Тень дракона - Золотько Александр Карлович - Страница 52
- Предыдущая
- 52/79
- Следующая
– Да.
– Смотрели, – Хорунжий покачал головой. – Не похоже. Есть, конечно, пара-тройка более или менее подходящих кандидатур, но не более того. А у тебя что, появились версии на этот счет?
– Но ведь у него были деньги, у Дракона. Вон, мне давал, дом купил. Жил, опять-таки, на что-то. Деньги были. Где-то он их брал. Где?
– Хороший вопрос, – оценил Хорунжий. – Сильный и неотразимый. Ни каких следов. Прокрутили все, что можно было. Бывший преступник, сорвавший перед пенсией хороший куш и убивающий для души, свихнувшийся богач… Еще с десяток вариантов. Глухо как в танке. Ни у нас, ни у соседей кандидат не найден. Но и зарабатывать на убийствах у него вряд ли получилось бы. Этот бизнес подразумевает, во-первых, клиентуру, во-вторых, денежные цели. А тут у него проблема.
– Понятно…
– Ничего не понятно, Женя. Ровным счетом ничего.
– И пластического хирурга вы тоже как бы не нашли?
– Ни боже мой. Одно знаем с точностью до девяносто пяти процентов – если операция и имела место, то не у нас в городе.
– Частники?
– Нет. Пять процентов вероятности оставили из чувства скромности. Никто не любит стопроцентных гарантий. В них не верят.
Шатов встал из-за стола, взял свою тарелку и вилку, сгреб остатки еды в мусорное ведро и принялся мыть посуду. Хорунжий молча протянул ему свою чашку.
– А скажи, Миша, вы проверяли список кандидатов на заказ только из тех, кто был помечен бумажным драконом?
– Да.
– А нельзя поскрести по сусекам и подготовить списочек смертей за тот же период. Те, кто умер, погиб, покончил с собой, но при этом мог бы быть объектом заказа. И отдельно – есть ли среди них такие убийства, исполнитель в которых не был бы найден?
– То бишь, точно известно, что убийство, но убийца скрылся?
– Именно, – Хорунжий поставил тарелки в сушку и вернулся к столу.
– Ты намекаешь, что Дракон…
– Я ни на что не намекаю. Мне нужна информация, и чем скорее – тем лучше.
– Будет, полагаю, сегодня к обеду.
– И сводку за вчерашние сутки, – добавил Шатов.
– И сводку… Стоп, ты что, не собираешься идти на работу? – брови Хорунжего удивленно приподнялись.
– Будем считать, что я заболел. Очень хочется закрыться и подумать. Может быть, даже выключить все телефоны.
– Кстати, о телефонах. Мне Вика сказала, что вчера тебе Дракон звонил не только по поводу Изотова…
– Вчера мне еще звонил Дракон по поводу девушки Алены, – Шатов сжато пересказал ход телефонной викторины, выбирая неэмоциональные выражения и старательно избегая оценок. Просто факты.
– Сергиевскому я не звонил, – закончил свой рассказ Шатов. – Нужно посмотреть в сводке кого-нибудь по имени Алена. Будешь меня спрашивать еще и по поводу водки?
Хорунжий отвел взгляд.
– Ладно, – легко хлопнул ладонью по столу Шатов, – снова о деле. Вчера в разговоре с майором мы пришли к выводу, что кто-то в группе стучит Дракону. Вы в курсе?
– Мы также об этом думали…
– Молодцы. Есть кандидаты?
– Все.
– Тоже правильно. А если повесить на всех их наблюдение? Тихонько так?
– Не выйдет. Во-первых, опера не дети малые и могут наблюдение засечь. Во-вторых, за ними уже следят парни из внутренней безопасности. В целях охраны. А эти еще один хвост заметят сразу. Нам только перестрелки не хватало.
– Телефоны?
– Обижаешь… Все и уже давно. Еще просьбы? – Хорунжий посмотрело на часы, и на его лице появилось озабоченное выражение.
– Последняя.
– Не надо так трагически! – запротестовал Хорунжий.
– Последняя на сегодня.
– Давай.
Шатов потер щеку:
– У меня несколько необычная просьба…
– Давай, сыпь, – разрешил Хорунжий.
– Прошлой ночью… позапрошлой, на перекрестке Пятидесятилетия СССР и Пятидесятилетия ВЛКСМ была сбита машиной женщина.
– Так.
– Мне нужно, чтобы вдруг откуда ни возьмись появился свидетель.
– Стоп. Что значит – откуда ни возьмись? И свидетель чего?
