Каприз мечты (Обещанный рассвет) - Хэтчер Робин Ли - Страница 47

– Да, вчера он сделал мне предложение. Мы собираемся обвенчаться через две недели после приезда. Дэвид решил поселиться в Бойсе, чтобы не разлучаться с семьей, хотя я отправилась бы с ним в Орегон, если бы он этого захотел.

– Но что будет с караваном?

– Дэвид найдет себе замену, а если не сумеет, доставит людей в Орегон и вернется, как только сможет. Мы не хотели бы откладывать свадьбу, но… впрочем, я уверена, что он кого-нибудь отыщет. Я твердо решила стать миссис Дэвид Фостер в сентябре.

Мэгги покачала головой. Она рассчитывала уговорить Дэвида взять ее и Рейчел в Орегон. В конце концов, она могла спать и под его фургоном, помогать Купу готовить и править мулами, делать все, что прикажут, чтобы оплатить дорогу. Но теперь Дэвид останется в Бойсе и женится… Все так внезапно изменилось!

– Пожалуйста, не уезжай, Мэгги, – снова попросила Морин.

Девушка взглянула в изумрудно-зеленые глаза и поняла, что Морин говорит искренне. Она любит Мэгги и Рейчел, хочет, чтобы они стали частью ее семьи.

Она подумала о Такере. Вспомнила о жадных губах, поцелуях, руках, ласкавших ее тело, его… Как она сможет жить так близко от него? Невозможно. Мэгги влюблена в Такера, и если он захочет, снова овладеет ее податливым телом. И оба прекрасно это понимают. Он сумеет запутать ее, заманить в ловушку, пока Мэгги не перестанет соображать, что делает. И тогда она потеряет с таким трудом завоеванную свободу.

– Я останусь, – тихо сказала она, – но только до свадьбы. Потом я должна ехать в Орегон.

– Хорошо. Но я надеюсь, что ты передумаешь, – вздохнула Морин.

Мэгги покачала головой, все еще думая о Такере. Она не осмелится передумать. Даже две недели – достаточно опасный срок.

Дорога оказалась настолько трудной, что переселенцы решили остановиться на ночь пораньше. Мэгги хотелось побыть в одиночестве. Она предупредила Морин, что пойдет выкупаться и вымыть голову. Мэгги взяла с собой серое с белым платье, подаренное Хакером, хотя и не признавалась себе, что хочет выглядеть красивой только для него.

Мэгги выкупалась в прохладной воде и быстро оделась. Сев на принесенное одеяло, она расчесала волосы, размышляя о невероятных переменах в своей жизни. Всего три месяца назад Мэгги ни за что не поверила бы, что подобное может случиться. Ей предложили то, что она хотела больше всего и уже отчаялась получить. Любящую семью. Если бы только чувства к Такеру не усложняли все…

Словно подслушав ее мысли, рядом появился Такер:

– Мэгги, нам нужно поговорить.

Те же самые слова он произнес наутро, после той ночи, когда они стали любовниками. Чувствуя, как пробегает по спине озноб, Мэгги поспешно вскочила. Такер прислонился к валуну и вынул тонкую сигару:

– Мама сказала, что убедила тебя остаться в Бойсе хотя бы до тех пор, пока они с Дэвидом не поженятся.

– Да.

– А как насчет нас, Мэгги?

– Насчет нас? Но мы ничего не значим друг для друга.

– Если бы ты только захотела, мы могли быть вместе. Я предложил тебе дом и замужество. Чего еще ты желаешь от меня?

– Тебе не понять, Такер.

«Я и сама не понимаю», – думала Мэгги, глядя на него.

Такер шагнул к ней:

– Помоги мне понять.

Мэгги отпрянула. Если он коснется ее, она пропала.

Выражение покорного смирения омрачило его красивое лицо. Такер снова прислонился к скале.

Как признаться, что, хотя она любит его, этого все же недостаточно? Как объяснить, насколько важно быть хозяйкой своей жизни? Никогда не подчиняться ничьим приказам, самой выбирать дорогу, собственную судьбу. Пусть даже совершать при этом ошибки.

Она взглянула на Такера, и неожиданно все сомнения куда-то исчезли. Теперь Мэгги ясно понимала, что он и не думал мстить Сету и не собирался прибрать к рукам «Харрис миллз», даже если фабрика когда-нибудь снова перейдет к ней.

