Тьма перед рассветом (И никакая сила в мире...) (Другой перевод) - Макбейн Лори - Страница 63
- Предыдущая
- 63/146
- Следующая
— Пока ещё не время, — странно изменившимся голосом произнесла она, склонив голову, будто прислушиваясь к звучащим в её душе неведомым голосам. — Но придет день, когда я расскажу вам о том видении, где таинственно переплелись дикий тимьян и терновник, а над ними плыли облака, и края их золотило заходящее солнце. А ещё я расскажу вам о море, и о солнце и луне.
Данте Лейтон невольно вздрогнул. Леди Мэри всегда ему нравилось и он успел искренно привязаться к ней, но сейчас ему вдруг показалось, что он имеет дело с помешанной. Он поежился, но как раз в эту минуту тяжелые двойные двери, ведущие в комнату, с треском распахнулись настежь, и герцогиня с бледным, помертвевшим от усталости лицом, почти вбежала к ним. Она покачнулась и мигом очутившийся рядом Люсьен Доминик подхватил её. Жена устало склонилась к нему, черпая в его объятиях уверенность и силу.
— Рея?!
Выглянув из-за плеча мужа, Сабрина Доминик с трудом выдавила усталую улыбку, — С Реей все прекрасно. Что же касается вас, Данте Лейтон, то вы стали счастливым отцом на редкость горластого сына!
Прошло всего несколько дней и гораздо раньше, чем требовали приличия, преподобный Смолли вновь оказался в старинной, маленькой церкви. Крестили Кристофера Доминика Лейтона, графа Сэндрейка и первого внука герцога и герцогини Камаре. Все уже привычно называли его лорд Кит. Это был поистине прелестный малыш, с крошечной головкой, покрытой густыми кудрями и оглушительным голосом, который был слышен в всех уголках старой церкви и заставлял бедного священника испуганно вздрагивать. Юный граф так вопил, что преподобный едва слышал сам себя.
Когда обряд был закончен, преподобный с немалым облегчением принял приглашение вернуться в замок, тем более, что под высокими потолками роскошной Китайской гостиной и рев юного лорда Кристофера звучал как-то тише и не так приводил его в содрогание. А уж когда юная мать мило извинилась и унесла новорожденного лорда, чтобы покормить его милость, преподобный и вовсе воспрянул духом. Теперь он мог, наконец, без всяких помех потягивать ароматный шерри, предаваясь блаженным мыслям о скором уходе на покой.
Вежливо извинившись, Данте отделался от своих собеседников, чтобы последовать за женой. Ему удалось настичь её у лестницы. Он протянул руки и забрал у неё сына. Осторожно подхватив вдруг замолчавшего малыша одной рукой, он обнял Рею за плечи и привлек к себе. Так, втроем, они и поднялись по огромной, парадной лестнице замка.
— Я уже говорил тебе, как благодарен тебе за сына? — спросил он, а глаза его не могли оторваться от крошечного личика, едва заметного среди покрывал из тончайшего козьего пуха.
— Много раз, милорд, — отозвалась Рея.
— А я говорил тебе, что от твоей красоты у меня замирает сердце?
— Тысячу раз, милорд, — ответила с улыбкой Рея.
— А говорил я, сколько счастья ты принесла в мою жизнь? — спросил он.
— Еще чаще, милорд, — подтвердила она и чарующая улыбка стала ещё прелестней.
— А говорил я, что люблю тебя больше всего на свете? — осведомился он.
Рея застенчиво опустила глаза, — Много раз, милорд. Хотя, по-моему, я гораздо быстрее поверила бы, если бы вы доказали свою любовь на деле, — прошептала она и от этих слов Данте бросило в жар. Ведь прошло уже немало месяцев с тех пор, когда он в последний раз занимался любовью со своей женой.
Он окинул её таким взглядом, что у Реи запылали щеки. — Ага, миледи! Похоже, я сделал ошибку, уделив столько времени словам.
— Вот-вот, милорд, — подтвердила она, невольно остановившись по старой привычке перед знаменитым портретом предка, жившего в эпоху Елизаветы.
— Должно быть, он ревнует, — прошептал чуть слышно Данте, бросив взгляд на авантюриста былых времен, и снова опуская глаза на личико спящего сына.
— Нет, не думаю. Скорее, он был бы доволен, — мягко возразила Рея. Она молча прощалась в душе с фантазиями юной девушки в то время, как глаза её не могли оторваться от профиля любимого мужа. Они молча шли по гулкой галерее, пока не остановились перед другим портретом. На этот раз шаги замедлил Данте.
