Русские горки. Конец Российского государства - Калюжный Дмитрий Витальевич - Страница 46

Если в 1928-м страна производила 4,9 миллиона тонн мяса и сала, то в 1932-м лишь 2,8 миллиона тонн, соответственно по молоку показатели снизились с 31 миллиона тонн до 20,6, а по яйцу — с 10,8 миллиарда штук до 4,4. Причина была в том, что из-за ошибок в проведении коллективизации крестьяне начали резать скот и птицу. В итоге, в 1932–1933 годах грянул страшный голод, унёсший множество жизней.

Судя по статистике рождений и смертей, только на Украине от голода умерло около 640 тысяч человек, однако ряд зарубежных исследователей считают, что всего от голода умерло 3–4 миллиона человек. (В марте 1933 года состоялся судебный процесс против ряда работников Наркомзема СССР как виновных в возникновении голода — это было и официальным признанием наличия голода в стране). Не лучше было положение и в городах. С 1929 по 1933 год действовала карточная система снабжения населения.

Коллективизация глубоко преобразовала не только село и сельское хозяйство, но она повлияла на всю экономику страны в целом, на социальную структуру общества, демографические процессы и урбанизацию. И вызвала на первом этапе тяжёлую катастрофу, которая сопровождалась массовыми страданиями и человеческими жертвами.

Надо сказать, что в первых колхозах (до 1929 года они охватывали 6–7 % крестьянских хозяйств) не обобществлялся домашний скот, а каждой семье был оставлен большой приусадебный участок. Однако руководство Наркомзема (создан 7 декабря 1929-го постановлением ЦИК СССР; первым наркомом был назначен А.Я. Яковлев) самым удачным проектом для колхозного строительства посчитало кибуц — модель кооператива, разработанную в начале XX века во Всемирной сионистской организации. Но этот проект предназначался для колонистов-горожан, которые вовсе не собирались ни создавать крестьянское подворье, ни заводить скот. Обобществление в кибуцах доводилось до высшей степени, никакой собственности не допускалось вовсе, даже обедать дома членам кооператива запрещалось.

В процессе коллективизации были допущены большие перегибы. Во-первых, вопреки намеченным в центре темпам, местные парторганизации, а с ними и органы власти, стремились силой загнать крестьян в колхозы за невероятно короткий срок, развивая при этом огромную энергию и упорство. Во-вторых, развёрстка на число раскулаченных означала Предельные цифры, но они повсюду перевыполнялись. Центральные органы Советского государства часто должны были сдерживать рвение местных. И наконец, третий «перегиб»: несоответствие колхозно-кибуцного проекта социально-культурным особенностям русского человека. Тот тип колхоза, который пытались создать, был несовместим с народной традицией.

(Справедливости ради отметим, что в подходящей среде кибуцы показали себя как очень эффективный производственный уклад, но в России 1930 года вопрос о соответствии этого проекта культурным традициям русской деревни и не вставал.)

В результате основная масса крестьян ответила пассивным сопротивлением: уходом из села, сокращением пахоты, убоем скота. В ряде мест были и вооружённые восстания (с января до середины марта 1930 на территории СССР без Украины было зарегистрировано 1678 восстаний), росло число убийств в конфликтах между сторонниками и противниками колхозов.

Недооценка или непонимание хозяйства нерыночного типа, принципиально направленного не на извлечение прибыли, а на выживание (патриархального в деревне, домашнего в городе), и составлявшего огромную, хотя и «невидимую» часть народного хозяйства, была всегда. Для России эта слепота политэкономии сыграла роковую роль — как во время коллективизации, так и в конце советского периода.

Уже в марте-апреле 1930 года ЦК ВКП(б) принял ряд важных решений, чтобы выправить дело, но инерция запущенной машины была очень велика, а созданный в селе конфликт разгорался. Начатое зимой раскулачивание было продолжено. Лишь весной 1932 года местным властям было запрещено обобществлять скот и даже было предписано помочь колхозникам в обзаведении скотом. С этого времени уже не проводились и широкие кампании по раскулачиванию.

