Любовь по переписке - Хэнсон Джинджер - Страница 45

• Предыдущая
• 45/59
• Следующая

Проведя пальцем по ее подбородку, он с трудом сдержал свое желание поцеловать каждую ранку на ее лице. Ему хотелось сказать ей много хороших слов, но ни время, ни место не были подходящими. Он никогда в жизни не забудет ужас, который им овладел, когда он увидел массу разъяренных животных, мчащихся к лагерю, где была Анджела. Находясь на дальнем конце стада, он не мог ни остановить быков, ни пробраться сквозь них и увезти ее в другое место. Он мог только еще сильнее прижаться к своей лошади и молить Бога о том, чтобы он дал ему возможность прожить достаточно долго и успеть рассказать своей жене, как сильно он любит ее. И еще он должен был молить Бога о том, чтобы Анджела дожила и смогла услышать его слова. В какой-то момент в эту страшную ночь Рэнсом понял, что мысли о Сабрине больше не преследуют его.

Он осторожно приложил руку к ее уху, потом просунул пальцы сквозь ее темные волосы, волосы, которые несколько недель назад он с болью отрезал.

– Пройдет четыре или пять лет, и они опять будут длинными, – негромко сказал он.

Веки ее приподнялись, большие серые глаза с удивлением смотрели на него, на лице появилась неуверенная улыбка.

– Тебе здесь будет спокойно, а я вернусь, как только продам быков. – Ему не хотелось напоминать ей о Сейлере, так же как не хотелось оставлять ее на этой полуразрушенной ферме. – О'Брайон не сможет найти тебя здесь, даже если он преследовал нас.

– Не беспокойся обо мне, я скоро поправлюсь. Хоколинши сказал, что у меня просто очень много синяков.

– Если бы нам не нужны были деньги, чтобы содержать ранчо...

Она заставила его замолчать, приложив пальцы к его губам.

– Ты должен это сделать ради Ричарда и Эвиты, ради Серхио, Франциско и...

Когда Анджела остановилась, он поцеловал ее пальцы, лежавшие у него на губах, и продолжил вместо нее:

– Ради тебя и меня.

Она открыла рот, как будто собираясь что-то сказать, но промолчала.

– До железнодорожной станции Бакстер мы можем добраться за один день. Как только мы продадим быков, я немедленно вернусь. Пройдет неделя, может быть, даже меньше. Потом мы вернемся домой.

– Не все смогут вернуться, – ее нижняя губа дрожала, – Томми ведь погиб?

– К сожалению, да.

Слезы навернулись у нее на глаза.

– Перед тем как мы уедем, я хотела бы побывать у него на могиле. Мне ведь надо написать его матери.

– Серхио вырезал красивый крест. – Он вытер рукой ее слезы. – Думаю, это хорошее место для могилы, Хоколинши сам выбрал его.

Рэнсом отнес ее в маленькую комнату и положил на кровать, стоявшую в углу.

– Нам не удалось спасти твои вещи. Думаешь, миссис Оутс сможет одолжить тебе какое-нибудь платье? – Вспомнив, как выглядела миссис Оутс в бесформенном вылинявшем платье, он добавил: – Я куплю тебе новое, как только продам быков, что-нибудь очень красивое.

В этот момент он сообразил, что никогда ничего не покупал своей жене, а она никогда его не просила ни о чем. Сабрина потребовала бы подарки в каждом городе между Галлатином и Техасом. Медальон этот он купил только потому, что Сабрина настаивала. Рэнсом достал медальон из кармана и протянул его жене.

– Это принадлежит тебе. Я не должен был сердиться из-за того, что Сабрина отдала его тебе. – Он положил медальон на ладонь Анджелы, загнул ее пальцы вокруг него и поцеловал костяшки ее пальцев. – Мне пора идти.

– Не беспокойся, – сказала Анджела, – когда ты вернешься, я буду совсем здорова.

Он нагнулся к ней и, как будто подтверждая ее обещание и соглашаясь с ним, еще раз поцеловал.

– Я скоро вернусь.

Выйдя из дома, он вскочил на лошадь, которую привел Гаррисон. Пришпорив коня, он поехал вперед, стараясь подавить свое желание остаться с Анджелой, бросив все стадо на произвол судьбы.

