Правила Дома сидра - Irving John - Страница 124

• Предыдущая
• 124/151
• Следующая

– Был среди них один, постарше, он уже кое-что понимал, – продолжал воспитательную беседу отец. – Во всяком случае, уже начал себя исследовать. И когда первый раз забава кончилась чем положено, он сильно перепугался. Подумал, что у него что-то сломалось. И пошла кровь. В темноте-то цвета не видно.

Рассказываемая история была чистый вымысел. Но Анджелу она нравилась, он искренне смеялся, и Гомер продолжал:

– Он чуть не плакал, просил, чтобы я включил свет. Говорил, что нечаянно поранил себя.

– Поранил?

И оба опять рассмеялись.

– Да. Я включил свет, он заглянул под одеяло и говорит: «Страх-то какой! Он взял да выстрелил!» – словно речь шла о пистолете, из которого он только что ранил себя.

Тут отец с сыном совсем развеселились.

– Конечно, – посерьезнев, продолжал Гомер, – я пытался кое-что ему объяснить. Хотел внушить, что ничего плохого тут нет. Что это естественно, проявление нормального, здорового организма. Хотя у некоторых об этом существует превратное понятие.

Анджел притих, по-видимому, до него стал доходить смысл разговора.

– Представь себе, каково объяснять подростку много младше тебя, что тяга к женщине пробуждается много раньше, чем появляется возможность настоящего секса, то есть половой близости с женщиной. – Выговорив наконец то, ради чего и городился весь огород, Гомер замолчал, стараясь понять, что вынес Анджел из этого рассказа.

Сын жевал резинку, устремив взгляд в дебри мощной кроны, раскинувшейся над их головами.

Какое-то мгновение оба молчали. Потом Гомер сказал:

– Может, ты хочешь спросить меня о чем-нибудь?

Анджел хмыкнул, подумал немного.

– Да, – сказал он. – Хочу. Меня всегда интересовало, почему у тебя нет женщины и тебя к ним не тянет.

Этого вопроса Гомер меньше всего ожидал после просветительной беседы. Но тут же понял, его-то и надо было ожидать и давно приготовить вразумительное объяснение действительно странной ситуации. Это было для сына более важно, чем проблема мастурбации.

– Видишь ли, у меня в Сент-Облаке была девушка, – начал он объяснять. – Очень грубая, головорез в юбке. Она была старше меня. И сильнее… в то время, – сказал он и засмеялся.

– Не может быть. – Анджел на этот раз не подхватил его смеха. Повернулся на бок, оперся на локоть и пристально смотрел на отца.

– Мы были совсем разные, – продолжал Гомер. – Это был тот случай, когда секс начинается раньше, чем дружба. Но дружбы у нас так и не получилась. А потом и секс сам собой прекратился. Я даже сейчас затрудняюсь как-то назвать наши отношения.

– Я так понял, что начало у тебя было не очень удачное? – спросил Анджел.

– Точно, – ответил Гомер.

– А дальше что?

– Я встретил Уолли и Кенди, – сказал Гомер. Тут надо быть очень осторожным, напомнил он себе. – Если бы Кенди не вышла замуж за Уолли, мы бы. наверное, с ней поженились. Она почти была моей девушкой, какие-то пять минут. Уолли был на войне, мы думали, что он погиб… – одним духом проговорил Гомер. – Мы трое очень дружили – я, Уолли и Кенди. А потом появился ты, и я понял: мне в жизни ничего больше не нужно.

Анджел опять лег на спину, устремив взгляд внутрь кроны.

– Значит, тебе все еще нравится Кенди? И поэтому ты ни на кого больше не смотришь?

– Да, пожалуй. А ты уже на кого-нибудь посматриваешь? – спросил Гомер, чтобы переменить разговор.

– Понимаешь, я девушек не интересую, – ответил сын. – Те, кто мне нравится, старше меня. И они меня просто не замечают.

– Не велика беда, скоро все переменится, – ответил Гомер, легонько ткнув Анджела в бок. Анджел подтянул колени и, повернувшись к отцу, тоже ткнул его. – Очень скоро девушки будут заглядываться на тебя.