После сельскохозяйственной катастрофы — снижения сборов зерна в 1933 году до 68,4 миллиона тонн против 83,5 в 1930-м, поголовья коров и лошадей вдвое, овец втрое и страшного голода зимы 1932–1933 годов — экспорт зерна был резко сокращён. В 1932 году вывезли всего 1,8 миллиона тонн против 4,8 в 1930-м и 5,2 в 1931-м, а в конце 1934 года вывоз вообще был прекращён.

Несмотря на множество разумных, но запоздалых постановлений, устраняющих перегибы, положение выправилось лишь в 1935 году. Начали расти сборы зерна, поголовье скота, оплата труда колхозников. С 1 января 1935 года в городах были отменены карточки на хлеб. В 1937-м валовой сбор зерна составил уже 97,5 миллиона тонн.

Что касается колхозов, то если к осени страшного 1932 года в них состояло 62,4 %, то в 1937 — уже 93 % дворов.

Между тем, после ввода в строй крупных тракторных заводов начала быстро создаваться сеть машинно-тракторных станций (МТС), которая в 1937 году обслуживала уже 90 % колхозов. Переход к крупному и в существенной мере механизированному сельскому хозяйству позволил быстро повысить производство и производительность труда.

Но всё это делалось, как уже сказано, ради получения средств для модернизации страны. Процесс принудительного обобществления крестьянских хозяйств был подчинён целям форсированной индустриализации: обеспечить любой ценой снабжение продовольствием растущего населения городов, обеспечить экспорт и получение валюты. Государство обязывало колхозы засевать определённые площади и сдавать зерно в установленный срок по заранее обусловленным кондициям и ценам. Эти цены покрывали 10–15 % стоимости закупаемого зерна. За счёт экспортной продажи зерна импортировалась заграничная техника.

Также, надо отметить, вздувались розничные цены на товары народного потребления, что позволяло изымать в бюджет дополнительные средства для вооружения армии.

За годы первой пятилетки возникла целостная система перекачки людских, материальных и финансовых ресурсов из аграрного сектора в индустриальный.

Но была создана и ещё одна система принудительного труда — система Главного управления лагерей (ГУЛАГ), в которой совместились функции карательных органов с функциями строительных ведомств как способа восполнения нехватки капиталов для промышленной реконструкции.

Было ужесточено советское законодательство. В постановлении ЦИК и СНК СССР от 7 августа 1932 года «Об охране имущества государственных предприятий, колхозов и кооперативов и укреплении общественной (социалистической) собственности» впервые был использован термин «враг народа». К тем, кто попал в их число, применялась высшая мера наказания или срок 10 лет с конфискацией имущества.

22 августа 1932 года было принято новое постановление высших органов государственной власти — «О борьбе со спекуляцией», по которому за указанное преступление выносился срок от 5 до 10 лет без права амнистии. В декабре того же года в стране был вновь введён паспортный режим (отменённый Советской властью в 1923 году), который серьёзно ограничивал свободу передвижения для советских граждан, отдельные категории которых паспортов не получили вовсе.

С 1930 по 1933 год состоялись процессы над Промпартией, трудовой крестьянской партией, меньшевиками, специалистами фирмы «Метрополитен-Виккерс», бактериологами, историками, руководящими работниками пищевой промышленности, совхозов, Наркомата земледелия и т. д. Почти все процессы были открытыми, и почти все осуждённые попали в систему ГУЛАГа, которая включала в себя тогда спецпоселения (для ссыльных), колонии (для осуждённых на срок менее 3 лет) и лагеря.

Внутренний враг — он как раковая опухоль, её надо вырезать, иначе погибнешь. А внедрившийся в страну враг внешний, проповедующий приоритет иностранных интересов — это же вирус, он разрушает организм (государство). Законы эволюции всеобщи; любой организм имеет защитные функции, иначе и организмов бы не было на Земле. Так, что говорить, будто Сталин, сажая политических, «вёл войну со своим народом», нельзя. И разве эти «политические» не были действительными врагами его политики?