Полночь не наступит никогда - Хиггинс Джек - Страница 2

• Предыдущая
• 2/30
• Следующая

– Что-то вроде этого. Думаю, приключение в Чехословакии позволило ему открыть в себе качества, о которых раньше не подозревал: любовь к расчетливому риску и, главное, желание помериться силами с противником. Преподавать французский и немецкий в старинном университете – дело скучное.

– Но это же было около десяти лет назад? – Мэллори кивнул.

– Признаюсь вам, Хаммонд, я был бы счастлив иметь такого же агента взамен.

В дверь осторожно постучали, и Джин Фрейзер положила на стол пухлый конверт.

– Медицинское заключение о состоянии Пола Шавасса, сэр. Врачи говорят, что минут через пятнадцать он освободится.

Мэллори посмотрел на конверт и вздохнул.

– Хорошо, я сразу же приму его.

Джин уже направлялась к двери, когда он мягко добавил:

– И еще, мисс Фрейзер, я не хочу, чтобы нас беспокоили, ни по какому поводу. Понятно?

Она вышла, и Хаммонд поднялся.

– Что-нибудь еще, сэр?

Мэллори отрицательно покачал головой.

– Это мое детище, Хаммонд. Увидимся завтра утром.

Дверь открылась, впустив на мгновение легкий ветерок. Мэллори задумчиво посмотрел на конверт и с трудом заставил себя собраться. Такая сентиментальность до добра не доводит. Он надел очки и принялся изучать документы.

Лежа на операционном столе, Шавасс смотрел на свое многократно повторенное отражение в рефлекторах на низком потолке. На груди четко выделялся темный от крови рубец, но боли не было.

Тело его, казалось, усохло, сделав более уродливыми шрам от старой раны на левом плече и огромный след от ножевого удара, который протянулся от бедра почти до самого левого соска.

Десять лет. Десять трудных, обагренных кровью лет – вот все, что досталось ему в награду.

Он привстал, опустил ноги на пол, но в этот момент дверь распахнулась и вошел доктор Ловатт, крепко зажав в зубах трубку. Одной рукой он отбросил со лба непокорную прядь седых волос и усмехнулся.

– Как чувствуете себя, Пол?

– Ужасно. Во рту сухо, как в песчаном карьере.

Ловатт кивнул.

– Я дал вам четверть грана морфина для обезболивания.

– Это несколько устарело, не так ли?

– Ничего другого, по-моему, нет, – ответил доктор. – Я не собираюсь менять свои методы лечения только потому, что какая-то фармацевтическая фирма присылает мне свои хвастливые проспекты.

Он наклонился, чтобы осмотреть шрам на колене, осторожно провел по нему кончиками пальцев, и Шавасс спокойно спросил:

– Ну, что скажете?

– Время, Пол, вот все, что нужно.

Шавасс хрипловато засмеялся.

– К чему притворяться? Эта рана выжала из меня все соки, и вы знаете об этом. Ведь вы уже закончили с анализами.

– Шавасс, можете одеваться.

– Так каков же приговор?

– Документы уже у Мэллори. Он примет вас, как только вы будете готовы.

– Значит, такие дела?

– Длительный отдых – это все, что вам нужно, но решение зависит от Мэллори.

И прежде чем Шавасс успел что-то сказать, доктор подошел к двери.

– Может быть, мы еще увидимся с вами до того, как вы уйдете.

Нахмурившись, Пол стал медленно одеваться. Он был уверен что анализы не слишком хороши, особенно те, которые взяли после его фиаско с Йоргенсеном. Но как поступит шеф – вот вопрос. Отправит отдохнуть на пару месяцев, а потом даст ему работу в офисе? Неплохо было бы отойти от дела на некоторое время. Или наоборот?

Он был еще слишком слаб, чтобы думать об этом всерьез, да и морфий уже начал действовать: даже завязать как следует галстук оказалось не так уж просто.

«Вальтер» лежал на столе рядом с портмоне и мелочью. Пол взвесил пистолет в руке, опустил его во внутренний карман пиджака. Здание показалось ему неестественно тихим, и он взглянул на часы. Половина десятого. Все уже ушли, за исключением дежурного офицера ночной смены в комнате связи.

Но Шавасс ошибался: распахнув дверь в приемную Мэллори, он увидел Джин Фрейзер. Она сняла очки, встала из-за стола и шагнула навстречу. Лицо ее выражало искреннее участие.

