Тьма перед рассветом (И никакая сила в мире...) (Другой перевод) - Макбейн Лори - Страница 64

• Предыдущая
• 64/146
• Следующая

— Не пора ли остановиться, миледи? — шепнул он ей на ухо, губами и языком лаская нежную раковинку. Он крепко стиснул её, прижав к мускулистому телу, и даже несмотря на несколько нижних юбок, окутывавших её, Рея почувствовала его напрягшуюся плоть, прижавшуюся к её спине. Руки Данте жадно скользнули под мягкий шелк, прикрывавший её бедра. — А может, пришло время вновь познакомиться?

— Но ведь нас ждут в салоне, милорд! — прошептала Рея, чувствуя, как бешено колотится сердце.

— Не в моих привычках оставлять леди разочарованной, — промурлыкал он, слегка сжав ей плечи, чтобы заставить её обернуться. Когда же он увидел её внезапно вспыхнувшее лицо, то не смог сдержаться:… Коротко и хрипло застонав, он впился голодным поцелуем в губы Реи. — Ты же сама завлекла меня. Или ты просто дразнила меня, бросив мне вызов и усомнившись в моей мужественности, как будто бы рождение Кристофера было лишь непонятной случайностью?!

— Данте, — задыхаясь, запротестовала Рея. Она чувствовала, как растущее смущение охватывает её, но несмотря на это она сама подняла к мужу лицо, и почувствовала, как он тяжело накрыл её рот своими твердыми губами. И трепеща в каменном кольце его рук, она вновь радостно поняла, что он имеет над ней такую власть, которая способна заставить её забыть все на свете, кроме Данте Лейтона.

А Данте задрожал, ощущая её ответный трепет, и весь горел от едва сдерживаемой страсти. Торжествующая улыбка искривила его губы, когда он склонился к жене и, подхватив её на руки, широким шагом направился к огромной кровати.

— Данте, но что, если кто-нибудь начнет нас искать? Что …?

Послышался сдавленный звук, когда Данте накрыл её губы своими. Наступила молчание и когда он наконец оторвался от нее, у Реи захватило дух.

— Забудь о них. Больше никто никогда не осмелится встать между нами, — твердо пообещал он и склонился к ней, чтобы делом подтвердить свою клятву.

Сивик Мэнор напоминал припавшего к земле хищного зверя, готового одним прыжком сорваться со скалы в море. Конечно, его трудно было назвать красивым в общепринятом смысле слова, но была в его толстых стенах из грубо отесанного серого камня и черепичной крыше какая-то непостижимая прелесть. Когда в небе сияло солнце, его лучи заставляли ярко сверкать геральдические фигуры в старинных витражах высоких стрельчатых окон, а из сада, протянувшегося вдоль восточной стены дома, доносилось нежное благоухание роз. К сожалению, цветные витражи не могли нарушить царившего вокруг унылого серого тона. А к юго-востоку, за службами и старой конюшней, далеко за запущенным, заросшим садом и аллеями, где ветками деревьев привыкли лакомиться олени, дальше, где на горизонте вставали невысокие холмы, лежала деревушка Мерлейй.

Если повернуть строго на запад, пробравшись сквозь густые заросли буковых деревьев и орешника, посаженных в незапамятные времена, чтобы защитить Сивик Мэнор от холодных, северных ветров, дующих с моря, то можно увидеть, как над горизонтом поднимаются суровые, сторожевые башни замка Мердрако, возвышаясь над туманной дымкой, окутывающей прихотливо изрезанный берег.

Но стоял ли над морем туман или нет, об этих сторожевых башнях ни на минуту не забывала леди Бесс Сикоум, хозяйка Сивик Мэнора. И даже когда утренний туман плотной пеленой окутывал Мердрако, скрывая его от посторонних глаз, она чувствовала их присутствие. Башни будто жили своей собственной жизнью, служа суровым напоминанием, что Мердрако ещё существует, хоть хозяин его сейчас далеко.

Леди Бесс проводило садившееся в облака солнце коротким неодобрительным взглядом, словно раздосадованная последними сверкающими золотом лучами. Для неё закат означал лишь одно: скоро землю скроет тьма, которая и останется до рассвета, коль скоро ночь обещала быть безлунной.

