Единственная - Хенке Ширл - Страница 52
- Предыдущая
- 52/82
- Следующая
Там и сям над кострами в неуклюжих железных котлах булькала какая-то стряпня. Аромат доносился отнюдь не соблазнительный. Несколько женщин несли огромные деревянные ведра за спиной. В ведрах была вода из вяло текущего ручейка в дальнем конце лагеря.
Условный вождь апачей, признав Колина, медленно поднялся на артритных ногах и подошел к спешивающимся всадникам. Они с Маккрори завели разговор на атапасском диалекте, звучащем гортанной тарабарщиной для уха Поткина, оставшегося в седле. Колин повернулся и пригласил следователя присоединиться к ним. Тот неохотно прислушался.
— Это Бонито. Он вождь этой деревни. Колин представил Поткина, который уставился на металлическую бирку, болтающуюся на кожаном шнурке на тощей шее вождя. Бонито показал на бирку.
— Агент Лемп дал мне, когда я привел моих людей к нему, — сказал он скрипучим голосом. — Всех привел. — Он обвел рукой лагерь. — Лемп обещал коров, зерно, одеяла.
— Пусть он покажет вам, что им выдали в прошлом месяце, — сказал Колин Поткину, который вслед за вождем направился к одному из булькающих котлов, в котором находилась какая-то зловонная серая мешанина. — Кукурузная мука содержит столько долгоносиков и прочих паразитов, что просто превращена в труху. Остается только кипятить ее и есть в таком виде. Говядины они не видели с прошлой весны, когда им перепал один бычок. Один бычок на пятьдесят человек.
Бонито нырнул в вигвам, стоящий позади него, и Колин придержал входную тряпку для Поткина, который затоптался, пока Колин не спросил:
— Вы следователь или кто?
Чиновник вошел в маленький раскаленный шатер и чуть не задохнулся от застоялого кислого запаха пива, которое индейцы настаивали на мескале. Осадки предыдущего закваса покрывали дно жестяного ведра, стоящего у стены. Рядом валялись несколько ржавых инструментов и кожаных мешков. У другой стены грудой лежали грязные одеяла. Старик поднял одно из них и ткнул Поткину, который отшатнулся, уткнувшись в прочную стену тела Маккрори.
— Пощупайте одеяло, — со стальной нотой в голосе сказал Колин.
— На меня же вши прыгнут, — прошипел Поткин еле слышно, но нехотя подчинился, ничего уже не желая, кроме глотка свежего воздуха. — Оно тонкое, — согласился он, осторожно потрогав пальцами потрепанную тряпку.
— Вы думаете, оно так истончилось от многократной стирки? — язвительно спросил Колин.
Они вышли на слепящее солнце, и Поткин с наслаждением набрал полную грудь воздуха.
— Вы видели нищету в вигваме — мешки для продуктов пусты, инструменты, которыми они выкапывают съедобные корни растений, заржавлены до непригодности. Да поблизости уже и не осталось съедобных растений. Все, что росло по соседству, уже выкопано. И тем не менее резервационная полиция Лемпа строго следит, чтобы они не покидали предписанный им район. А тут уже невозможно ни собирать еду, ни сеять зерно, ни охотиться. И люди надеются только на правительственные продукты. Продукты, которые так и не доходят сюда.
Колин перемолвился еще несколькими словами с Бонито, и они распрощались. Белые уехали, подняв облако пыли, которое апачи стоически игнорировали, долго глядя вслед всадникам.
— Черт возьми, я еще никогда не видел такой грязи! — сказал Поткин, наслаждаясь свежим воздухом.
— Вы видели, как у них обстоят дела с водой. Ее едва хватает для стряпни и питья. Апачи в естественных условиях были чистыми индейцами. Все их религиозные церемонии, даже ежедневные ритуалы, призывают к омовению тела, чтобы усладить дух. Но маленькие группы, подобные этой, настолько деморализованы голодом и болезнями, что не в состоянии придерживаться обычаев. Они теряют свою религию и культуру, а не только физическую чистоту.
— Вам что, приходилось жить среди них? Вопрос Поткина на мгновение застал Колина врасплох. Он помрачнел и сказал:
— Можно и так сказать.
Поздно вечером они добрались до деревни Сан-Карлос, где располагался и торговый порт. Все наездники устали, запылились. Леонард Поткин уныло оглядывал выжженные солнцем пустоши, украшенные лишь редкими мескитовыми деревьями. Вигвамы располагались вокруг большой глинобитной постройки, в которой размещался пост. Навстречу, в сопровождении резервационной полиции, вышел сомнительно гостеприимный Калеб Лемп.
