Семь легенд мира - Демченко Оксана Б. - Страница 34
- Предыдущая
- 34/120
- Следующая
Отправляясь за покупками в Римасе, она беспечно отдала Риэлу кошель. Не глядя ссыпала туда свои запасы, мешая их с золотом айри. Дело-то общее… Потом долго искала счастливую монетку, полученную от Миры и обещающую большую удачу.
«В торговле?» – глупо уточнила Джами, выслушав невнятные речи девочки. Нет, ей вообще не слишком подходит роль дабби, – вздохнула слепая, не желая ни расстраивать подругу, ни врать, ни говорить больше уже сказанного. Она все же расстроилась и твердила, расчетливо всхлипывая и выклянчивая у мягкосердечной малышки ответ. Что, если потеряю, так и не узнав, в чем удача? Вот будет обидно-то!
Мира морщила носик и вздыхала: случайно не потеряешь, а как найдешь – так и узнаешь про удачу. Джами поплакала еще, громко и почти искренне. Но опытную и чуткую слепую фальшивыми слезами обмануть и прежде не удавалось, так что со временем пришлось прекратить капризы и расспросы. А монетку засунуть за подкладку кошеля. Миратэйя иногда говорила и делала странное, и сама не могла объяснить своих же слов. Рассказывают, так случается с одаренными до обретения полноты дара.
Монетка была приметная, тонкая, с ажурным плетением листьев незнакомого вьюнка по ободу, светлого золота со странной примесью, дающей зеленоватый оттенок, с крошечным синим камешком в сердцевине цветка, чьи лепестки покрывала жемчужная эмаль. Отец привез диковину из южного каравана, ходившего за пустыни Обикат. Возвращаясь, он всегда ссыпал странные монеты в особый кошель дочери. Перебирать их было забавно: каждая прошла через многие руки и совершила путь в тысячи верст. У каждой – своя судьба. Удачные сделки, залоги, сон в темном сундуке ростовщика, переплавка и повторная чеканка, полет из прорехи кошеля в пыль или со щедрых пальцев – в шапку нищего, и снова обмен на товар…
Пропажу Джами обнаружила в первый же день плавания, получив кошель в свое распоряжение и учтя расходы. Вечером она привычно полезла за подкладку – и удивленно ойкнула, не найдя свою монетку. Еще неделя ушла на поиски по всей каюте, затем последовал тщательный осмотр коридоров, палубы… Она бродила и вглядывалась, сердито обнаружив, что глупое суеверие сидит очень глубоко, и терять призрачную удачу удивительно неприятно. В ее, Джами Багдэш, душе, презирающей глупые приметы и вполне способной в жизни обходиться рассудком, поселилось беспокойство! И сомнение: она прежде полагала, что увидит монетку при очередной сделке и познает особенную удачу торга. Теперь стало окончательно ясно, слепая имела в виду нечто иное, торг на «Лебеде», в открытом море – дело нелепое и невозможное…
Дней десять назад тонкую золотую пластинку ей вернул капитан, смущенно сообщив, что случайно нашел вещицу в своей каюте. Врать он не умел совершенно. По глазам сразу видно: нашел не в каюте и не случайно. Просто брать чужое он умел еще хуже, чем врать. Дочь дабби так и сказала, ничуть не жалея беднягу. Мол, на память о своем единственном торговом дне решил прихватить? Тот убито кивнул и сознался во всех грехах: видел, как она ищет пропажу, и не смог спокойно смотреть.
Монетку Джами, усмехнувшись, ему подарила. Потом долго стояла, чувствуя себя полной дурой и вспоминая лукавый вид подружки Миры. Удача! Разве она может так выглядеть? Или – только так и может…
Развернулась, фыркнула и ушла к себе, запираться и реветь в одиночестве. Даже Рифу можно быть беспородным, криволапым, мелким, помоечным – и все же принадлежать капитану. А ей нельзя. И знала ведь, и говорила себе, а что толку от доводов ее рассудка? Хватает пока лишь на то, чтобы никому не портить жизнь своими глупостями.
По ту сторону перевала, где никогда не всходит солнце, можно всё.
