Временщики. (Судьба национальной России: Ее друзья и враги) - Власов Юрий Петрович - Страница 42

То были самые тяжёлые дни войны…" [95]

Здесь Сталин изнурён руководством войной. Он исхудал, не спит, в работе почти круглые сутки, а немцы всё ближе и ближе – и их не осадить: всепожирающая лава из огня и стали…

Сотни тысяч советских людей в плену, сотни тысяч уже в сырой земле. Армия за армией гибнут в боях, а свастика наседает, наседает…

Спустя всего два месяца, в конце декабря 1941-го Сталин спокойно заметит министру иностранных дел Англии сэру Антони Идену: "Русские были два раза в Берлине, будут и в третий раз…" [96]

И о "трусости" Сталина, о том, какой была охрана. Об этом гуляло и гуляет немало пересудов.

Читаем у Бережкова:

"Даже внутри здания Совнаркома его повсюду сопровождали два охранника. С таким эскортом Сталин приходил и к Молотову.

Нередко бывало, что, выходя из секретариата наркома (Молотова. – Ю.В.) и поворачивая за угол, чтобы пройти в свою комнату, я видел, как из-за противоположного угла показывался знакомый охранник. И каждый раз это приводило меня в смятение. Нет, то не был страх. Я был убеждён, что мне лично ничем не грозит такая встреча. Но появлялось непреодолимое желание спрятаться… я прижимался спиной к стене и ждал. Процессия медленно проходила мимо. Я бодро произносил: "Здравствуйте, товарищ Сталин!"

Он молча, лёгким движением руки отвечал на моё приветствие…

В служебных аппартаментах Сталина царила деловая, спокойная обстановка… Некоторые авторы сейчас утверждают, что всех посетителей, даже Молотова, перед кабинетом вождя обыскивали, что под креслами находились электронные приборы для проверки, не спрятал ли кто оружие. Ничего подобного не было. Во-первых, тогда ещё не существовало электронных систем, а во-вторых, за все почти четыре года, что я приходил к Сталину, меня ни разу не обыскивали и вообще не подвергали каким-либо специальным (особым. – Ю.В.) проверкам. Между тем, в наиболее тревожные последние месяцы 1941 года… каждому из нас выдали пистолет. У меня, например, был маленький "вальтер", который легко можно было спрятать в кармане… По приходе в Кремль на работу следовало спрятать пистолет в сейф. Но никто не проверял, сделал ли я это и не взял ли оружие, отправляясь к Сталину…" [97]

Безусловно, попытки убить Сталина предпринимались непрерывно и с самых разных сторон. Но на вождя, светоча народа, никто не смеет поднимать руку – и Сталин хранил все попытки убить себя, как высшую государственную тайну.

Без славы (определённого культа) руководителю сложно повелевать людьми, особенно в годы, когда людям необходимо жертвовать собой, чтобы народ выжил. Слава – одна из первых составляющих в управлении людьми.

Поражает другое. Ведь Сталин учился в духовной семинарии. А в душе его не проскакивала даже искорка христианского сострадания к людям.

Нет и таких слов, чтобы дать название отношению Сталина к ним: не содрогнувшись, и даже не замечая, пережигал жизни целых поколений. Вместо России до самых звёзд пылало сатанинское кострище…

Но в том-то и правда: люди эти сами с охотой пошли на расправу с царём, а вместо него им вполне по своему смыслу история поставила вождём уже другого человека. Им оказался Иосиф Сталин. Разрушитель и творец…

Есть свидетельства того, что Сталин относился к народу с презрением. Однако роптать на подобное отношение не приходится. Сами облачились в кровавые одежды. Сами казнили царя и царицу с детьми. Сами вызвали к жизни своих вождей.

И о рукопожатии Гитлера.

"Фюрер подал каждому руку, – вспоминает Бережков своё первое посещение с Молотовым Гитлера в новой рейхсканцелярии 12 ноября 1940 года. – Его ладонь была холодной и влажной, что вызывало неприятное ощущение… Рукопожатие было вялым и невыразительным. В этом была схожесть со Сталиным – он совсем плоско и безучастно подавал руку" [98].

