Ричард – львиное сердце - Хьюлетт (Юлет) Морис - Страница 46

• Предыдущая
• 46/80
• Следующая

– Проклятый час! Ничего, кроме дурного, он не принесет!

– Господин мой! – заметила Жанна. – Ты поклялся служить святому делу.

– Сам знаю хорошо! – возразил он. – Но человек делает, что может.

– А мой король Ричард – что хочет, – промолвила Жанна.

Он обнял ее и отпустил. Она ушла.

Куча всяких дел лежала на плечах Ричарда – дела его нового и старого королевства, дело Гюя, дела военные, женитьба. Но главным, первым делом было для него устроить Жанну. Он удалил ее из дома молодой королевы; он дал ей отдельный дом, отдельное хозяйство в Лимазоле. Славное это было местечко с видом на море, на корабли. Белый квадратный дом глубоко тонул в целом лесу мирт и олеандров. Опять у «графини Пуату» был свой дворецкий, свой духовник, свои почетные дамы.

Покончив с этим, Ричард назначил свою свадьбу на день святого Панкратия, приказал оснастить, снарядить и вывести в море корабли. В ночь на святого Панкратия он велел позвать к себе аббата Мило:

– Скорей, скорей!

Когда Мило вошел к нему, Ричард шагал по комнате большими, но ровными шагами, строго соразмеряя их с каменными плитами. Он был погружен в это лихорадочное благоговение еще несколько минут после того, как вошел его духовник. Добряк, видя его глубокую задумчивость, стоял терпеливо у порога.

Вдруг Ричард заметил его, остановился на полпути и, взглянув ему в глаза, сказал:

– Мило! Ведь воздержание, полагаю, – высшая добродетель?

Мило приготовился распространиться.

– Без сомнения, государь, без сомнения, – начал он. – Ведь из всех добродетелей это наименее удобная. И в самом деле, святой Златоуст даже объявил…

Но Ричард перебил его:

– Ну, и ее предписывают, Мило, духовенству многие достопочтенные папы и патриархи?

– Нет, государь! – воскликнул Мило. – Distinquo: надо различать. Есть на это и другие причины. Сказано в Писании: «Стремитесь и достигнете!» Ну, так вот: никто из мужчин не может стремиться к желанной награде, если у него на шее женщина. На это есть две причины: первое – то, что женщина всегда лишняя обуза; а второе – что она, женщина, уж так сотворена, что непременно потребует и своей доли в добыче, как только ее носильщик достигнет награды. Но, насколько я понимаю, это не входит в предначертания Господа.

– Но потолкуем о делах мирян, – рассеянно перебил его король. – Если кто из них пустится на состязание, разве ему не следует соблюдать девство?

– Конечно, повелитель мой, – отвечал аббат. – Только если это возможно. Ведь это не так-то удобно.

– Как так?

– Господин мой! Да ведь если бы все миряне хранили девство, скоро на свете вовсе не осталось бы мирян, а стало быть, перевелось бы и духовенство. Такого положения дел святая церковь не предвидела. Сверх того, сей мир – царство мирян, а духовенство – не от мира сего. Ну, а сей мир слишком прекрасен, чтобы ему запустеть. Вот Господь и заповедовал человеку приятный путь.

– Путь горя и стыда! – вставил король.

– Нет, государь: это – путь честный! И не один я ликую, что этот путь лежит теперь перед вашей милостью.

– Обязанность короля – разумно управлять собой (заплативши долги) и разумно править своим народом. Положим, он должен позаботиться о наследниках, коли их нет. Но если таковые есть, так чего ж ему еще хлопотать? Почему его сын должен быть лучшим королем, чем, например, его брат?

– Господин мой! – наставлял Мило. – Король, уверенный в себе, захочет обеспечить себе и потомство. Это ведь тоже входит в обязанности короля…

– А кто уверен в себе! – угрюмо перебил его Ричард.

Он отвернулся и пожелал аббату спокойной ночи. Но не успел тот откланяться, как король прибавил:

– Завтра я женюсь!

