Повесть о славных богатырях, златом граде Киеве и великой напасти на землю Русскую - Лихоталь Тамара Васильевна - Страница 24

• Предыдущая
• 24/133
• Следующая

— Откуда же?

— А по Новгороду.

— Новгородец, значит?

Мастер кивнул.

— Оно и видать. Новгородцы знатные плотники.

Мастер принял похвалу как должное. Добрыня ещё немного поглядел на работу. Он любил Новгород, где провел столько лет, опекая еще совсем юного своего князя. Любил, хотя этот вольный город всегда причинял ему столько неприятностей и хлопот. Кивнув воям, Добрыня сел на подведенного слугой коня, поскакал в свой шатер. Велел Алеше кликать военачальников на совет.

Боярин Хотен только расположился у раскинутой в кущах поварницы. Слуги накрыли малый походный столец, поставили раскладной ременчатый стул. Повар выхватил из огня освежеванного испеченного барашка. Поднес па блюде боярину. Но боярин не успел приняться за еду, как прискакали звать на совет к Добрыне. Советовались не шибко долго. Но боярин воротился важный. Велел собрать воев своих со сторожевой заставы, пришлых смердов и горожан, влившихся в войско по дороге. Когда собрались, воевода выкликнул охотников на опасное дело. Охотники нашлись. Шагнул вперед Муравленин Илья, молодой Данилка Ловчанин, еще несколько храбров с пограничной заставы, кое-кто из пришлых, которых и не знали еще как зовут и откуда родом. Потом как сложили они свои головы, поп спросил было имя рабов божьих, чтоб помянуть за упокой души. Стали вспоминать, но так и не вспомнили. Тогда, вздохнув, сказал батюшка негромко: «Их же имена ты вем, господи». Это люди могли не знать или забыть их, но господь бог — он был уверен в этом — знал и помнил, потому что погибли они в бою с погаными за русский народ, за христианскую веру.

Добровольцам было велено, не дожидаясь, пока наведут мост, переправляться вброд и скакать к Чернигову. Пробиться сквозь вражье кольцо и доставить черниговскому воеводе весть, чтоб не падали духом, держались. Вез ту весточку черниговскому воеводе княжеский дружинник молодой Алеша Попович.

Скакали всю ночь.

К утру потянуло дымом и гарью. На опушке спешились. Данилка вызвался разведать путь, но тут выступил вперед невысокий быстроглазый простолюдин из тех, что пристали к отряду по дороге. Стал рассказывать:

За опушкой — дорога, открытое место. А вот если взять вбок по солнышку — овраг, скрытый кустами, тянется почти до самого города. — Толково говорил, дельно.

— Ты сам черниговский? — спросил Алеша.

— Меня Торопком зовут, — отвечал простолюдин, — из купцов я. А в Чернигове не раз бывал. Всё здесь знаю.

Алеша решил: разведать пойдут двое — Ловчанин и Торопок. Вернулись разведчики скоро. Сообщили: город обложен плотным кольцом. Степняки поджигают крепостные стены. Ждут: огонь прорвется первым, а они следом — в пролом, на приступ. Уверены — подмога далеко. Даже сторожей не выставили.

Прорываться решили с ходу. Мчались, не скрываясь. Илья вырвался вперед. Врезался в людскую толщу — грозный великан среди мелкоты. Длинное копье его накалывает поганых по несколько штук разом, как жуков на иголку. И рудый конь его — такой огромный рядом с низкорослыми лошадьми степняков. Оглушенные внезапным ударом, враги падают под конские копыта, вопят от страха. Расступаются, освобождая богатырю дорогу. А следом пробиваются товарищи. Не отстает от Муромца и Данилка. Вот он, улучив минуту, когда степняки расступились под Илюшиными ударами, прорвался сквозь кольцо. Бьется уже у самого вала.

Со стены заметили своих. Кричат. Еще яростней бросают в смятые вражьи ряды камни, горящие головни, льют смолу. Ловчанин, цепкий как кошка, уже карабкается на стену. Оглянулся — где гонец с грамотой к воеводе — Алёша? Вон он следом скачет, рубится наотмашь. Хоть и не очень силён, зато ловок да увёртлив.

На стене дружно ахнули: «Берегись!» Печенежин прямо на ходу прыгнул сзади на Алёшиного коня. Занёс над всадником кривую саблю…

Быть бы Алёшеньке без головы, да Илюша подоспел. Вовремя! Дотянулся пикой. Так его! Степняк, как мешок с песком, свалился на землю.

