Вредность не порок - Ильина Лариса Анатольевна - Страница 52
- Предыдущая
- 52/77
- Следующая
– Так это ты Седого упустил?
На веранде послышалась возня, что-то грохнуло и покатилось по полу.
– Мутный, мать твою, – взревел Ефим, – разуй глаза, сволочь… Тебя спрашиваю…
«Ах, вот как! – спохватилась я. – Мутный! Из-за него сбежал Седой…» Отвечал ли Ефиму Мутный, я не слышала, однако доносящиеся звуки позволяли предположить, что кое-кому на веранде приходится несладко.
Меж тем Бешеный достаточно равнодушно взирал на все происходящее. Он закурил, помечтал немного, разглядывая цветочки на клумбе, и подошел к дому. Встав на фундамент, подтянулся и заглянул на веранду. Мне пришлось открыть окно шире и высунуть голову наружу.
– Эй, Мутный, – лениво позвал Бешеный, – зачем ты оставил Простыря на крыльце?
Тут вдруг на веранде кто-то завизжал, завизжал так, что меня бросило в холодный пот. Я инстинктивно отпрянула, а визг не прекращался, в нем было что-то страшное, животное, переходящее в безумный утробный вой. Человек был не просто напуган, он был напуган до смерти. Визг оборвался так же внезапно, как и начался.
– Это не я, не я… – забормотал кто-то торопливо, я попыталась сглотнуть тяжелый холодный комок, застрявший в горле, и не смогла. – Я не могу… Это они…
Они приходят ко мне… Приходят каждую ночь…
– Заткнись, сволочь… – заорал Сова. – Да он с иглы не слезает.., на меня, гад, все свалить хочешь? Ты Колину финку на крыльце забыл, теперь под придурка косишь?
Я увидела, как Бешеный вдруг протянул вперед руку, словно пытался кого-то остановить:
– Подожди, зачем…
А на веранде что-то затрещало, и на улицу со звоном брызнуло стекло. Бешеный, матерясь, соскочил с фундамента и отпрыгнул в сторону На мой взгляд, проделал он это весьма вовремя, иначе шрамов бы у него точно прибавилось. Неожиданно снизу раздалось то ли кваканье, то ли бульканье, руки у меня затряслись, я судорожно вцепилась в подоконник, чтобы не оказаться по ту сторону окна. Пугающее кваканье быстро перешло в хрип, и что-то тяжело шлепнулось о половицы… Мои пальцы разжались сами собой, я опрокинулась на спину, встать не получилось. Борясь с мучительным приступом тошноты, я отползла в дальний угол комнаты. Словно сквозь вату услышала раздраженный Колин голос:
– На хрена, мать вашу… Весь пол загадили…
Сжавшись в комок возле шкафа, я давилась горькими спазмами, очень хотелось заплакать, но слез не было.
Обхватив руками голову, заскулила, стараясь заглушить все еще звучавший в ушах предсмертный хрип. «Надо закрыть окно, – зашептала я, раскачиваясь из стороны в сторону, – иначе они поймут, что я все слышала…»
Сколько времени я себя уговаривала, не знаю, но когда все-таки смогла добраться до окошка, увидела, что Бешеный еще внизу.
– Да пошел ты… Надо было раньше думать! На хрен он мне здесь нужен, вези, закапывай его куда хочешь…
Я осторожно, чтобы не скрипели, закрыла створки.
Гвозди, конечно, на место прибивать не стала. И гвозди, и гвоздодер я засунула подальше в шкаф, за стопки с постельным бельем. Тут мне показалось, что я слышу шаги за дверью. Торопливо стряхивая с ног обувь, я бросилась к кровати и сжалась на ней комочком. Но никто не вошел, а я долго прислушивалась, отстукивая зубами в нервном напряжении. Тяжелый денек дал наконец о себе знать, и я впала в забытье.
Когда я оторвала тяжелую голову от подушки, на улице почти стемнело. Внизу было тихо. Я осторожно высунулась в окно, но света не увидела ни на веранде, ни в других окнах.
«Может, они уехали? Ведь теперь им надо похоронить беднягу Мутного… – Я против воли усмехнулась. – Пожалуй, похоронить – это громко сказано. Бросят как собаку в какую-нибудь яму да закидают ветками…» Я подошла к двери. Она была заперта, я прикинула, не стоит ли и здесь поработать гвоздодером, однако пришлось признать, что фронт работ совсем неподходящий. Делать было нечего, я набрала в грудь побольше воздуха и крикнула:
– Ефим! – одновременно шарахнув по двери ногой.