– В том все мои благочестивые надежды! – подхватил добряк. – Тогда и у вашей милости явится более надежная опора в будущем, чем брат вашей милости.

– Ступай-ка себе спать, Мило, – проговорил Ричард. – Оставь меня одного!

И он женился по всем правилам, какие только могла предусмотреть церковь. Венчание состоялось в базилике Лимазоля [52], и священнодействовал сам епископ солсберийский. Храм был битком набит вассалами и союзниками короля Ричарда: вельможами трех королевств, епископами и благородными рыцарями. Все они присутствовали при обряде. А высоко над ними, перед алтарем, в королевском венце, одетый в порфиру, со скипетром в правой руке и с державою в левой, восседал на троне король Ричард. Затем Беранжера, дочь короля Наваррского, преклонив перед ним колени, была коронована им трижды – как английская королева, кипрская императрица и графиня нормандская.

Но так и не попала на ее черную головку красная шапочка герцогов анжуйских, которая венчала золотистые волосы Жанны. Ни в церкви, ни на большом торжестве, которое следовало за венчанием, Жанны не было. По приказанию Ричарда она в это время находилась на своем корабле «Гордый Замок», покачивавшемся на зыбучих волнах.

А пир был большой. И на нем королева Беранжера сидела в золотом кресле рядом с королем, и прислуживали ей коленоприклоненно главные придворные чины королевства и герцогства. После обеда также ей воздавались полные почести в виде отчаянно длинных церемоний. Дамочка держалась с большим достоинством; если и находили ее обращение натянутым, то надо полагать, что принимали в расчет ее крайнюю юность.

Все видели, как лихорадка трясла короля Ричарда, как стучали его зубы, когда он молчал, и как он проливал вино, поднося к губам кубок; тем не менее никто не был подготовлен к тому, что случилось, кроме разве таких наперсников, как Гастон Беарнец или Меркадэ, начальник его гасконцев. Как только пришла к концу церемония поклонения, Ричард встал со своего трона и откинул назад порфиру: все присутствующие увидели, что под ней на нем был надет панцирь, и весь он, с ног до головы, был в железной броне. С минуту все смотрели на него молча, разинув рот. Величественным движением вынул он свой меч из ножен и высоко поднял его.

– Благочестивые пэры и вассалы! – крикнул он, отчеканивая слова, хотя в них и можно было различить дрожащие, словно музыкальные нотки. – Великое дело нас призывает: Акра в опасности. Цари земные пусть отложат попечение обо всем своем, дабы послужить Царю Царствующих; королевы, склоняющие свою главу лишь перед одним из тронов, пусть поспешат преклонить ее перед ним! Носители Креста Господня! Кто последует за мной, чтобы отнять Крест у неверных? Суда готовы. Государи мои, кто за мной?

Вся громадная зала была поражена и безмолвствовала. Королева Беранжера, лишь вполовину понимая в чем дело, смущенно посматривала вокруг; можно было только пожалеть о ничтожестве ее величия. Королева Жанна вся сгорела: в ней гнездился дух ее семьи. Она разгневалась и горячо зашептала что-то брату на ухо. Король вряд ли слушал ее: словно стряхивая с себя ее слова, он топал ногой по полу.

– Никогда а жизни! Никогда! Я отдался Кресту] Господи, Иисусе Христе! Вот твой воитель! Дело готово: неужели же я не должен исполнить его? На этот раз я говорю Да! Эй, анжуйцы, на корабли. На корабли!

Его меч сверкнул в воздухе. Раздался лязг оружия – ив воздухе замелькал целый лес мечей.

– Эй, Ричард! Эй, анжуйцы! Святой Георгий Победоносец!

И словно бревна посыпались с гор, толпа меченосцев ринулась вслед за королем Ричардом в темноту, прямо к кораблям.

Новобрачная королева рыдала на своем помосте, а королева Жанна топала ногами рядом с ней. Поздней ночью и они вышли в море. А король Ричард всю свою брачную ночь провел на коленях, обратись лицом к закутанному туманом востоку, и лишь обнаженный меч разделял его одинокое бдение.

• Предыдущая
• 46/80
• Следующая