Врата смерти - Прозоров Александр Дмитриевич - Страница 42

– Проклятье... – пробормотал ведун, отступил к болоту, зачерпнул воды, бросил в нее «лодочку». Та, после короткого колебания, указала на противоположный склон.

Олег поправил саблю, сбившуюся немного назад, и полез наверх. Внезапно крест на запястье начал плавно нагреваться. Середин остановился, огляделся по сторонам, но ничего подозрительного не заметил. К тому же, крест нагревался совсем слабо, как это бывало, если он встречал жертву сглаза или входил в дом, обитаемый домовыми. Место для исследований оказалось не самым удобным, и он предпочел подняться выше, чтобы более внимательно осмотреться сверху. Однако его план не сбылся. Цепляясь за корни и травяные кочки, ведун поднялся еще на пару саженей – и вдруг провалился в пустоту, во весь рост распластавшись на жухлой, низкой и мокрой прошлогодней траве. Олег прополз немного вперед, перевернулся на спину, сел, привалившись спиной к сосне:

– Ква! Что за место, на каждом шагу сюрпризы! Миску потерял...

От сосны было хорошо видно, что овраг в реальности чуть ли не вдвое мельче, чем казался снизу. Видимо, поставленный морок должен был отбить охоту лезть наверх у тех искателей приключений, кого не испугали завалы из костей. Крутой отвес в десяток саженей высотой проще обойти, чем брать штурмом.

Ведун достал из-за пазухи «лодочку», покрутил головой. Потом согнул руку и с силой ударил локтем во влажную землю. Получилась выемка, которая быстро заполнилась водой. Середин положил в нее свой заветный «компас», подождал, пока тот выберет нужное направление, поднялся и двинулся вдоль болота. Склон плавно поднимался вверх, земля стала суше, а лес прозрачнее – кроме далеко отстоящих друг от друга сосен, здесь не росло ничего.

Неожиданно справа от Олега прямо из-под земли выскочила волчица, пару раз недовольно тявкнула и стремительно умчалась вперед. Ведун рванул из ножен саблю. Вытянул кистень, сунул руку в петлю, грузик стряхнул в рукав. Медленно подступил к месту, откуда показался зверь, и увидел ровную и аккуратную, словно нарисованную циркулем, нору.

– Похоже, я уже совсем близко... – пробормотал ведун, пробираясь дальше вверх, перевалил гребень холма и опустил клинок: – Электрическая сила...

Картина, которую он увидел, была способна повергнуть в дрожь и трепет кого угодно. Лысая, лишь с отдельными сосенками, ложбина между двумя холмами имела примерно четверть версты в ширину и почти версту в длину; она делилась надвое ручьем, а в центре возвышалось странное сооружение, что походило на куст, беспорядочно обвешанный тулупами, юбками, кафтанами, обмотанный тканями и кошмой. Но самое кошмарное – вся долина была испятнана несметным количеством черных дыр. Здесь было порядка трех-четырех сотен волчьих нор. Если же вспомнить про нору на внешнем склоне, встреченную полста саженей назад, – вполне вероятно, что в бору окрест, невидимые отсюда, имелись еще многие и многие логовища.

Спугнутая им волчица сделала свое дело – и сейчас перед Серединым колыхался целый океан серых спин, окружающих хрупкую девочку в длинном, потрепанном овчинном тулупе.

«Сотни три, – прикинул численность врага Олег. – Если в каждой норе выведется хотя бы по три волчонка, будет еще тысяча. Еще выводок – еще тысяча. Потом еще и еще. Молодые волчицы выроют новые логова и тоже ощенятся. Это будет целая армия волков. Голодная, бесчисленная и безжалостная».

– Ты знаешь, отчего все еще жив, смертный? – поинтересовалась девочка, и, несмотря на расстояние, голос ее звучал в ушах оглушительно, словно она совсем рядом кричала изо всех сил.

– Ты ничего не сможешь мне сделать, пигалица. Я в броне и с оружием. Причем против моего клинка не спасет никакой заговор.

– Против клыков тоже не существует заговоров, смертный. Стоит мне шевельнуть пальцем, и мои верные братья порвут тебя в клочья.

– Им придется дорого заплатить за это развлечение.