Это был высокий костлявый мужчина, у которого, тем не менее, намечался небольшой животик. Даже ссутулившись, он тянул на все шесть футов, а худое, со впалыми щеками и вытянутым носом, заросшее щетиной лицо было отмечено хитростью. В отблесках факелов, которые держали его полицейские, он осмотрел прибывших желтыми глазами.
— А мне казалось, я просил вас не вторгаться в земли резервации, мистер Маккрори, — сказал он сердито, пока всадники спешивались.
— Я здесь в качестве охранника и гида этого джентльмена. Калеб Лемп, познакомьтесь с Леонардом Поткином, специальным следователем из Управления по делам индейцев. Он приехал из Вашингтона, чтобы посмотреть на резервацию «Белая гора».
Легкая коварная улыбка появилась в уголках рта агента и тут же исчезла.
— Я искренне сожалею, мистер Поткин, что омрачаю ваше путешествие, но оставаться здесь долго слишком опасно.
— Вот как? — надменно подпрыгнули кустистые седые брови Поткина. — И почему же это? Вы что же, не в состоянии управиться с этими дикарями?
— Дело не в этом, сэр, — с готовностью отвечал Лемп. — Просто именно в этой деревне вспыхнула эпидемия оспы.
Колин выругался про себя, увидев, что лицо Поткина в свете огней приняло призрачно-бледный оттенок.
— Почему же вы никого не послали в Прескотт предупредить меня? — негодующе вопросил Поткин.
Лемп, сожалея, развел руками.
— Я же не знал, когда вас ждать, мистер Поткин.
— Ну еще бы, откуда тебе знать, — сквозь стиснутые зубы сказал Колин.
Одного взгляда на Поткина было достаточно, чтобы понять — в настоящий момент следователь никак не был готов к расследованиям. Более того, он готов был убраться хоть сейчас отсюда и всю дорогу до Прескотта ехать не останавливаясь, если бы лошади выдержали такой перегон. Так вот почему Пенс Баркер позволил нам преспокойно уехать, даже не попытавшись помешать.
— Может быть, вам лучше ночь переждать здесь, на посту, а выехать на рассвете, — с притворной озабоченностью сказал Лемп. — У меня тут пара индейских девчонок, они постелят вам.
— Надеюсь, они не больны? — прохрипел Поткин.
Лемп пожал плечами.
— Вроде не похоже, но вы ведь сами знаете, какие грязнули эти апачи. Они же переносчики всех видов заболеваний. Мне-то что, я оспой переболел еще ребенком, но если человек не болел… и не прошел вакцинацию… — Он значительно замолчал.
— Я думаю, мы воспользуемся твоим гостеприимством, Калеб, — саркастически сказал Колин. — А пока твой повар приготовит нам поесть, может быть, мистер Поткин скоротает время за просмотром твоих учетных книг.
— Не суйся в это, Маккрори, — сказал Лемп, приближаясь к Колину с сузившимися глазами и сжатыми кулаками.
— Да, что-то упоминалось о расхождениях между снабжением отпущенным и полученным из Тусона. Может, мы могли бы обсудить это за чем-нибудь горячим, — сказал Поткин, дрожа на холодном вечернем воздухе.
Лемп свирепо посмотрел на Колина, затем пожал плечами, обращаясь к Поткину:
— Давайте посмотрим, что можно придумать. Но для начала надо, я думаю, немного перекусить. Маленькие Глаза, так зовут девушку-индеанку, которая готовит для меня, потушила мяса. Хоть блюдо и скромное, но оно немного подкрепит вас.
Для Колина и его людей жестковатое и густо приправленное специями мясо было едой привычной. Поткин же ел с таким мучительным выражением на лице, словно заранее смирялся с потерей зубов. После еды, когда Маккрори вновь поднял вопрос о книгах, Поткин отмахнулся, давая понять, что настолько устал, что уже ничего не сможет понять в записях.
Колин проснулся на рассвете, уже ощущая жару грядущего дня. Если он хочет добиться хоть какого-то толка от этого старого дуралея Поткина, то действовать надо быстро, пока следователь не улизнул из резервации. Он свесил ноги с края убогой короткой койки, почти не обращая внимания на более чем скромную обстановку. Поткину отвели отдельную комнату на первом этаже, рядом с апартаментами Лемпа. Колина и его людей устроили на втором этаже большого глинобитного здания поста. Вернее, это был Скорее чердак под грубой гонтовой крышей, протекающей весной и пропускающей солнечные лучи летом.
- Предыдущая
- 52/82
- Следующая