– Свидетель того, что женщина попала под машину самостоятельно, без посторонней помощи. Поскользнулась, споткнулась, прыгнула с разбегу, но самостоятельно. Так, чтобы в радиусе ста метров от нее никого не было.
– И где я тебе найду такого свидетеля? Тем более, насколько я знаю, Дракон взял эту смерть на себя…
– А мне насрать, где ты этого свидетеля найдешь, – ровно сказал Шатов, – можешь хоть сам идти в свидетели. Но свидетель должен быть. И попасть он должен к ментам совершенно естественным путем, чтобы ничьи уши из-за него не торчали.
– И что по этому поводу скажет Дракон?
– А вот это уж станет понятно, когда появится свидетель.
– И как он, по-твоему, на это все отреагирует? Если это действительно он, то может здорово обидеться. А это чревато…
– А вам не все равно? Трупом больше – трупом меньше. Какая вам разница? Совершенно никакой. Или ты хочешь сказать, что ночи не спишь, оплакивая безвинно убиенных?
– Не поверишь, – неожиданно серьезно сказал Хорунжий, – даже винноубиенных помню. И радости мне это особой не доставляет.
– Значит, я ошибся. Ты производишь впечатление спокойного и уравновешенного человека.
– Мало ли что я произвожу? Ты вон тоже похож на гнилого интеллигента. А в морду даешь без предупреждения и…
Шатов вздрогнул. Это да. И как это Хорунжий не добавил, что в последнее время это происходит все чаще и чаще.
– Ладно, – Хорунжий встал из-за стола им потянулся. – Засиделся у вас в гостях. Время пролетело просто незаметно. Спасибо за угощение. Вика!
– Что? – отозвалась Вика.
– Спасибо за угощение!
– Пожалуйста. Ты уже уходишь?
– Да, – Хорунжий вышел в коридор, – и поэтому поводу хочу, чтобы ты вышла на лестницу и посмотрела по сторонам.
– Иду.
– Чуть не забыл, – Хорунжий вернулся на кухню, – ты сам сожжешь письмо, или мне это сделать?
– Письмо? – Шатов взял в руки бумагу. – Я сам.
– Жду.
Шатов тяжело вздохнул, подошел к печи. Перевернул лист и вдруг обнаружил приписку на обратной стороне. Тем же ровным почерком. Всего одна строчка.
Я очень просила ее о тебе позаботиться.
Слово «очень» было подчеркнуто двумя линиями.
Рука сжалась, комкая письмо. Очень просила. Вита очень просила ее позаботиться. О нем.
И эта ночь была результатом просьбы и заботы?
Шатов поднес листок к огню.
Он должен испытать чувство облегчения или сгорать от стыда? Или то унижение, которое он сейчас испытывает – единственно правильная эмоция? Позаботиться.
Горящая бумага упала в умывальник. Шатов немного подождал, пока она прогорит, и открыл кран, заливая огонь.
– Ты точно решил остаться дома? – спросил после паузы Хорунжий.
– Да. Если, конечно, Сергиевский не пришлет за мной автоматчиков. Мог я вчера простудиться? – не отводя взгляда от пепла, ответил Шатов.
– Тогда не забудь перезвонить майору, чтобы он не волновался. И об Алене тоже скажи.
– Хорошо…
– И… Женя, в следующий раз, пожалуйста, говори все, что собираешься сказать. Не нужно от меня прятаться…
– Ты о чем?
– Я о сегодняшнем разговоре.
– Я сказал все, – вода терзала пепел, разрывая его в клочья, а потом эти клочья измельчая в порошок.
– Вы, Штирлиц, сегодня были со мной не достаточно откровенны, – осуждающим тоном сказал Хорунжий.
– Ну что вы, группенфюрер, я был искренен, как на исповеди.
– На которой никогда не был. Ладно, подумай. Днем, полагаю, мы еще встретимся.
Первой из квартиры вышла Вика с мусорным ведром. Потом, не прощаясь, вышел Хорунжий.
Шатов закрыл кран.
Лучше обо всем этом не думать. Просто сосредоточиться на Драконе. И на том, что не сказал Хорунжему. Вот это нужно тщательно обдумать. Очень подробноо.
Шатов прошел в кабинет, тщательно прикрыл за собой дверь, потом вспомнил, что нужно перезвонить Сергиевскому, вернулся к телефону. Набрал номер.
Прошло минуты две, прежде чем трубку сняли, и незнакомый голос сказал:
– Да.
- Предыдущая
- 52/79
- Следующая