О тех гостях Сталина на "позднем обеде".

Гарриман Уильям Аверелл – из влиятельного еврейского банкирского рода, совладелец ряда компаний и финансовых корпораций. В 1940-х годах хорошие деньги сколотил на горнолыжном спорте на Западе США. Это он первым в мире ввёл кресельные подъёмники. С вступлением США во вторую мировую войну руководитель важнейшего Управления по ленд-лизу – многомиллиардных военных поставок США союзникам (я много слышал о нём, мой хороший знакомый в годы войны, будучи в Вашингтоне, неоднократно встречался с Гарриманом как руководителем названного Управления; после смерти Рузвельта Гарриман занял выраженную противосоветскую сторону, впрочем, иначе и быть не могло). В 1943-1946 годах – посол в СССР. Пользовался широким доверием президента Рузвельта. В правительстве президента Джона Кеннеди, а после и какое-то время и в правительстве президента Линдона Джонсона (годы президенства: 1963-1969), он занимал пост заместителя госсекретаря Дина Раска. Гарриман родился в 1891 году, скончался в начале 1990-х, прожив более ста лет.

Бивербрук – состоятельнейший делец, неоднократно выполнял важные дипломатические поручения Черчилля; в военном кабинете Черчилля – министр авиационной промышленности, государственный министр, министр снабжения, лорд-хранитель печати (1943).

Черчилль, готовясь как-то к встрече со Сталиным, решил ни в коем случае не вставать сразу, а уж погодя неспеша и поздороваться. После он вспоминал, что не помнит, как сам очутился на ногах. А Черчилль был большой человек, которому не занимать было воли, самомнения и самообладания.

Черчилль, располагая исчерпывающими данными о сталинском избиении народа, счёл нужным в память о Сталине произнести речь в английском парламенте. По сути, он отнёс Сталина к величайшим творцам истории – что и толковать, старый ворон мимо не каркнет. И это не было преувеличением. От его, Сталина, решений, внешне часто незначительных и неприметных, – "малюпасеньких" (слово это несколько дней назад трогательно пробормотала, играя на скамейке в парке, маленькая девочка), порой ходуном ходил весь мир, а облик событий вдруг принимал обострённо мировой смысл.

Как видим, и Черчилль, и Сталин называли себя "слугами народа".

Черчилль являлся достойным вождём английского народа в годы второй мировой войны. Он сделал очень много для своей Родины. Тем более незаслуженно-тяжким оказалось поражение на выборах в июле 1945 года. Английский народ просто вышвырнул его, что до сих пор многим непонятно, ибо народ продолжал питать к нему великое уважение. О том свидетельствует и посмертная надпись на плите, встроенной в пол Вестминстерского собора у самого входа: "Помни о Черчилле" хочешь-не хочешь, а склонишь голову, читая письмена. В этом соборе погребены все великие мужи Великобритании.

Тот день поражения на выборах.

Читаем в его труде о второй мировой войне:

"…перед самым рассветом я вдруг проснулся, ощутив острую, почти физическую боль. Существовавшее до сих пор подсознательное чувство, что нас победили, вспыхнуло во мне с новой силой и охватило всё моё существо. Я ощутил, что всё напряжение великих событий, в обстановке которых я сохранял "силу полёта", сейчас прекратится и я упаду. Я буду лишён власти определять будущее. Исчезнут те знания и опыт, которые я накопил, тот авторитет и доброжелательство, которое я завоевал в столь многих странах".

26 июля 1945 года, передав свои полномочия Клементу Этли, Черчилль обратился с прощальным посланием к Великобритании:

"…Мне остаётся только выразить английскому народу, от имени которого я действовал в эти опасные годы, свою глубокую благодарность за непоколебимую, неизменную поддержку, которую он оказывал мне при выполнении моей задачи, и за многочисленные проявления его благосклонности к своему слуге" [99].