Мечта империи - Алферова Марианна Владимировна - Страница 60

• Предыдущая
• 60/91
• Следующая

– Да чтоб тебя Орк сожрал! Мне не нужен Элий! – Она сбросила его руку. – Убирайся! Мне никто не нужен. И запомни: меня изнасиловал Цезарь. Так и передай Элию.

– Марция!

– Вон!

Вер покорно направился к выходу.

– Постой!

Вер обернулся. Марция сидела на кровати, покачивая ногой. Туфель с загнутым носом то и дело спадал с маленькой изящной ступни. Тогда Кира подбирала его и надевала вновь.

– В галерее есть охрана?

– Я никого не видел.

– Окажи мне услугу.

– С радостью.

– Спустись по лестнице. Если увидишь кого-нибудь из охраны, скажи, что на верхнем этаже драка, пусть бегут туда. Исполнишь?

– Исполню.

– Ты отличный парень, Вер. Прощай…

– Марция, Элий тебя любит…

– Это уже не имеет значения! – Она поспешно стерла со щеки слезу.

Когда гладиатор наконец ушел, Марция вскочила с кровати. Слезы мгновенно высохли. Через несколько минут Марция покинула палату. За ней следовала Кира, волоча объемистые сумки с нарядами. Походкой Августы (которой ей никогда не быть) Марция прошла галерею и стала неспешно спускаться по лестнице, ведущей в сад. У нее кружилась голова, но сесть в подъемник она не решилась – внизу, в атрии, наверняка дежурят люди Пизона. Наконец она очутилась в перистиле, пересекла его, не обращая внимания на пациентов, что сидели в плетеных креслах у бассейна и провожали ее глазами, и вышла через заднюю дверь в ограде. Прямо перед ней были морг и храм Эскулапа. Элий наверняка бы заглянул в храм, чтобы поблагодарить богов за все несчастия, которые обрушиваются на головы людей. Бедный Элий! Они больше никогда не увидятся.

Огромный белый кот неподвижно сидел на ветке старой ивы. Толстая ветвь протянулась над самым ручьем, и голубая вода искрилась и играла, отражаясь в кошачьих глазах. Гений думал. В кошачьем облике было легче анализировать то, что сотворено в облике человеческом. А совершено было немало. Наверное, человеческая оболочка располагает делать глупости.

Когда-то на берегу этого ручья он повстречал прекрасную девушку и провел с нею несколько восхитительных часов. И тут же позабыл об этом. Он жил так долго, что решил: отныне его жизнь – только наслаждение, только игра. За подобные заблуждения приходится платить. Гений опасался, что в данном случае платить придется Империи.

Но он ничего не мог с собой поделать. Он слишком сделался похож на Империю. Она обожала свои слабости и свои пороки, как и свои законы.

А гений обожал Империю. Но он не знал, как теперь ее спасти.

Валерия всегда отправлялась в храм Весты во время третьей стражи ночи. В этот час молодых жриц клонит в сон, и надо проверить, не заснула ли девчонка, не погасло ли пламя. Стоит огню погаснуть, и неисчислимые беды обрушатся на Вечный город, а нерадивую жрицу ждет бичевание. Но сегодня Валерия сама решила приглядеть за огнем: две юные жрицы заболели.

Валерия смотрела на танцующие языки пламени, и ей казалось, что тени, отбрасываемые огнем на круглые стены храма, ложатся на ее сердце. В конце июля исполнится ровно двадцать пять лет, как она служит Весте. Через пять лет она покинет храм, и сможет вернуться сюда только как посторонняя. Ее комнату в Доме весталок займет маленькая девочка, знающая о тайне ритуалов так же мало, как и любой ребенок ее возраста. Она будет хихикать во время обрядов и засыпать во время бдения в храме, так что старшей весталке придется раз за разом проверять нерадивую ученицу. В комнате Валерии вместо состарившихся вместе с нею вещиц появятся игрушки и книжечки с умилительными историями о несуществующих чувствах. И хотя подобные вольности в доме весталок всячески преследуются, и книжечки, и игрушки, и фото знаменитых актеров появляются здесь вновь и вновь. Валерия помнила, как сама прятала под подушкой фото Марка Габиния и перед сном осыпала его поцелуями.