Но ответственность за судьбы других людей заставляла его делать то, что было нужно. Опять, в который раз, обстоятельства заставляли его принимать решения, необходимые для успеха группы людей, а не его самого. И опять он услышал мольбу своего младшего брата:

– Рэнсом, ради Бога, сделай это. Не оставляй меня на растерзание янки. Ты же видел, что они сделали с Доддом.

Бессмысленным сожалениям нет места на войне. Солдат имеет право умереть с честью, а не в ужасе от того, что враги могут разорвать его тело на части. А человек, который издевается над другим представителем человеческого рода, достоин только презрения.

Времени у них было совсем мало.

– Лучше, чтобы это сделал мой брат, который любит меня, – говорил Тедди, – чем враг, который ненавидит меня.

Его окровавленные руки сжимали живот, но ни они, ни галстук, которым Рэнсом обвязал его тело, не могли остановить поток крови.

Рана в живот. Это ужасная мучительная смерть, даже если тебе не угрожает возможность живым попасть в руки твоих врагов.

– Майор, юнионисты уже подошли к реке, – сообщил лейтенант.

– Благодарю вас, лейтенант.

У Рэнсома не было выбора. Они находились глубоко в тылу вражеской территории, куда, как обычно, направились в поисках свежей конины. Им надо было уходить, и немедленно. Он не мог рисковать своими солдатами ради одного человека, даже если этот человек был его родной брат.

– Заберите людей, лейтенант. Я присоединюсь к вам на перекрестке Ридли.

– Слушаюсь, сэр.

Пятеро солдат похлопали Тедди по плечу, пробормотали слова прощания, и через секунду братья остались одни. Рэнсом опустился на колени рядом с братом, ощущая запах крови, пороха и близкой смерти. Подняв нераненую руку, Тедди взял морской пистолет Рэнсома и приложил к виску.

– Нажми курок. – Слабая улыбка появилась у него на лице. – И пообещай мне, что никому не расскажешь, как я умирал.

Тедди не услышал обещание старшего брата. А через два часа Рэнсом догнал своих солдат. Один.

Ответственность. Холодный неблагодарный партнер.

– Мэри Энн, Бекки, сидите тихо, когда отец читает молитву, – услышала Анджела, проснувшись, и уловила северный акцент.

Ритм этой речи напомнил ей то, как говорил Николас Стивенс, погибший жених Сабрины. Но Николас приехал из Нью-Йорка, а Анджела больше не знала никого, кто бы жил в Нью-Йорке. Она была совершенно дезориентирована и не понимала, где она находится. Не узнала она и лоскутное одеяло, висевшее на спинке кровати у нее в ногах.

– Бекки, оставь кусочек свежего пирога своей сестричке. – От этих слов исчезли последние остатки сна, и Анджела вспомнила, где она находилась. В чужом доме на ферме в Канзасе.

Она глубоко вдохнула, надеясь ощутить аромат свежеиспеченного теста. Вместо этого почувствовала лишь запах человеческого пота и древесного дыма.

Анджела сморщила нос и постаралась принюхаться, но никакого запаха пищи уловить не смогла. Ни печеной, ни жареной, ни вареной, ни даже сырой. Приподнявшись на локте, она смогла заглянуть в кухню. Миссис Оутс одна сидела за большим грубым столом, который заполнял почти всю кухню.

– Сегодня твоя очередь мыть посуду, Мэри Энн. – Миссис Оутс обращалась к пустому стулу.

– А ты должен посмотреть на корову, Эдвард. – Миссис Оутс взглянула на место, где мог сидеть ее муж. – У нее повреждена левая передняя нога.

Склонив голову набок, она как будто слушала кого-то.

– Нет, – сказала она, покачав головой. – Я не забыла. Я сегодня утром испекла яблочный пирог.

Волосы на затылке у Анджелы встали дыбом. В доме не было никого, кроме нее и миссис Оутс. На столе не было абсолютно никакой еды. Женщина разговаривала с несуществующими людьми, которые ели несуществующую еду.

Опасаясь произнести неподходящие слова, Анджела не поднималась со своей узкой кровати, в то время как невидимая Мэри Энн мыла посуду, а невидимая Бекки играла со своей куклой. Потом миссис Оутс уложила невидимых детей спать. С таким же успехом и сама Анджела могла стать невидимкой.

– Теперь, девочки, не балуйтесь и засыпайте, – проговорила миссис Оутс.

Не зная, как себя вести, Анджела закрыла глаза, когда миссис Оутс подошла к кровати.

• Предыдущая
• 45/59
• Следующая