— Похоже, этот портрет совсем тебя очаровал, — пробормотала Рея. Она невольно вздохнула, вспомнив, сколько всего случилось с того самого дня, когда вся их семья собралась вместе, чтобы позировать для этого портрета.
Данте улыбнулся, с трудом оторвав взгляд от фиалковых глаз герцогини на портрете прежде, чем перевести их на прелестное изображение Реи. — Когда-нибудь я расскажу тебе, о чем может мечтать молодой человек и как в один прекрасный день он понимает, что жизнь подарила ему все, о чем он только мог подумать, и даже много больше того. Поверь мне, Рея, я сейчас ни о чем не жалею, — с мучительной неопределенностью сказал он. Заметив растерянное выражение её лица, Данте усмехнулся и, крепче прижав к себе жену, пошел дальше.
Рея дотронулась до теплого свертка у него на руках и весело расхохоталась, — Немного поздно жалеть о чем-либо, милорд. Пришло время позаботиться о жене и сыне.
Застыв перед окнами своей комнаты, Данте молча смотрел на сады, разбитые на террасах. Его взгляд скользнул с аккуратно подстриженной изгороди из тисовых деревьев к розовым кустам и перенесся вдаль, к заросшему лилиями пруду и парку вдалеке. Он тяжело вздохнул. Редко в своей жизни приходилось ему испытывать такой покой. Теперь он понимал, почему Рея так любила свой старый замок. Услышав за спиной её нежный голос, он резко обернулся, пожирая её глазами, пока она склонилась над сыном, что-то шепча на ухо малышу. Золотые волосы рассыпались у неё по плечам и немного прикрыли лицо, смешавшись с каштановыми кудрями ребенка, который доверчиво сосал её грудь. Крохотные ручонки шарили по телу матери, пока он жадно глотал, припав к живительному источнику, вряд ли отдавая себе отчет в силе материнской любви, которая в тот миг окружала его теплом и заботой.
— Я уже поблагодарил тебя за то, что ты назвала его Кристофером? — спросил Данте, — Честно говоря, я этого не ожидал.
— Я не забыла ничего из того, что ты когда-либо рассказывал о себе, — призналась Рея, её пальцы ласково перебирали нежные кудряшки, пышным ореолом украшавшие крохотную головку их сына. — Ведь капитан Кристофер так много значил для тебя, может быть, даже больше, чем твой родной отец. Мне казалось, тебе будет приятно увековечить его имя, назвав своего первенца Кристофером в его честь. — она легким поцелуем коснулась теплого лобика малыша, — И ещё я благодарна, что ты не возражал, чтобы он носил и имя Доминик. Это так много значит для моих родителей. Почему ты захотел, чтобы он носил наше родовое имя — Доминик?
Данте неловко поежился, чувствуя себя как-то не по себе при мысли о собственном благородстве. — Дело в том, что мне иногда кажется … — Он запнулся, с трудом стараясь подобрать подходящее слово. Это ему так и не удалось и тогда он решил просто сказать все, как есть, — Мне кажется, что я немного привязался к твоей семье, Рея. И несмотря на то, что наш сын в первую очередь Лейтон, мне всегда хотелось, чтобы он чувствовал себя ещё и членом семьи Домиников, — с трудом выдавил нелегкое признание Данте. Он едва поверил, что решился на это.
Рея опустила глаза к крохотному личику у своей груди, заметив, как нежно затрепетали ресницы, прикрывающие сонные глаза готового задремать малыша. Она осторожно поднялась на ноги и отнесла теплое, обмякшее тельце в деревянную колыбельку, стоявшую у изголовья их супружеской постели, бережно уложила уснувшего сына и укутала его теплым покрывалом. Он заворочался и она поправила покрывальце, глядя на него с улыбкой, полной любви. Малыш зевнул и погрузился в безмятежный сон, которым может спать только новорожденный.
Рея распрямилась, устало потирая затекшие плечи. Из груди её вырвался довольный вздох, когда она почувствовала, как сильные пальцы мужа разминают ноющие мышцы. И скоро уже его теплые губы коснулись нежным поцелуем её шеи, так что мурашки предвкушаемого удовольствия побежали по спине. Откинувшись назад, она позволила его рукам скользнуть ниже, приподняв пышные полушария налитых грудей, которые нетерпеливо выглядывали из-за распахнувшегося корсажа платья.
- Предыдущая
- 63/146
- Следующая