– Я знаю, – признала девочка. – Первая стычка, которую ты сумел предугадать, стоила жизни семи братьям. И еще многие до сих пор мучаются от ран. Если я прикажу порвать тебя, ты проживешь совсем чуть-чуть, малые мгновения. Но я знаю, что вместе с тобой умрет много моих братьев. Очень много. Может статься, больше, чем у меня пальцев на руках и на ногах. И многие еще получат болезненные раны, заживающие от тепла до тепла. Мне не жаль тебя. Ты всего лишь смертный, жалкий чужак в моем лесу. Ты корм. Но я не хочу видеть смерть друзей. Так что жив ты благодаря им. Однако если ты еще хоть раз покажешься в моем лесу, мне придется ожесточить свое сердце. Я чую в тебе опасность. И мне придется пойти на боль и жертвы, дабы спасти стаю. Радуйся удаче и уходи. И больше никогда... – ты слышишь, смертный? – никогда не входи в мой лес! Это наша последняя встреча. Отныне встречать тебя станут клыки. Теперь уходи! Ты вызываешь в нас злобу. Братьев трудно удерживать от броска.

Олег мысленно признал ее правоту. Разумеется, он нарубит невероятное количество зверья, если они вдруг кинутся в атаку. Доспех не позволит загрызть его сразу, порвать живот или бока, кусить в спину. Но у него только одна сабля, и ее не хватит на все стороны. Рано или поздно кто-то из зверей прорвется, вцепится в ноги, не давая уклоняться, в руки, причиняя боль и мешая рубиться. А потом его просто опрокинут и загрызут. Задавят живой массой. Одному против сотен в честной битве не устоять. А потому ведун попятился, следя за врагом, на гребне холма спрятал саблю в ножны и пошел к болоту.

Отступив немного вниз по склону, Середин остановился, подождал. Наверху никто не показывался, его не проверял. Похоже, маленькая ведьма решила, что все закончилось вот так просто: взрослый и опытный колдун ее послушался и ей подчинился. Сдался перед напором какой-то мелкой пигалицы, режущей людей, словно капусту для салата.

– Нет, милая, все еще только начинается.

Ведун опустился у норы, из которой пару минут назад выскочила волчица, достал косарь, разрыхлил несколькими ударами землю вокруг и принялся торопливо разрывать ее руками:

– Посмотрим, посмотрим, есть у вас уже щенята или только готовитесь.

За четверть часа он углубился от силы на пару локтей и логова толком еще не видел – но тут на холме появилась волчица и, грозно зарычав, ринулась вперед. Взметнулась в прыжке, оскалив пасть, хищно глядя прямо в глаза... На ее беду, ведун нападения ждал и успел продумать порядок действий. А потому вскинул руку со сжатым кулаком и со всей силы ударил им прямо в распахнутую пасть, вгоняя как можно глубже в горло. Второй рукой он перехватил зверя за шею, проворачиваясь вокруг своей оси и падая на мохнатую тушу, давя всем своим весом. Волчица пыталась шевелить челюстью, но вбитый в глотку кулак не давал ей закрыть рот и перекусить руку. Взвыть или тявкнуть она не могла, лапы оказались не способны одолеть доспех. Сбросить с себя врага она тоже была не в силах. Все же человек весил почти втрое больше. Убедившись, что вывернуться жертва не может, Олег зажал ей нос. Зверюга затрепыхалась сильнее – но сделать ничего не смогла и вскоре затихла, обмякнув от удушья.

– Ну, вот и все... – Ведун снял шапку, сунул ей в пасть вместо кулака, туго затянул поясным ремнем. Лапы связал все вместе ремешком, снятым ради такого случая с запястья. Закинул добычу на шею, саблю в ножнах взял в руку. И отправился в обратный путь.

– Опять заблудился? – поинтересовался румяный хозяин постоялого двора, вытирая руки передником. От него вкусно пахло борщом и жареным мясом.

– Заблудился, – кивнул Олег, спешился, отпустил скакунам подпруги. – Как там моя светелка? Баню протопишь?

– А это кто у тебя, мил человек? – кивнул мужик на волчицу, лежавшую на холке заводного коня со связанными под брюхом лапами.

– Она тоже заблудилась, – развел руками Середин. – Поэтому я хочу отнести ее к себе в светелку и подержать эти дни там.

– Уж не невеста ли она тебе, мил человек?

– Я похож на того, кто берет себе в жены волчиц?

– Ныне я уж и не понимаю, на кого ты похож. Ездишь на проклятую дорогу и в который раз возвертаешься обратно невредимый. Паришься за полночь с нежитью и банщиком. То свечи просишь дорогие, то миски непонятно для чего. Ныне вот волчицу приволок. Знаешь, что я тебе скажу, мил человек... Не надобен мне такой постоялец. От тебя колдовством за версту смердит.