Мечта империи - Алферова Марианна Владимировна - Страница 57

• Предыдущая
• 57/91
• Следующая

«Для нашего героя нет ничего невозможного. Он может исполнить самое глупое желание», – гласила надпись.

Чуть ниже помещалось изображение Элия – сенатор приподнимал край тоги, проверяя, на месте ли его ступни. Разумеется, кальцеи были пусты.

«Ну вот, опять после выступления в сенате мне оторвали ноги!» – сокрушенно восклицал нарисованный Элий.

– На консульских выборах надо голосовать за Элия, – убежденно говорила девица с растрепанными волосами цвета морской волны. – Он молод, умен, он знает, что нужно делать. Гай Гракх был еще моложе, когда стал народным трибуном.

– Это потому, что Гракх не учился в академиях, а воевал.

– Элий не наш. Сколько раз ему предлагали примкнуть к Авентинской партии, но он всякий раз отказывался. Ведь он аристократ. Оптиматы ему наверняка ближе.

– А я бы проголосовал за Бенита. Кто-нибудь читал его манифест в «Первооткрывателях?» Нет? Ну, вы даете! Отличная вещь. Читайте! Так и надо действовать! Он энергичный! Он все наладит! Всех врагов народа [107] к ногтю!

Вер обернулся, желая посмотреть на говорившего, но тут кто-то тронул его за плечо.

– Не оборачивайся, – прошептал человек. – Иначе я уйду.

Голос, несомненно, принадлежал Макрину.

– Зайди в таверну «Под крылом Либерты», займи столик в углу. Хозяин оставил его для нас. Я приду позже.

В следующее мгновение Вер почувствовал, что его собеседник исчез. Несколько человек столпились вокруг старого жреца, груди которого висел ящичек с надписью «Фонд Либерты». Лицо старика уродовал длинный багровый шрам. Может быть, это тот самый жрец, с которым Элий ездил в Счастливую Аравию?

В таверне было накурено, пахло пивом, пОтом, дешевым вином. За столиками горячо обсуждали вечерний выпуск «Авентинского вестника», но Вер не стал прислушиваться к разговору. Он заказал кружку германского пива, на закуску подали сочные колбаски. Вер успел проглотить две штуки, когда к его столику подошел незнакомец. Человек в линялой тунике и толстом сером плаще выглядел истинным авентинцем, то есть нищим, бунтарем, и изгоем одновременно.

– Ты – Юний Вер? – спросил авентинец.

Бывший гладиатор кивнул. Тогда незнакомец протянул ему запечатанный конверт и поспешно вышел из таверны.

Вер напрасно искал глазами Макрина. Тот не появлялся. Тогда Вер распечатал письмо.

«Макрин Юнию Веру, привет.

Ты воображаешь наверняка, что я буду умолять о снисхождении. Ошибаешься. Я ничего не прошу, а всего лишь хочу объясниться. Ты – гладиатор, и мы занимались с тобой одним и тем же делом. Но ты примитивен и не сумел понять, какое благотворное влияние на жизнь Империи оказывали поединки в подвале. Гладиаторы должны сражаться и умирать. Лишь когда льется кровь, желания исполняются безоговорочно. Арена без крови – не арена. Исполнение желаний без жертвы – всего лишь глупая потеха. Кровь нужна в любом деле. Вспомни, как Элий истекал кровью на арене. Как люди орали от ужаса и возбуждения! Или вспомни смерть Варрона. Смерть… Время останавливается. Все замирают. Каждый из многотысячной толпы в амфитеатре ощущает во рту солоноватый ни с чем не сравнимый вкус крови. Когда я начинаю писать новый библион, я ощущаю во рту тот же вкус. Воистину божественные мгновения!»

Вер скомкал письмо. Он боялся, что невольно позаимствует чувства Макрина. Его восторг и его жажду крови.

Вер заказал бокал испанского вина и осушил залпом. Лишь тогда расправил скомканную бумагу и принялся читать дальше:

«Так что истинные бои проходили в моем подвале, а не на арене Колизея. Если хочешь что-то исполнить, ты должен проливать кровь. Всегда и всюду проливать кровь, свою или чужую – не важно. Лучше чужую. Просто потому, что ее больше. И нет другого выхода из ловушки, в которую попадает каждый человек, приходя в этот мир. Все мы живем в огромной человеколовке. Каждый сидит в ней, как еще не рожденный в своем пузыре, скрюченный, с закрытым ртом и зажмуренными глазами. Выйти из нее можно лишь убивая, убивая и убивая. Возьми меч и выйди на арену! Я уже вышел. У каждого своя арена, свой меч и свой противник. И я сделал для Рима и его величия гораздо больше, чем ты, надутый и глупый гладиатор. И твоего снисхождения мне не надобно.

Будь здоров».

«Где Элий? – подумал Вер с тоской, вновь комкая бумагу. – Я так давно с ним не говорил! Он не рассказал мне, что такое доброта!»

Но может ли Элий объяснить Веру, откуда в нашем уродливом мире берутся такие уроды как Макрин?

В табулярии [110] царила торжественная тишина. Тишина храмов, где обитают божества. Здесь тоже жило божество. Где еще обитать музе Клио, покровительнице истории, как не в этом здании, хранящем тысячи скульптур исторических деятелей и миллионы документов. Вся история Рима заключена в бесчисленных залах архива. Здесь можно было найти отчет о заседании сената, на котором Филипп Араб назначил Деция командующим армией и отправил в поход против мятежников. Ветхие, грозящие рассыпаться пылью записи о заседаниях сената во времена божественного Марка Аврелия сообщали, что император никогда не покидал курии, пока консул не объявлял: «Мы больше не задерживаем вас, отцы-сенаторы». На дубовых полках, отполированных самим временем до блеска, хранились рукописи Корнелия Тацита и Тита Ливия, отчеты о военных походах и списки легионов, кодексы римского права и первые номера «Акты диурны». А в нишах, подсвеченные голубоватыми лампами, застыли статуи императоров. Одни – в полном вооружении, в нагрудниках, украшенных замысловатыми рельефами, другие – в тогах, с задумчивыми сосредоточенными лицами. В детстве все мальчишки играют в войну, но, повзрослев, далеко не каждый торопится взять в руки меч. С годами все чаще и чаще люди ставят книгу и стило выше меча. К сожалению, не многим государствам удается дожить до того времени, когда они предпочитают стол переговоров полям сражений. Особенно в том случае, если седую Империю окружают юные царства. Только что созданные государства надо приручить, втянуть в свою орбиту, внушить свой образ мыслей, привить свой образ действий. Тогда союзники будут принимать решения, угодные Империи, а враги уважать эти решения. Иногда такое удается. Двери храма двуликого Януса, эти врата войны, заперты уже более двадцати лет. Выросло целое поколение, не ведающее, что такое война. Но кто-то хотел, чтобы двери храма Януса вновь открылись. Кто-то, заказавший клеймо Макрину.

Вер отыскал нужную залу и заглянул в закуток служителя. Здесь, зажатый со всех сторон ящиками с каталогами, стоял дубовый стол. Бронзовая нимфа держала в руках прозрачную раковину-светильник. На стуле с высокой резной спинкой сидел смотритель – худой человек с густой, коротко остриженной бородой и черными глазами навыкате.

– Что угодно, доминус? – администратор поднялся из-за стола, и теперь гладиатор увидел, что человек необыкновенно мал ростом и к тому же так сутул, что казался горбатым.

– Мне нужны списки Второго Парфянского легиона времен Третьей Северной войны. Ищу товарища моего… отца.

• Предыдущая
• 57/91
• Следующая