Формула одиночества - Мельникова Ирина Александровна - Страница 79

• Предыдущая
• 79/82
• Следующая

– А ты откуда... – начал было Иван, но, не закончив фразу, махнул рукой: – Прости, забыл, что у тебя нюх как у Мухтара.

– Не нюх, а взгляд как алмаз. Впрочем, вещдоки надо прятать. А у вас в прихожей все напоказ.

– Знали бы, что ты вернешься, непременно бы спрятали, – ухмыльнулся Иван. – Но я не собрался жениться, я уже женился. Прошу любить и жаловать. Твоя невестка Мария Семеновна Корнеева. Подающая надежды студентка журфака МГУ.

– Поздравляю. – Арсен обнял девочку. – Вы попали в сумасшедшую семейку. Здесь все полоумные. И я в том числе.

– Насчет полоумных вы явно загнули, – засмеялась Маша. Похоже, она перестала тушеваться. – А вы смахиваете сейчас на пирата или на испанского конкистадора.

– Есть доля правды в твоих словах, Машенька. Иван не говорил, что в моих, да и в его жилах течет знойная болгарская кровь? Его дедушка – болгарский летчик. Учился в России, тут и присмотрел мою матушку. Жаль, что не дожил до свадьбы внука.

– Батя всегда у нас был жгучей масти, – засмеялся Иван, – это сейчас немного подкачал.

– Ладно, смейся, смейся, – удрученно посмотрел на него отец. – Посмотрим, как ты засмеешься, когда я устрою тебе допрос с пристрастием. Дуй за мной, а тебе, Машенька, – преувеличенно строго посмотрел он на невестку, – советую быстрее разогреть котлеты и накормить меня от пуза. Иначе я не на пирата, а на каннибала с острова Гвинея буду смахивать!

– Слушаюсь, Арсен Александрович! – Маша поднесла ладонь к козырьку бейсболки. – Все будет исполнено в лучшем виде!

И скрылась на кухне.

– Ну как? – спросил одними глазами Иван.

Отец поднес ему кулак под нос.

– Малолетку совратил?

– Какую малолетку? Я что, похож на кретина? – обиделся Иван. – Маше скоро девятнадцать. Теща вон тоже ворчала, но согласилась на свадьбу. Ну пойми, – посмотрел он умоляюще, – я далеко не мальчик, на кого попало не бросаюсь. А Машка – она хорошая, умница и хозяйка, каких поискать. Теща всю жизнь по экспедициям моталась...

– А кто она, твоя теща?

– Так ты не понял? А говоришь, все мои опусы читал? Это ж я Машкину матушку защищал. Теперь она директор музея.

– Ладно, с тобой все ясно, – махнул рукой Арсен, но на пороге ванной остановился. – Я видел чемодан в спальне. Вы куда-то уезжаете?

– Ну да. – Иван посмотрел на часы. – Через часок отбываем. Сначала на пару дней в Ясенки. Моя теща, кстати, сочетается сегодня законным браком с одним мужичком. Он из питерского ФСБ и тоже сильно помог с разоблачением этой шайки-лейки. Именно он вышел на антикваров-бандюганов. И много сделал для того, чтобы отменили приказ о ликвидации музея.

– А после Ясенок куда лыжи направите?

– В Крым. Там у меня друг еще с университета. В севастопольской газете работает. Лет пять уже зовет погостить, а я то воюю, – Иван махнул рукой, – то снова воюю! Вот решил наконец выбраться с женой.

И это так гордо у него прозвучало – «с женой», что Арсен невольно улыбнулся.

– Ладно, поезжайте, – сказал он, намереваясь прикрыть за собой дверь. – А я отосплюсь в тишине, кое-что перечитаю. – Он потянул на себя дверную створку, но Иван придержал ее ногой.

– Никаких отосплюсь! Поедешь с нами. Хочешь, чтобы Маша обиделась? Или теща? Я не хочу, чтобы они думали, что батя у меня с большим гонором. Съездишь с нами в Ясенки, там воздух просто замечательный. Завтра бабушка примчится на электричке. Встретишь ее, по лесу побродишь, рыбку в пруду поудишь. Знаешь, какие там сазаны? С меня ростом.