– Ну, как ты, Пол?

Он взял ее за руки.

– Хорошо, лучше не бывает. Шеф у себя?

Джин кивнула и сжала его руку.

– Приходи ко мне, когда освободишься, Пол. Похоже, тебя нужно подкормить. Поговорим, может, полегчает. – На мгновение лицо его осветилось такой обаятельной улыбкой, что он совершенно преобразился. Он слегка коснулся ее щеки, и в голосе его прозвучала неподдельная искренняя признательность:

– Не стоит терять времени, пытаясь склеить то, что разбилось, Джим. Ничего не получится.

Джин как-то сникла, и плечи ее опустились. Шавасс повернулся, постучался и вошел в кабинет к Мэллори.

Тот сидел за столом. Он серьезно взглянул на Шавасса и кивнул.

– Неважно выглядите, Пол. Присядьте. – Затем встал. – Виски?

– Доктор запретил, – ответил Шавасс. – Или вы еще не прочли медицинское заключение?

Мэллори помедлил, потом, опершись руками о стол, ответил:

– Я прочел его.

– Нельзя ли побыстрее покончить с этим? У меня сегодня был трудный день.

Мэллори глубоко вздохнул и медленно наклонил голову.

– Что ж, если вы хотите, Пол.

Он сел, открыл папку, лежавшую перед ним. Когда он заговорил снова, голос его звучал отрывисто и официально.

– Боюсь, что результаты ваших анализов отрицательны.

– Все? – спросил Шавасс. – Я не люблю половинчатости, вы же знаете.

– Знаю, – ответил шеф. – Честно говоря, общее состояние здоровья у вас очень слабое. Я имею в виду испытания, которые выпали на вашу долю в Албании, да еще эта ножевая рана. Доктор Ловатт сказал, что нужно еще три раза делать дренаж.

– Что-то вроде этого. Он полагает, что необходим длительный отдых на солнышке. А что вы можете предложить?

Мэллори снял очки и откинулся в кресле.

– Дело в том, что мне нечего вам предложить. Видите ли, заключение психиатра тоже неважное. Ваша нервная система никуда не годится. Он даже считает, что вам необходимо лечиться.

– Десять гиней за сеанс, – сказал Шавасс.

– Вы это серьезно? – Мэллори хлопнул ладонью по столу. – Ради Бога, Пол, взгляните фактам в лицо. С Йоргенсеном вы вели себя как дилетант. Вы же были почти на том свете, разве вы не понимаете?

– Я понял только одно, – горько сказал Шавасс, – то, что я получил оплеуху. Ведь так, не правда ли?

– Никто не просил вас вмешиваться в Албании, – сердито ответил Мэллори. – Это был ваш собственный почин.

– Но я поверил члену этой организации, – возразил Шавасс, – человеку, которого, как я понял, вы назначали лично.

На мгновение в воздухе повисла напряженная тишина. Мужчины с вызовом смотрели друг на друга, затем Мэллори тяжело опустился на стул. Полностью овладев собой, он заговорил:

– Вы получите пенсию, Пол. Хоть это-то мы для вас обязаны сделать.

Он открыл красную папку и достал письмо.

– Я поддерживаю отношения с моим старым другом Гансом Мюллером. У него кафедра современных языков в одном из новых университетов в Мидленде. Он будет рад принять вас в свой штат.

Шавасс громко засмеялся, затем встал, оттолкнув стул.

– Приятно было провести время, мистер Мэллори. Как говорят наши американские друзья, это был настоящий праздник.

Он направился к двери, и Мэллори вскочил.

– Ради Бога, Пол, не будьте дураком.

Шавасс помедлил, затем, открывая дверь, с усмешкой сказал:

– Я, помню, читал где-то об одном французском аббате, который пережил революцию. Его спросили, что он делал во времена террора. «Я смог выжить, – сказал он, – смог выжить». Думаю, что и я скажу то же самое. За одно это я должен быть вам благодарен.

Он быстро открыл дверь и, прежде чем Мэллори успел ответить, вышел.

Откуда-то издалека донеслись приглушенные туманом звуки Биг Бена, пробившего полночь, и наступила тишина. Шел сильный дождь, и Шавасс остановился на углу, чтобы застегнуть плащ и поднять воротник.

• Предыдущая
• 2/30
• Следующая