Тень дракона - Золотько Александр Карлович - Страница 51

• Предыдущая
• 51/79
• Следующая

– Завтракать будешь? – спросила Вика.

– Сейчас, я только приму душ.

Не слишком ли это похоже на бегство, спросил у себя Шатов. Зачем пришел Хорунжий? Вика не смогла ему сообщить всех подробностей, и он решил уточнить? И что я ему могу сказать? Снова об убитых и о том, что сил больше нет никаких терпеть? Старая песня, надоевшая уже даже самому Шатову. И потрясающая только своей безысходностью.

Спешить нам некуда, напомнил себе Шатов, посему после душа тщательно побреемся, вон заросли как! В детстве его очень занимал сам процесс бритья, то, как взрослые мужчины зачем-то скребут себе лицо. Шатов замер и помотал головой, отгоняя от себя воспоминания о сне.

Как навалились воспоминания и подействовала поздняя прогулка по Парку… Правда, Дракон умудрился пробраться и туда. Нелепый и сумбурный сон. Шатов смыл мыло с лица. Сумбурный и нелепый…

Нетушки, что значит – сумбурный и нелепый? Очень даже лепый сон. Можно даже сказать, очень логичный и просто-таки вещий… И Хорунжий вовремя пришел, как будто угадал.

Значит, тир, говоришь? Червончик за выстрел? Ну, Дракоша, ну фокусник.

Шатов вернулся на кухню и сел к столу.

– С легким паром, – поздравил его Хорунжий.

Его тарелку Вика уже убрала, и теперь Михаил размешивал сахар в чашке чая:

– Не поверишь – пожрать некогда.

– Поверю.

– Ты смотри! – Хорунжий сделал удивленное лицо и обернулся к Вике, – он всегда с утра такой добрый, или для меня сделал исключение?

– Сделал исключение, – Вика поставила перед Шатовым тарелку с яичницей, быстро взглянула в его глаза и отвернулась.

– Начинаю чувствовать гордость, – Хорунжий улыбнулся и отхлебнул из чашки.

– Ничем не обоснованную гордость, – поправила его Вика, – вы тут доедайте, а я пойду займусь своими маленькими женскими делами. Женя, чай себе сам нальешь?

– Естественно.

– Да, – сказал Хорунжий, наблюдая, как Шатов не торопясь ест.

– Что «да»?

– Я опасался увидеть несколько другого Шатова.

– Какого же?

– Сломанного и спивающегося, – Хорунжий отодвинул пустую чашку. – И жалобно скулящего.

– Хочешь, чтобы я поскулил? – поинтересовался Шатов.

– Ты настаиваешь?

– Пошел ты к черту! – Шатов со стуком положил вилку на стол. – Говори, чего приперся? Снова тест проводить, или настал черед новых инструкций?

– Приперся… Творческого человека каждый обидеть может, а вот понять его…

– Оценить по заслугам, – закончил цитату Шатов. – Говори.

– Что значит – говори? А что, я не мог просто так заскочить в гости? Тем более что я живу здесь рядом, в соседнем подъезде. По-соседски вот и заскочил. Чайку попить, с женой соседа поговорить…

– По поводу жены…

– Извини, – лицо Хорунжего стало серьезным, – не в тему пошутил. Хотя…

Рука Хорунжего скользнула во внутренний карман и вернулась на свет с конвертом.

– Это тебе, – Хорунжий положил конверт на стол. – От Виты.

Вовремя, подумал Шатов, очень вовремя. А почему не вчера? Случайно так получилось? Совпало. Они продолжают ставить на нем эксперименты. Это ведь так поучительно – раскачать психику человека и делать ставки – рухнет или нет.

Шатов осторожно взял в руки конверт без марки и адреса. Чистый белый конверт. Ясное дело – конспирация. Он даже не должен догадываться, где сейчас Вита.

– Ты ее видел? – не вскрывая конверта, спросил Шатов.

– Конечно, нет. Мне такая информация не положена. Я ж тебе говорил.

– И как там она…

– У тебя письмо.

Шатов посмотрел конверт на свет, осторожно оторвал край. Всего пол-листка аккуратным почерком. Только сейчас Шатов понял, что в первый раз видит ее почерк. Их отношения сложились как-то так, что письмами и записками они не обменивались.

«Здравствуй, Евгений Шатов!».

Комок подкатился к горлу. Это после сегодняшней ночи. Обман. Обман. Обман. А она не знает, она прислала письмо. Здравствуй, Евгений Шатов.

