Проект «Юпитер» - Холдеман Джо - Страница 19
- Предыдущая
- 19/95
- Следующая
Так было раньше. А на следующий день после того, как Портобелло очистили от работников из коренного населения, Панамский Совет по импорту и экспорту представил Альянсу аналитический отчет по затратам и потерям, связанным с нападением на базу. (Очевидно, кто-то заранее предусмотрел такой вариант развития событий.) После нескольких дней споров и обсуждений Альянс согласился увеличить снабжение продукцией нанофоров с сорока восьми до пятидесяти четырех часов, а также предоставил единовременный кредит в размере полумиллиарда долларов в редких материалах. Так что если бы премьер-министру Панамы захотелось получить «Роллс-Ройс» с шасси из литого золота — он бы его получил, только эта колымага не была бы бронированной и пуленепробиваемой.
Официально Альянсу не было никакого дела до того, как «дружественные страны» распоряжаются предоставленным им кредитом машинного времени. В Панаме, например, которая старалась показать себя демократической страной, распределением благ «от нанофоров» занимался Совет по экспорту и импорту. В этот Совет входили представители от каждой земли и провинции, так называемые «compradores». Так что время от времени в страну импортировались партии дешевых товаров, предназначенных только для бедных. Подобные акции, естественно, широко использовались в пропагандистских целях.
Технически у них, как, впрочем, и в Соединенных Штатах, была принята полусоциалистическая электроденежная экономика. Предполагалось, что правительство берет на себя все заботы по обеспечению граждан предметами первой необходимости, а граждане своим трудом зарабатывают деньги на всякие излишества — удовольствия и предметы роскоши — и получают заработную плату в электронных кредитках или наличными.
Но в Соединенных Штатах излишествами считались только дорогие развлечения и предметы роскоши. А в странах Зоны Канала к излишествам относились и медицинские услуги, и мясо — чтобы их получить, надо было заплатить. Причем деньги брали в уплату охотнее, чем пластиковые энергокарты.
Очень многие искренне возмущались — начиная от правительства Панамы и Тио Рико, вплоть до северных провинций. Всеобщее негодование охватило провинции, которые больше прочих получали продукции нанофоров: из-за неприятных инцидентов, вроде резни в Портобелло, у Панамы еще оч-чень долго не будет собственных нанофоров. Хотя подобные инциденты как раз и были спровоцированы отсутствием в их государстве таких «волшебных ящиков».
Нам не давали покоя целую неделю после нападения. Могучая пропагандистская машина, которая подпитывала движение «боевичков» и обычно освещала деятельность более интересных боевых групп, на этот раз обратила всю свою мощь на нас. Остальные средства массовой информации тоже не оставили нас без внимания. В обществе, которое живет свежими новостями, это стало происшествием года: на такие базы, как Портобелло, нападают довольно часто, но на этот раз впервые за все время пострадали механики, надежно укрытые в святая святых военной базы. Правительственные каналы и средства массовой информации особенно настойчиво подчеркивали тот факт, что погибшие механики не несли в то время боевого дежурства.
Досужие репортеры опросили даже студентов из университета, которым я преподаю, — интересовались, как я «воспринял» этот инцидент, и студенты не подвели — они сказали, что на занятиях я держался точно так же, как обычно. Но даже эти ответы разные репортеры все равно сумели подать по-разному — меня описывали как человека «бесчувственного», или «стойкого и сдержанного», или «настолько потрясенного случившимся».
На самом деле это должно было означать либо то, что все написанное ими в какой-то мере правда, либо что практические занятия по физике элементарных частиц — не самое подходящее время и место для задушевных разговоров.
Когда репортеры попытались прорваться в мой рабочий кабинет с видеокамерой, я вызвал охранника и велел выставить их вон. Впервые в моей университетской карьере выдался такой случай, когда сержантское звание оказалось важнее должности преподавателя, тем более младшего.