Так я упражнялась минут десять, а то и больше, и только когда исхитрилась заработать синяк на щиколотке, с лестницы раздался раздраженный голос Бешеного:
– Какого черта ты ломишься как лошадь?!
В замке щелкнуло, и на пороге нарисовался Бешеный.
Лицо злое, губы словно щель и взгляд исподлобья.
– Тебе чего надо?
– Я что, под арестом?
– Много будешь знать, плохо будешь спать…
– Мне в туалет надо…
– Угу..
– И я есть хочу…
– Угу…
Бешеный сердито засопел, мое присутствие его явно. раздражало, однако что-то заставляло его сдерживать эмоции. Да, что ни говори, от того веселого парня, что сидел за праздничным столом у Ирки, не осталось и следа. Постояв некоторое время, Бешеный, похоже, пришел к выводу, что определенную пользу из моего присутствия все же можно извлечь, поэтому, кивнув, направился к лестнице:
– Пошли! Пожрать чего сообразишь…
Спустившись вниз, я со страхом покосилась на дверь веранды и рванула на кухню вслед за Бешеным столь стремительно, что едва не сшибла его с ног. Он неловко взмахнул рукой, оступившись, и, чертыхнувшись, повернулся ко мне:
– Ты совсем, что ли, озверела?
Я глупо улыбнулась и, чтобы сгладить неловкую ситуацию, мирно поинтересовалась:
– А где все?
– Кто еще «все»? – повысил голос хозяин. – Ты это о ком?
– Э-э… – овцой заблеяла я, сообразив, что брякнула лишнее. – Я просто имела в виду, где Ефим?
Бешеный ответил весьма грубо, в любое другое время я бы здорово обиделась, но сейчас мне во что бы то ни стало нужно было с ним дружить. Я не хочу лежать в сырой яме, заваленной ветками…
Ужин уже подходил к концу, когда я для храбрости прокашлялась и тонким голоском спросила:
– Ну как, вкусно?
До сего момента мы не проронили ни слова, Бешеный сидел мрачнее тучи и бездумно жевал, уставившись в одну точку. Он среагировал на голос и поднял глаза. Увидев их выражение, внутри у меня все перевернулось и завибрировало.
– Ты Ефима давно знаешь?
В его глазах мелькнуло нечто вроде удивления, но Бешеный мгновенно отвел взгляд.
– Заткнись…
– А Юрку?
– Заткнись, по-хорошему прошу…
Я заткнулась секунд на тридцать, потом осторожно выдохнула и словно нырнула головой в прорубь:
– Я знаю, где Юрка…
– Что-о? – Я поняла, что, если ошиблась, широкая, глубокая и сырая яма мне обеспечена.
– Я знаю, почему Простырь был на Иркином крыльце…
Шрам на Колином лице стал какого-то неописуемого оттенка и увеличился минимум вдвое. Чтобы не умереть от страха сразу, я опустила голову и смотрела только на свои руки.
– Я знаю, почему Седой остался в городе…
Это я пропищала на последнем издыхании. Если Бешеный сейчас снова впадет в буйство, боюсь, меня придется щеткой счищать со стенок. И чтобы не дать ему самостоятельно дойти до точки кипения, я поднялась, сама удивляясь невесть откуда взявшемуся спокойствию:
– У нас мало времени…
Ткнув в землю пальцем, Бешеный скомандовал:
– Стой здесь! Сделаешь хоть шаг – придушу…
Я покорно замерла перед дверями гаража, не собираясь вступать в споры: я же еще не сошла с ума, бегать по ночному лесу в наручниках! Бешеный потянул створки, я мельком глянула внутрь и успокоилась. Черный «СААБ» покоился на месте, я опасалась, что на нем уехал Ефим, а без транспорта наша затея много не стоит, на своих двоих далеко не уйдешь. Бешеный открыл одну створку, начал открывать вторую, но тут ему на пути попалась я, намертво окопавшаяся на указанной точке. Он сверкнул глазами, но я не среагировала, смерть посредством удушения в мои ближайшие планы не входила.
– Отвали, – недовольно буркнул Коля и снова выразительно посмотрел на меня.
– На сколько шагов? – уточнила я во избежание всяческих недоразумений. Нервы сейчас у всех на взводе, зачем рисковать?
– Убью, – ласково пропел молодой человек.
Я кивнула:
– Договорились!
Я подвинулась, Коля шагнул вроде в гараж, остановился и с сомнением оглянулся. Я изо всех сил старалась придать лицу выражение полнейшей покорности и спросила:
- Предыдущая
- 52/77
- Следующая