– Когда мои родители умерли, – начала она, почему-то почувствовав потребность выговориться, – все изменилось.

– Как это произошло, Мэгги?

– Экипаж перевернулся. Мне было двенадцать, а Рейчел лежала в колыбели. Все считали, что у нас не осталось родственников, пока не появился дядя Сет. Я думала, он приехал, чтобы позаботиться о нас.

В голосе девушки зазвучали горькие нотки.

– Но ему нужны были только деньги, а их дядя не умел ни хранить, ни зарабатывать. Прошло совсем немного времени, и мы были почти разорены.

Мэгги подняла одеяло и начала складывать его, продолжая рассказ.

– Дядя Сет не позволял нам ни с кем видеться. Помню, он всегда хотел, чтобы друзья родителей принимали его, но никто из них его не приглашал. Мама всегда звала его «пропащей душой». По-моему, он вечно скитался, пытаясь разбогатеть, но это ему не удавалось. Дядя Сет ненавидел всех и вся, но больше всего злился, что не он, а папа унаследовал фабрику. Поэтому он так плохо относился к нам.

– Но неужели никто не пытался узнать о вас все это время? – недоверчиво осведомился Такер. – Твой отец был известным промышленником во всех южных штатах. И никому не было дела до детей Джереми? Он должен был оставить огромное состояние.

– Скорее всего, меня просто не интересовали подобные вещи. Я никогда не задумывалась о богатстве или бедности. Для меня фабрика была всего-навсего местом, где работал отец, и ничем больше. Иногда он брал меня с собой в контору, покупал мороженое… Скорее всего, дети не задумываются о вещах, которые принимают как должное.

Выражение глаз Такера говорило о том, что он прекрасно понимает Мэгги. Он, возможно, точно так же относился к роскоши, пока война не лишила Бренигенов дома и плантации.

– Дядя Сет заявил, что отец не оставил ни гроша и что мы для него – тяжкое бремя. За пять лет он ни разу не позволил нам выйти из дома. Уволил всех слуг, кроме кухарки. Я присматривала за Рейчел и, как могла, вела дом.

– Но ты сама была ребенком! – мягко напомнил Такер.

– Если приходится туго, быстро взрослеешь. Мэгги замолчала, боясь, что сейчас расплачется, но Такер не требовал, чтобы она продолжала, и девушка постепенно взяла себя в руки и глубоко вздохнула.

– Как-то я подслушала разговор дяди с одним из служащих фабрики, который пришел в дом. После его ухода дядя ужасно разозлился. Думаю, он понял, что может потерять не только фабрику, но и дом. Вскоре после этого он увез нас в Индепенденс. Только оказавшись там, я узнала, почему он это сделал.

– Почему, Мэгги? Ты никогда не рассказывала об этом.

– Он собирался выдать меня замуж за старого приятеля. Оказалось, отец оставил деньги в доверительном фонде, который дядя не смог заполучить. Насколько я предполагаю, деньги должны перейти ко мне после замужества, и он хотел разделить их с мистером Джонсоном. Дядя собирался продать меня мистеру Джонсону и поделить с ним деньги, по праву принадлежавшие мне.

Встретившись взглядом с Такером, девушка добавила:

– Он всегда твердил, что отец не настолько любил меня, чтобы обеспечить после смерти.

Такер уронил сигару и вдавил окурок в мягкую влажную землю.

– Сайрус Джонсон? Тот, с кем я тебя видел в Индепенденсе? Но он…

Мэгги представила своего «нареченного». Тучный мужчина лет сорока, с седеющими бакенбардами и красным носом картошкой. Из угла рта вечно свисает окурок толстой сигары, а блеск маленьких глазок, плотоядно глядевших на нее, заставлял Мэгги дрожать от омерзения.

Даже сейчас при одном воспоминании обо всем этом девушка передернулась.

– Поэтому мы убежали, – прошептала Мэгги. – Я видела за городом фургоны и была уверена, что дядя Сет не подумает искать нас именно там. Должно быть, я проговорилась, когда покупала лошадь.

Мэгги собрала вещи и выпрямилась.

– А Маркус Сэндерсон? Что общего у него со всем этим? – осторожно спросил Такер.

Его глаза были темно-карие… Как лучший шоколад, как конфеты, которые когда-то приносила мать. Мэгги чувствовала, что эти глаза глядят в самую душу, словно желая выведать ее тайны, уничтожить боль и одиночество.