проследила, как Симакова уходит из квартиры, и прослушала, приложившись ухом к двери, сольную оперу о новой квартирантке, что та в быстром темпе пропела Перетрухиной. Ясно ей. А кто еще в квартире слева под номером пятьдесят шесть обитает?

Прекрасно. Все складывается лучше некуда.

Глава 8

Я отмыла чайник и чашку, вскипятила воду и села пить чай, позаимствовав вполне сносный пакет зеленого чая с лимоном у отъехавшей хозяйки квартиры. У меня есть время на обдумывание и нужно использовать его максимально с толком, переварив уже имеющуюся информацию.

Макрухину я не верила, помощи от него не ждала. В яму со змеями с его легкой руки попала, где гарантия, что и под снайперскую пулю или кирпич на голову он меня не поставит? Нет такой гарантии и быть не может, учитывая его девиз жизни: каждый сам для себя. Пока охотился питон и его аппетиты меня не затрагивали, я спокойно закрывала на все глаза, но сейчас все по-другому — на охоту вышел Шерхан, и Ка-а придется либо пододвинуться, сдав Маугли хищнику, или быть добровольно съеденным вместе со своим питомцем. На подобный подвиг Макрухин не способен и в зобу благостных чувств в подпитии. Личное с работой он не путает ни в каком состоянии и четко просчитывает варианты, а рисковать может чьей угодно, но не своей головой, хоть при этом может испытывать самые хорошие чувства к человеку и даже дружить с ним или пылать в любовной горячке. Понятно, я буду ласково скинута со счетов, и на моей могилке старая змея от силы произнесет пару официозных слов, всплакнет на досуге, в лучшем случае, напьется, прощаясь навеки. Пройдет пара часов, и я буду не только зарыта, но и забыта.

Се ля ви.

Подведем итоги: друзей у меня ноль и помощников столько же, а врагов… пальцев ни на руках, ни на ногах не хватит.

Что делать?

Дельной мысли ни одной, скорбных полна голова.

Я включила маленький телевизор на кухонной полочке, гоня тоску-печаль. Внимательно прослушала политические дебаты, узнала рецепт приготовления зраз и решила его использовать. К тому моменту, когда в поисках нужного провианта, я поняла, что смогу в лучшем случае изобразить колобка, услышала очень интересное повествование. Николай Николаевич Дроздов в своем обыкновении наделил меня гениальным по своей простоте решением, рассказывая очередную сагу из жизни животных.

— Способность становиться под защиту сильных в тех случаях, когда собственными слабыми силами нет возможности отразить нападение врага, является дополнительным доказательством того, как распространена в мире животных приспособляемость к условиям среды, — достиг моего слуха вкрадчивый баритон уважаемого мною Дроздова. И я тут же прониклась идеей, начхав на зразы.

— Полностью с вами согласна, Николай Николаевич, — кивнула ему, в упор уставившись в телеэкран.

— … и какие остроумные и невиданные приемы используются для этих целей…

Ну, вот, и неправда ваша, господин Дроздов. Давно используются и более оригинальные… в человеческой среде.

— Маленький краб пинникса прячется в раковине моллюска, обитающего в дальневосточных морях. Он уже отвык от обязанности самому добывать себе пищу. Он слеп и всю жизнь проводит в полной безопасности под надежным щитом раковины и подбирает крохи пищи, остающиеся от моллюска…

Я поморщилась: мерси, конечно, но только за шит, а крохи, извините, без надобности, тем более подбирать. Лучше не жить вовсе, чем настолько унижаться. Да и крохи мне без надобности — брать, так все.

— Необыкновенные отношения установились между рыбкой Nomeus gronovii и медузой Physalia, так называемым морским пузырем, — вещал к моему удовольствию дальше Николай Николаевич, заставляя меня буквально впиться взглядом в симбиоз маленькой рыбки, снующей под куполом медузы с метровыми щупальцами. — Щупальца медузы покрыты обжигающими присосками, полными опаснейшего для животных и человека яда. И все же Nomeus единственное живое существо, без страха плавающее между убийственными щупальцами и пользующееся всемерной защитой медузы. До сих пор не выяснена причина такого союза. Известно только, что рыбки не питаются останками пищи медузы и, кроме того, доказали безусловный иммунитет к ее обжигающему яду. Нередко обширные «вуали» медузы представляют собой особого рода «ясли» для этих маленьких рыб.