Многие находили выбор Валерии странным: высокое положение ее семьи и достаток обеспечивали ей неплохое будущее. Но никто не ведал о неуверенности, поселившейся в душе ребенка. Ее мать умерла, когда Валерии исполнился год. Почти сразу же отец вновь женился на красавице Элии. Мачеха не баловала девочку вниманием и – главное – доброжелательностью. Неприязнь к падчерице еще больше подчеркивалась симпатией к ее старшему брату Тиберию. А потом появился малютка Гай Элий, которого Валерия возненавидела всем сердцем. При каждом удобном случае молодая хозяйка внушала Валерии, что девочка безобразна, и ни один нормальный мужчина не сможет в нее влюбиться. Детские фантазии и склонность к мечтательности высмеивались зло и остроумно. Вскоре Валерия считала себя самым неинтересным и глупым существом на земле. Единственное занятие, которое, как она слабо надеялась, было ей под силу – это стирка белья. Но троюродная сестра императора не могла быть прачкой. И тогда Валерия сделала ошеломляющий выбор. Она решила сделаться жрицей Весты. Она, почитавшая себя пригодной для самой низкой роли, решилась говорить с богами. Служить Весте во все времена было мало желающих, и Валерию приняли в храм. Необходимость дать обет целомудрия на тридцать лет ее не смущала. Ведь ее никто не может полюбить – так говорила мачеха. Неуверенность укрылись под броней многовекового ритуала. Но с годами Валерия начала прозревать, что внушенные мачехой мысли лживы.

Пять лет назад на пиру в Палатинском дворце в честь годовщины победы в Третьей Северной войне, куда она была приглашена вместе с другими весталками, и где занимала благодаря своему происхождению и нынешнему положению одно из самых высоких мест, ее ложе оказалось напротив ложа Марка Габиния. Знаменитый актер уже начал седеть, вокруг рта залегли глубокие трагические складки, что делало его похожим на многочисленные изображения Траяна Деция. Тонкий шрам на скуле напоминал о военном прошлом актера. На Марке была белая тога с узкой пурпурной полосой – знак его принадлежности к всадническому сословию. Обмениваясь учтивыми, легкими, полными намеков фразами и чуть кокетничая – ровно столько, сколько считается допустимым для жрицы Весты, Валерия неожиданно поняла, что недостижимый и прекрасный Марк Габиний, кумир ее детских мечтаний, рядом и проявляет к ней искренний интерес. Валерия смутилась, краска залила лицо. Марк заметил ее смущение, ее слишком пристальный и, быть может, слишком пылкий взгляд и поспешно отвел глаза. Более в тот вечер они не разговаривали. Мечта растаяла.

Это была единственная ночь, несколько часов которой Валерия не провела в храме. Она лежала в своей комнате, смотрела в потолок и с поразительной ясностью понимала, что вернуть назад прожитые годы не в силах даже боги. И остается только следовать по выбранному однажды пути.

На следующий день она вышла за территорию храма, и какой-то человек в плаще с капюшоном тут же последовал за ней. У ростр [113], в толчее, он оказался рядом и вложил в ладонь Валерии записку. Плащ упал с его лица, его дыхание коснулось ее кожи. Перед ней был Марк Габиний. Ноги Валерии подкосились. Ей показалось, что она сейчас рухнет на мостовую и тут же умрет. Она не помнила, как вернулась в Дом весталок. Валерия заперлась в своей комнате и, дрожа от волнения, развернула записку.

«Завтра в три часа дня я жду тебя возле Аппиевых ворот. Я не боюсь смерти. Я выбираю любовь. Марк».

Она перечитывала записку вновь и вновь. Сердце ее бешено стучало. Если бы призыв Марка означал лишь любовь и смерть, она бы не задумываясь откликнулась на страстный призыв. Но ее бегство означало еще и предательство Весты. Предательство Рима. На это она пойти не могла. В три часа дня она сожгла записку. Валерии надлежало пробыть в храме еще десять лет.

• Предыдущая
• 60/91
• Следующая