Вредность не порок - Ильина Лариса Анатольевна - Страница 51
- Предыдущая
- 51/77
- Следующая
– Настя! – позвал Ефим. – Эй, Настя, почему молчишь? Ты в порядке? Зачем закрылась?
Я замешкалась с ответом, а он принялся трясти дверь, гантель билась о косяк, не давая ей открыться. Через несколько секунд с вопросом: «Настя, что случилось?», Ефим рванул дверь что есть силы, она распахнулась, прощально стукнувшись о косяк, гантель перевернулась и выпала из веревки на пол. Точнее, на ногу любимому Об этом немедленно стало известно всей округе, Ефим взвыл и запрыгал на одной ножке. На вопли прибежал Коля, посмотрел на нас с удивлением и поинтересовался:
– Что за шум, а драки нет? Ты за что его так?
– Это не я, – начала я оправдываться, – это случайно.., гантель, она сама…
– Да ладно, – морщась, махнул Ефим рукой, – ерунда…
И похромал вниз. Я пошла следом, чувствуя себя так неловко, словно и правда нарочно уронила гантель ему на ногу. Пока мы спускались по лестнице, я обратила внимание на Ефимовы ноги. Кроссовки перепачканы чем-то зеленовато-черным, и на джинсах такие же брызги. А тут еще Бешеный пробурчал:
– Всю машину мне уделал… Мыть сам будешь…
– Ладно врать, – с упреком отозвался Ефим, – коврик только и грязный…
Они лениво препирались какое-то время, я подумала, что для людей, полчаса назад с энтузиазмом мутузивших друг друга на свежем воздухе, они на удивление любезны.
– Когда обедать будем? – повернулся ко мне Ефим. – Слона бы съел… Насть, сообрази чего, а я пока ополоснусь…
Нет, вы это слышали? Ты шуруй на кухню, а я буду принимать ванну… Тоже мне… Я хотела высказаться о равноправии и самоопределении, но тут Коля весьма ловко бочком-бочком запихал меня в кухню, сообщив:
– Сейчас сметану принесу…
«Иди ты со своей сметаной… – подумала я, в сердцах хлопая дверцей холодильника. – Вам, дорогие мои, здорово повезло, что я тоже хочу есть…»
Я чистила лук, когда до моего слуха донесся характерный стук. «Это дверь, – быстро сообразила я. – Бешеный вышел, Ефим моется… Пора…»
В этот раз я не медлила. Спустившись с крыльца, прямой наводкой направилась к калитке. Дернула щеколду, толкнула дверь… В лес или по дороге? Пожалуй, лучше…
– Куда это ты намылилась?
Голос за спиной прозвучал грозно, в нем не было и намека на привычную Колину шутливость. Ну я, конечно, не имею в виду моменты, когда он бросался на стены.
Я оглянулась. Ко мне шел Коля, и лицо его… В общем, выражение его было так себе, не люблю я разглядывать такие рожи. Однако сейчас деваться было некуда, я развернулась, уперла кулаки в бока и нахмурилась:
– Ты чего на меня орешь?
– Куда собралась, спрашиваю? – Голос теперь был тихий, но чрезвычайно противный. – За грибами, за ягодами?
Сам того не подозревая, Коля подал идею, своих собственных у меня пока не было.
– Какие сейчас грибы? – оборвала я сурово. – Одуванчиков хотела нарвать.., для салата… Ясно?
Коля смешался:
– Чего? Каких еще одуванчиков? Офонарела, что ли?
– Ах, – насмешливо протянула я, – несчастное дитя столицы! Не знает, что такое салат из одуванчиков!
И, поняв уже, что побег временно отменяется, качая головой, пошла к дому. Оказавшись на кухне, снова занялась обедом и не успела накрыть на стол, как появился Ефим, вымытый и сияющий, словно новый пятак. Одет он был весьма демократично, в розовенькое полотенце вокруг бедер. Поигрывая перекатывающимися буграми мышц, он сладко пропел:
– Ну как?
Я не поняла, что именно он имел в виду. То ли обед, то ли мои впечатления. Впечатления, по совести признаться, были, и еще какие, даже такой воспитанной и скромной девушке, как я, трудно было отвести от него взгляд.
– Веселенькое полотенце, – похвалила я, расставляя тарелки, – надеюсь, оно не размотается.