Там становятся равными нищие, пахари, князья, купцы…
Она торопливо спускалась вниз, к ручейку, и думала, как славно тут остаться жить. Нет, не жить, но хотя бы быть некоторое время. Поговорить, и то дело. Прямо сейчас, спустившись. Несколько минут ничего не изменят, время чуть-чуть потерпит…
Достигнув зеленого луга, Джами с ходу пинками разбудила обоих – капитана и его пса, обозвала их безответственными и слабовольными негодяями… и погнала вверх. В общем, поговорить удалось! Князь ошарашено молчал, все еще заторможенный после долгой дремы, а она себе не отказывала в праве выражать мысли самым вольным образом. Даже пушистый проводник иногда замирал, удивленно и заинтересованно вслушиваясь в звонкую ругань за спиной. При особенно удачных оборотах речи Лой всплескивал лапками и обнимал хвост, восторженно прикусывая его мех. Времени было мало, тропа тяжела, и он сперва очень боялся не успеть. Напрасно!
Люди обычно так нелепо тратят время на пустые разговоры, ничего не меняющие в их жизни, но расходующие последние крохи невозвратного времени. Только не в этот раз, нет! Удивительно, как быстро удалось пройти невозможный для многих путь, слишком длинный, трудный, начавшийся непозволительно поздно.
Наконец, когда рассвет отрезал явь от серого мира, в который уходят рано или поздно все, Джами улеглась и задремала. Вот тогда и оказалось: между сном и явью удивительно уютно. Ей снилась Мира, лукавая, с длинной челкой, падающей на пустые глаза, очень довольная своей догадливостью и удачей подруги. Ее руки ловко подбрасывали и ловили монетку.
В яви другие руки, куда больше и крепче, осторожно гладили спящую по волосам, и оттого просыпаться не хотелось совершенно. Потому что стоит открыть глаза – и все вернется на свои места. У наглого щенка Рифа снова будет куда больше прав на князя. Если бы все измерялось лишь числом пойманных крыс, она бы очень, ну очень постаралась…
Глаза, само собой, пришлось открыть. Хотя бы для того, чтобы убедиться: князь жив. И не просто жив!
Риэл выглядел невероятно хорошо для человека, сутки назад зарезанного широким боевым ножом. Она так ему и сказала, решительно поднимаясь, растирая ноги, затекшие от долгого сидения на коленях у постели. Потребовала исчерпывающего и достоверного отчета о самочувствии. Капитан послушно кивал и качал головой, забавляясь от души: да, здоров, нет, спина не болит. И живот не болит. Ничего не болит, только уши, нельзя постоянно шуметь! Ах, если так, он симулянт? Ну, знаете…
Неизвестной породы зверек из сна сидел на груди «симулянта», знакомо сложив лапки, и внимательно слушал. Когда Джами серьезно поблагодарила его за помощь, радостно закивал и защелкал, жмуря золотистые веки. Он такой, да! Очень, очень полезный и вообще замечательный. И красивый – тоже, и умный, да.
– Лой, ты бессовестно напрашиваешься на лесть! – рассмеялся с порога Ками, и зверек мигом очутился на его плече. – Я все слышал из коридора: его светлость – симулянт. Вставай, одевайся, мы ждем в соседней комнате, завтрак там же.
– Давно бы так! – согласно кивнул князь и удивленно пригляделся к Говорящему.
Джами тоже ушла, бормоча нечто весьма занимательное про завтрак. Риэл еще немного полежал, прикрыв глаза, попытался вспомнить свой сон. Не получилось: зеленая лощина с иного склона хребта жизни уже забылась напрочь… Смутно мелькали в сознании лишь возмущенные причитания Джами, требовавшей двигаться быстрее. И болезненная усталость, покинувшая князя с пробуждением. А еще он помнил довольно подробно рассказ девушки о событиях на бриге. Сведя воедино все свои воспоминания, Риэл встал, с хрустом потянулся, заново удивляясь своему здоровью, принялся торопливо одеваться, общаясь через дверь.
– Кстати, как ты вообще тут оказался? – уточнил у Ками капитан, натягивая сапоги. – Бриг в океане, Джами мне все новости по дороге с того света выболтала. На берегу дикари какие-то жутко злобные.
– Прилетел.
– Понятно, – кивнул Риэл, которому уже хватило произошедшего, чтобы новым чудесам не удивляться. К тому же его мысли были заняты иным. – Как Фрисс?
– Плохо.
– У себя? – капитан уже стоял в дверях.
– Да.
- Предыдущая
- 34/120
- Следующая