— Проклятье! — прошипела она сквозь стиснутые зубы. Резко отвернувшись от окна, она невольно бросила раздраженный взгляд на изрядно потрепанные бархатные шторы. Выругавшись вполголоса, женщина поплотнее задернула тяжелые драпировки цвета темного бургундского, скрыв великолепное зрелище заходящего солнца, когда оно, мало-помалу погружаясь в темно-синюю пучину моря, любуется своим отражением, похожим на пылающий огнем медно-красный шар .

Беспечной рукой леди Бесс плеснула себе в стакан изрядную порцию шерри, аккуратно поставив тяжелый хрустальный графин на полированную поверхность стола. Одним глотком опрокинув в себя полный доверху стакан, она подумала, что не грех и подкрепиться перед тем, как этой безлунной ночью осуществить то, что она задумала.

— Боже милостивый, да хватит ли у меня на это сил? — беспомощно прошептала она, руки её отчаянно тряслись и слышно было, как жалобно звякнуло стекло, когда она снова взялась за графин с шерри.

— Нет, я не смогу, — пробормотала она себе под нос, нервно барабаня пальцами по каминной доске. — Это просто безумие! — подняв голову, она кинула неприязненный взгляд на висевший над камином портрет мужчины.

— Как жаль, что ты оказался таким тупицей! — сказала она, сверля его ненавидящим взглядом. Даже несмотря на то, что оригинал вот уже почти два года покоился в могиле, портрет по-прежнему обладал свойством мгновенно приводить её в бешенство. — Ты даже глупее, чем когда-то была я сама, когда решилась выйти за тебя замуж, сэр Гарри Сикоум, — пожаловалась она. — Но откуда мне было знать в то время, что ты по уши в долгах и при этом слишком глуп, чтобы суметь поправить свои дела? Да ещё безумен настолько, чтобы влезть в эту авантюру с индийскими плантациями? И в какой же луже мы с тобой в конце концов оказались, а, Гарри? — горько посетовала она, а бледно-голубые глаза мужчины на портрете все так же безжизненно смотрели на неё каким-то тупым, отсутствующим взглядом. Впрочем, когда сэр Гарри Сикоум был ещё жив, призналась она в душе, именно это выражение безучастного равнодушия чаще всего было написано у него на лице.

— Собаки и лошади, Гарри, вот и все, о чем ты когда-либо думал или заботился в своей никчемной жизни, — бросила обвиняющим тоном леди Бесс, — Что тебя толкнула жениться на мне? Нет, я не виню тебя, ведь в те времена я была настоящей красавицей, не так ли, Гарри? — казалось, она требовала ответа. И бросив украдкой быстрый взгляд на свое отражение в одном из зеркал, она была вынуждена признать, что и теперь фигура у неё на редкость привлекательна, несмотря на то, что ей давно перевалило за тридцать и она стала матерью двоих детей. Но щеки уже не были так восхитительно свежи, как в молодости, да и с возрастом она похудела, вздохнула Бесс. Впрочем, достаточно было одного взгляда в зеркало, чтобы понять, что она все ещё хороша. Искоса глянув на глубокое декольте, где благоухающие кружева корсажа прикрывали все ещё упругую и свежую грудь, Бесс с досадой отвернулась.

— Ты обвел меня вокруг пальца, Гарри. Ты был не только банкротом, это бы я ещё смогла тебе простить, но ты к тому же оказался на редкость скверным любовником, особенно если сравнить с … — последние слова замерли на устах леди Бесс и, подавив тяжелый вздох, она повернулась спиной и к портрету мужа и к собственному отражению в зеркале. Ведь и её увядающая красота и этот мужчина будили в измученной душе столько печальных воспоминаний о том времени, когда она была моложе на пятнадцать лет и успела совершить величайшую ошибку в своей жизни.

— Мама? — прозвенел за дверью тоненький голосок. — Мама? Где ты? — девичий голосок сделался пронзительным, в нем звучал готовый вот-вот прорваться страх. — Мама?

— Я в гостиной, Энн, — неохотно откликнулась леди Бесс, на минуту ей стало не по себе при мысли, что лицо выдаст её. Она медлила, страшась возвращаться в безрадостное настоящее, откуда в эту минуту не видела выхода.

— Что это тебе пришло в голову сидеть здесь в темноте, да ещё совсем одной? — недовольно спросила девочка. Несмотря на свои четырнадцать лет, Энн Сикоум обещала в недалеком будущем превратиться в редкостную красавицу. Она была поразительно похожа на мать, когда та цвела восхитительной красотой юности. — Позвонить, чтобы принесли свечи?

• Предыдущая
• 64/146
• Следующая