– Ну, никогда не знаешь, как поведет себя полотенце…
Не сводя глаз с моего лица, Ефим двинулся плавно, словно потек, а я перестала дышать и не выпуская из рук последнюю тарелку, не менее элегантно скользнула к другой стороне стола. Теперь мы двигались по кругу, однако игра в горелки Ефиму не понравилась, он вильнул бедром и придвинул стол вплотную к окну. Посуда на столе задребезжала, а я оказалась в углу.
– Обед готов… – Кажется, это вышло у меня не совсем кстати.
Поскольку между нами теперь оставалась одна лишь тарелка, которую я судорожно прижимала к груди обеими руками, я заволновалась. А когда я волнуюсь, то слабею прямо на глазах, вот и сейчас силы меня покинули, пальцы разжались, и тарелка, естественно, упала. Любимому на ногу. Ефим снова взвыл, тарелка разлетелась на мелкие осколки по всей кухне, а в дверях образовался Коля. Похоже, он снова хотел поинтересоваться, что за шум, но, разглядев нас, хрюкнул и протянул:
– Мне сильно кажется, что я не вовремя…
– Вовремя, вовремя! А то все остынет… – торопливо забормотала я, благополучно выскользнув из угла. – Садитесь за стол, ради бога!
Ефим сверкнул на нас по очереди глазами:
– Пойду оденусь…
Коля весело оскалился:
– Дыши ровнее, братан!
Ефим направился к двери, я посмотрела ему вслед.
Царапины на икрах подживали, но все еще были хорошо .видны. «Где же ты так?..»
После обеда я сделала строгое лицо и возвестила:
– Посуду будете мыть сами!
Мужчины заволновались, ужаснувшись подобной перспективе. Думаю, мне довелось бы выслушать немало аргументов, почему ни один из них не может этого сделать, если бы вдруг за воротами не раздался автомобильный гудок. Они дружно переглянулись, и на лицах не осталось и капли дурашливости. Ефим поднял брови:
– Сова? – Коля кивнул. – Настя, иди к себе.
– Куда? – не поняла я.
– К себе. Быстро! – прикрикнул Ефим, поднимаясь. – Иди наверх!
Пока я моргала, Коля схватил меня за руку и без всяких церемоний потащил к лестнице. Сопротивляться ему было все равно что локомотиву, и я довольно быстро оказалась в той же самой спальне, в замке два раза повернулся ключ, и все стихло.
– Зараза! – крикнула я и пнула дверь.
Итак, приехала какая-то Сова. То есть какой-то Сова.
И этот Сова прикрывал… Дохлого.., нет. Стеклянного… который.., как это.., обдолбался. Нет, не Стеклянный…
Оловянный… Вот черт, забыла! Я начала злиться и мерить комнату шагами. Оказавшись у окна, задержалась, что-то привлекло мое внимание. В саду под окнами стоял Бешеный, он что-то говорил тому, кто находился на веранде. Я с досадой обвела взглядом оконную раму.
С закрытым окном ничего не слышно, а без слов любоваться на гостеприимного хозяина мне совершенно не интересно. Тут я глянула на подоконник. А ну-ка… Та самая железная загогулина, которую я прихватила из шкафа в соседней комнате, но достойного применения ей не нашла. Сдается мне, она здорово похожа на гвоздодер.
Я не слишком сильна в столярных инструментах, но…
Первый гвоздь покинул насиженное место через десять секунд, со вторым и третьим пришлось немного повозиться, а вот четвертый стоял насмерть. Содрав костяшки пальцев и обломав два ногтя, я стиснула зубы и зашипела. Но одного гвоздя, конечно, было недостаточно, чтобы меня остановить. Основательно расцарапав раму, я сумела подцепить непокорную шляпку.
– Вот так! – удовлетворенно прошептала я, любуясь результатами трудов.
Бешеный все еще стоял под окном, я осторожно потянула раму на себя, чуть слышно скрипнув, она подалась.
Чтобы меня не увидели снизу, я опустилась на корточки и прильнула к щели.
– Куда ты смотрел, козел? Он же опять торчит! На хрена ты тогда его сюда приволок? Чего с ним делать?
Я башку тебе, Сова, сверну! Ты мне сам за него ответишь…
– Коля, я не знал… Клянусь тебе, Коля… Он должен был его закопать, но у него совсем крыша съехала, я не мог с ним ничего сделать…
– А зачем ты его с Седым оставил? Знал же, что он как овощ…
– Так я же не могу его к себе привязать Я спал…
Я затаила дыхание, боясь пропустить хоть слово. Голос чужака был странно знаком, но я напрасно напрягалась, голос путался в калейдоскопе воспоминаний и догадок. Наконец я услышала Ефима:
- Предыдущая
- 51/77
- Следующая