Мал отряд, да у страха глаза велики. Видать, один Илья Муромец им за сотню показался. А может, догадались, что следом войско идет? Носятся. Тычутся. Мечутся из стороны в сторону. Вот она — казалось им, — добыча. А теперь воют под стенами, как голодные волки. Как ни войте, как ни наскакивайте — выстоим! А внизу снова крики, толкотня. Опять полезли, что ли? Нет, не полезли, так, суетятся. Что это? Бегут! А из лесу — дружина! Вдогонку! Наперерез! И Добрыня впереди! Сам Добрыня!

Широко распахнулись городские ворота. Торжественно въезжала в город дружина. За дружиной нестройно топало лапотное войско. Жители кричали славу Великому князю, храброму богатырю военачальнику Добрыне, княжеской дружине и всему войску. Но всего дружней, всего громче славили неизвестного до той поры простого воина с пограничной заставы Илью Муравленина. И на веки веков нарекли его спасителем города Чернигова. Смешавшись единой толпой, приветствовали своих спасителей и лучшие люди города, и простой люд. На главной городской площади, где недавно еще возвышался самый большой в городе соборный храм о пяти главах, а теперь летал и стлался под ноги коням черный пепел, подносили городские мужи на полотенце хлеб-соль, низко в пояс кланялись Добрыне. Со слезами обнимали воинов. И сам главный командующий Добрыня поздравил воинов. Крепко обнял Добрыня Муравленина. И молодого разведчика Данилку тоже отметил. Все было почти так, как и мечталось Данилке.

«Как зовут тебя, храбр?»

«Данилой».

«Кто ты и откуда?»

«Охотник я, Ловчанин, как и отец мой», — гордо отвечает Данилка.

Только жаловал его не Великий князь, а знаменитый русский богатырь Добрыня.

Город ещё догорал.

Пожар гулял, как хотел — день и ночь и снова день до вечера. Полз огненным змием снизу от окольных посадов, тугим кольцом завивался по сосновым стенам детинца, вздымался ввысь над рублеными башнями рудо-желтыми петушиными хвостами.

Воям, в тихий час после боя по-походному пекшим на черных головешках мясо, трудно было представить себе город, что вот только стоял на этой еще горячей земле. Поднимавшиеся по взгорью тесные улочки, где сосед соседу мог через окно протянуть руку, островерхие, в зеленых кущах садов, терема над окатистым обрывом, купеческие лавки на людном торжище у пристани. Всё вокруг лежало прахом.

Только дождь прибил пожарище. А может, просто, насытясь, он теперь угомонился и тлел по-тихому.

Город ещё догорал. Но на пепелищах уже рыли землянки, стаскивая уцелевший скраб. Уже худо-бедно раскинулась на площади у пристани мена — торг. Уже крутилась первая свадьба.

Невесть откуда появились столы, стоявшие, впрочем, не под кровлей, а на воле-вольной под звездами. Но зато на столах — горой свиное и говяжье мясо, пироги и кое-что другое, как и положено у добрых людей. И вот уже поднимаются чарки с вином и медом. Храбры пьют за здоровье друга своего Данилки Ловчанина и его молодой жены Василисы Микулишны. Потому что женится не кто иной, как бывший охотник, разведчик Данилка, герой, отмеченный самим Добрыней.

Вот так Данилка! Аи да молодец! Не зря говорят — от глаз его не скроется ни зверь, ни птица, ни враг. Но, судя по всему, не только тайные звериные тропы да вражьи заметанные следы видит Данилка. В дыму, в огне, в кровавом бою разглядел красавицу в горящем терему. Выхватил из огня, на руках вынес. Она, бедолага, уж и не чаяла света божьего увидеть. Напугалась до смерти. Совсем сомлела сердешная. Как вынес ее молодец на волю и опустил тихонечко на землю, она только «Ах», раскрыла свои очи, глядит на молодца, будто перед ней княжич. Да молодцу нету часу словеса с девицей плести. Еще бой идет. Товарищи под стенами с вражьей силой рубятся. На стенах еще поганые сидят. Поцеловал Данилка девицу в уста и бегом. Но хоть и быстро бежал товарищам на подмогу, а все же приметил, куда ворочаться. Чуть бой утих, явился гостем дорогим на погорелый двор. Как увидала его девица, кинулась к нему, отца-матери не побоялась, людей не постеснялась: обхватила крепко, руками вокруг шеи обвилась, голову ему на грудь положила. Так в обнимку и пошли они со двора, и никто им вслед слова худого не сказал. Долго ли, быстро ли шли они все выше крутой улочкой, что была тут еще сегодня, мимо домов-теремов — чёрных головешек, мимо церкви — червонным золотом догоравших углей, мимо белых крестов христианского кладбища к зеленому, не тронутому пожаром кургану князя Черного, по имени которого и назван был в древние времена город Чернигов. Впереди — Василиса, за ней — Данилка. И казалось, поведи она дальше, хоть на край света пойдет за ней следом.

• Предыдущая
• 24/133
• Следующая