Арсен молча смотрел на него. Ему страшно не хотелось ехать ни в какие Ясенки. Но в сердце вдруг возникло пока непонятное чувство. То ли тревоги, то ли ожидания. Самое главное, что он не испытывал от этого никакой радости. Но сын пристально смотрел на него, ожидая ответа. И что тут поделаешь, пришлось согласиться.

Два часа пролетели незаметно. Новенький «Форд», который Иван приобрел в его отсутствие, стрелой летел по почти пустому шоссе. В раскрытые окна врывались запахи середины лета. Вдоль дороги тут и там виднелись стожки недавно скошенного сена, зеленели овсы, стеной стояла пшеница. Маша и Иван все время о чем-то болтали, смеялись, строили рожицы в зеркало заднего вида. Арсен радовался, что ему не докучают разговорами, и, откинувшись головой на спинку кресла, дремал. Давно он не испытывал такого покоя, настоящего, почти забытого блаженства. И ему хотелось, чтобы это чувство расслабленности, чувство неги сохранялось как можно дольше. И значит, чтобы дорога не кончалась и машина не останавливалась.

Но тут Иван заметил, что отец дремлет, и бесцеремонно тронул его за плечо.

– Тебе включить музыку?

– Не нужно, – покачал головой Арсен.

– А ты послушай! – Иван вставил диск в магнитолу. – Это моя теща в СИЗО сочинила. Теперь, говорят, во всех тюрьмах распевают.

Арсен закрыл глаза. Одного ему не хватало – дурацкой самодеятельности. Он всегда настороженно относился к доморощенным исполнителям. Но тревожное чувство снова проснулось в нем. И он недовольно поморщился. «Оболтус! Надо было ему вылезти с этими песнями!» Однако первые же звуки женского голоса заставили Арсена насторожиться. Он даже открыл глаза и выпрямился на сиденье. Где-то он слышал этот голос! Определенно слышал!

Предъявлен счет, я по нему плачу.

Вчера и завтра – жизнь на зоне между...

В конце тоннеля ты зажги свечу,

Не отнимай последнюю надежду! —

выводила женщина, и гитара в ее руках плакала и стонала, как стонет и кричит пойманная в силки большая птица.

Арсен никогда не числил себя любителем блатного шансона. Но на этот раз ни мелодия, ни слова песни не вызывали у него отторжения. Он слушал ее, а в груди в тугой комок свивалась печаль, чего никогда не случалось под тоскливые страдания бывалых урок.

Град на свободе и на зоне град,

Любовь в неволе корчится и стынет.

Дай силы пережить мне этот ад,

Стань для меня оазисом в пустыне.

Арсен заметил, как покосился на него Иван, а затем скорчил важную гримасу и, оглянувшись, внаглую подмигнул Маше. Та весело прыснула в ответ. Что ж, молодежь явно потешалась над его серьезным видом, подумал Арсен! Но им теперь палец покажи, будут хохотать, как сумасшедшие. Кровь играет, счастье переполняет! Он закрыл глаза, чтобы не отвлекаться. Иван тут же приглушил звук, но Арсен, не открывая глаз, махнул рукой, дескать, пускай поет!

И если я, изранена судьбой,

Увижу мир бесцветным или черным,

Стань для меня молитвою святой,

Спасительной иконой чудотворной...[Стихи Марины Сергеевой.]

Теща Ивана закончила петь, и Арсен снова открыл глаза.

– Хорошо поет, – сказал он совершенно искренне. – И песня хорошая!

– Спасибо! – тихо произнесла Маша. – Только это самая грустная песня у мамы. Да и вообще она очень редко поет! Мы с трудом заставили ее записать несколько песен на диск.

– И песня замечательная! И теща у меня замечательная! – весело заметил Иван. – Вот только мужик, за которого она выходит, мне не нравится. Гэбист зашуганный! Целый допрос Мане устроил, когда узнал, что мы тебя привезем! Вдруг ты резидент иностранной разведки? Просто умело маскируешься!

– Серьезно, что ли? – развернувшись к Маше, спросил Арсен. – У тебя в отчимах будет сотрудник ФСБ?

• Предыдущая
• 79/82
• Следующая