Все у нее нормально. Отдыхает. Немного скучно, но терпеть можно. Часто ходит на пляж. Загорает.

По всему видно, она понимает, что письмо могут прочесть чужие. Поэтому – никакой лирики, ни слова о любви. Она просто не хочет объясняться при посторонних, это Шатов понимал, но сейчас ему казалось, что такая отстраненность – знак того, что Вита чувствовала, что она знала…

Подпись – «Целую, Вита!».

– Прочитал? – поинтересовался Хорунжий.

– Да.

– Если хочешь – прочти еще раз.

– Это приказ?

– Это совет. Прочти, а потом аккуратно сожги.

– С ума сошел? Нашел секретный документ. Может быть мне его нужно было сжечь перед прочтением? Или лучше его съесть? – вспылил Шатов.

– Есть не нужно – бумага плотная, а твой желудок нам еще понадобится. Кстати, если ты полагаешь, что съесть бумагу, это также надежно, как и сжечь, то вынужден тебя разочаровать. В истории известны случаи, когда слопавшим серьезные документы вскрывали животы…

– Давай без подробностей, – попросил Шатов, – и ближе

к делу. – Ты же не ради вручения письма сюда пришел.

– Точно. Письмо я мог передать и с Викой. И инструкции тебе тоже я мог передать через нее. Но решил пообщаться с тобой лично.

– Тебе стуканули, что я пришел пьян и растерян?

– Не без того. Особо сильное впечатление произвело твое вчерашнее братание с охраной.

– Бутылку они, кстати, употребили?

– С капота сняли и спрятали в салон. Что с ней сделали дальше – не имею не малейшего понятия. Выяснить?

Шатов усмехнулся. Это ему прибавило бы любви в сердцах оперативников. Вызывают ребят в кабинет и начинают допытываться, куда они дели бутылку.

– У меня проблемы, – сказал Шатов.

– Точнее.

– Точнее – у меня все это вот тут уже, – Шатов провел ребром ладони по горлу.

– Не показывай, плохая примета, – предупредил Хорунжий.

Это не больно, вспомнил Шатов. И отрезанная голова тоже подтвердила – не больно.

– Есть новости?

– Ну, – Хорунжий развел руками, – новости, к сожалению, есть всегда. В сегодняшние сводки попадет убийство с целью ограбления частника-таксиста Изотова Анатолия Петровича, сорока восьми лет.

– Нашли?

– Еще в три часа ночи. Патрульные обратили внимание на машину с приоткрытой передней дверцей. Тело с перерезанным горлом было на переднем сидении. Сразу же вызвали твоих во главе с Сергиевским, но следов не нашли ни каких. Вернее, следы сорок четвертого размера в салоне обнаружены были, но это и все. Ни отпечатков, ни орудия преступления. Если бы не твой звонок – решили бы, что это просто нападение на таксиста.

Просто нападение на таксиста. Это так просто – перерезать таксисту глотку. Чик! А если провести ножом несколько раз, то голову можно и отрезать. И взять себе на память… Шатов облизал губы, откашлялся.

– Говори, – подсказал Хорунжий. – Ты уже минут десять как хочешь мне что-то сказать, это если не считать матов и прочих художеств. Не держи в себе.

– И скажу… – Шатов взял со стола вилку, покрутил в руках, – мне показалось, что Дракон не сам убивал всех этих людей…

– Это мы уже прокачали и согласны с операми – почерк разный, – кивнул Хорунжий.

– Но мы уперлись в то, что невозможно скрыть организацию такого масштаба.

– И опять-таки мы с вами согласны.

– И как вы все это увязываете?

– Никак пока. Вот ждем твоих предложений.

Предложений они ждут, как же! Они просто не желают по какой-то причине раскрывать перед Шатовым все карты, норовят припрятать информацию. Есть уже у вас десятка полтора разных версий. Только голову морочите…

– Так что у тебя по этому поводу? – спросил Хорунжий.

– А если… – Шатов вспомнил свой сон и вдруг решил не говорить о нем Хорунжему.

Просто подчинился рефлексу. Они не говорят ему всего – он тоже пока не станет с ними откровенничать. Потом, может быть, когда все немного конкретизуется.

– Вы уже изучали весь список жертв Дракона на предмет заказов?

– Не работал ли Дракон по заказам? – переспросил Хорунжий.

• Предыдущая
• 51/79
• Следующая