Таким образом я смог приказать двоим «бутсам» разгонять репортеров подальше, когда я куда-нибудь выхожу. Но все равно в течение этой недели за мной постоянно следила по меньшей мере одна видеокамера, а потому я старался держаться подальше от Амелии. Она, конечно, могла войти в дом, где я жил, сделав вид, что пришла к кому-то другому. Но слишком велик был риск, что кто-нибудь случайно увидит, как она заходит в мою квартиру, или сумеет догадаться о наших отношениях. У нас в Техасе до сих пор есть люди, которым очень не понравится, что у белой женщины любовник — негр, да еще и на пятнадцать лет моложе ее. Даже в нашем университете найдутся такие, кто не очень-то этому обрадуется.
К пятнице репортеры как будто утратили к нам интерес, но все равно мы с Амелией поехали в клуб порознь, на разных машинах, а я прихватил с собой своих охранников, чтобы подежурили снаружи.
Мы с Амелией только один раз встретились в умывальнике и смогли наконец обняться, пока за нами никто не следит. Все остальное время я беседовал исключительно с Марти и с Франклином.
Марти подтвердил мои подозрения:
— Вскрытие показало, что тот самый заряд, который убил твоего сменщика, одновременно оборвал его подключение в сеть. Поэтому ты и не почувствовал ничего необычного — его как будто просто отключили, и все.
— Знаешь, я сперва даже не понял, что его больше нет, — я говорил это уже далеко не в первый раз. — Ощущения от остальной группы нахлынули такой мощной волной, все так перепуталось… Особенно плохо пришлось тем, чьи сменщики были ранены, но все еще жили.
— Но это еще далеко не так плохо, как подключиться напрямую к тому, кто уже умер, — заметил Франклин. — Большинство ваших прошли через это.
— Не знаю. Если кто умирает внутри скорлупки — это обычно бывает из-за инфаркта или инсульта. А не из-за того, что человека разнесло на куски картечью. При неглубоком контакте эффект «обратной связи» передает примерно десять процентов ощущений партнера, но и этого более чем достаточно — чертовски больно. Когда умерла Каролин… — у меня запершило в горле. — С Каролин это было так: внезапная острая боль в сердце — и все, ее не стало. Она как будто отключилась.
— Мне очень жаль… — сказал Франклин и наполнил наши стаканы. Вино было древнее, почти столетней выдержки — лафит «Ротшильд» двадцать восьмого года. Наверняка поддельное.
— Спасибо. — Я попробовал вино. Безусловно, отличное, но я был не настолько хорошим знатоком вин, чтобы оценить его по достоинству. — Я тогда даже не понял, что она умерла. И никто в нашей группе не понял. Это хуже всего. Мы как раз стояли на холме и ждали, когда нас заберут. И мы тогда подумали, что это просто какая-то ошибка связи.
— Ваш координатор обо всем знала, — заметил Марти.
— Естественно, она знала. И естественно, нам ничего не сказали, чтобы не волновать понапрасну — ведь мы как раз должны были подцепляться к вертолету. Но когда мы выбрались из скорлупок, ее с нами уже не было. Я нашел врача, и он мне сказал, что мозг Каролин просканировали и обнаружили, что спасать там уже нечего — и сейчас ее тело уже спустили вниз, на вскрытие. Прости, Марти, я уже столько раз тебе все это рассказывал…
Марти сочувственно покачал головой.
— Даже не дали попрощаться…
— Они должны были сразу вытащить всех вас из скорлупок, раз вы уже были на месте, — заметил Франклин. — Подцепить к вертолету можно было и пустых солдатиков — для этого механики не нужны. Зато вы могли бы увидеть Каролин в последний раз, прежде чем ее забрали в прозекторскую.
— Как сказать… — я довольно смутно помнил то, что тогда было. Все, конечно, знали, что мы с Каролин любили друг друга, и меня накачали транквилизаторами еще до того, как я вылез из скорлупки. Мне назначили полный курс транквилизаторов и психотерапии. А спустя какое-то время я перестал принимать лекарства и у меня появилась Амелия — она в какой-то мере заменила мне Каролин. Вот именно что в какой-то мере.
- Предыдущая
- 19/95
- Следующая