Он обнял Анджела, и они стали бороться. Борьба давала отцу возможность физически прикоснуться к сыну: Анджел последнее время начал стесняться объятий и поцелуев, особенно на людях. Пятнадцатилетние мальчишки не любят телячьих нежностей, борьба – дело другое, это удовольствие пока еще не возбранялось. Они боролись с таким азартом, так шумно дышали, смеялись, что не слыхали, как к ним подошел Верной Линч.

– Эй, Гомер! – рявкнул Вернон и пнул их ногой, словно разнимал сцепившихся собак.

Заметив нависшее над ними лицо Вернона, борцы замерли в неудобной позе и смутились, как будто их застали за чем-то недозволенным.

– Кончай возню, – буркнул он, – Есть сообщение.

– Мне?

– Там пришла толстуха, говорит, что знает тебя. Она в павильоне.

Гомер улыбнулся. В павильоне работала не одна толстуха. И он подумал, что Вернон говорит про Флоренс или Дот Тафт. Даже Лиз-Пиз и та за последние годы заметно раздалась.

– Незнакомая баба, – сказал Вернон и зашагал к трактору, бросая на ходу: – Хочет наняться на ферму. Спросила тебя. Говорит, старая знакомая.

Гомер медленно поднялся; катаясь под старым деревом, он, видно, попал ребром на корень, и оно сейчас ныло. Да еще Анджел натолкал за шиворот травы.

– Толстуха? Может, та, про которую ты рассказывал? – спросил отца Анджел.

Гомер расстегнул рубаху, стал вытряхивать траву, и Анджел пощекотал его голый живот. Стареет отец, заметил он первый раз. Гомер все еще был подтянут, силен от физической работы, но брюшко уже наметилось, даже слегка выпятилось поверх ремня, а в растрепанных от борьбы волосах седины больше, чем запутавшихся травинок. Глаза посерьезнели, таким он отца никогда не видел.

– Пап, – мягко сказал Анджел, – кто эта женщина? Во взгляде Гомера явно притаился страх, он застегнул рубашку не на ту пуговицу, и Анджел ловко исправил ошибку.

– Неужели это та самая, головорез в юбке? – Анджел пытался рассмешить отца.

Но Гомер молчал, даже не улыбнулся. Осталось разгрузить еще полприцепа, Гомер вел трактор на самой большой скорости; Анджел часть ящиков просто сбрасывал, и прицеп скоро опорожнился. Обратно поехали по шоссе, хотя Гомер просил работников по нему не ездить, движение летом большое, можно попасть в аварию.

На детей всегда производит сильное впечатление, когда родители нарушают свои же правила. Значит, действительно происходит что-то из ряда вон выходящее.

– Ты думаешь, это она? – прокричал отцу Анджел. Он стоял сзади на прицепе, держась руками за спинку сиденья. – Согласись, волнующий момент, – прибавил он, но Гомер не ответил и не улыбнулся.

Он оставил трактор с прицепом у склада рядом с павильоном.

– Нагружай прицеп, – велел он Анджелу.

Но от Анджела так просто не отделаешься. Он поспешил за отцом в павильон, где в окружении женщин возвышалась над всеми непримиримая, могучая фигура Мелони.

– Это она? – шепнул отцу Анджел.

– Привет, Мелони, – сказал Гомер, и все сразу затаили дыхание.

– Как поживаешь, Солнышко?

– Солнышко! – повторила Толстуха Дот.

Анжел не удержался и тоже повторил. Надо же, его отец – «солнышко»!

Сколько лет мечтала Мелони об этой минуте, но теперь ее взгляд был прикован не к Гомеру, а к Анджелу. Она не могла оторвать от него глаз. Гомер Бур, приятного вида мужчина за сорок, нисколько не напоминал Гомера, которого она знала. Но этот юноша поразил ее в самое сердце. Она и сама не ожидала того ошеломляющего впечатления, которое произвел на нее этот почти точный слепок с ее прежнего Гомера. Бедному Анджелу было немного не по себе от ее бесцеремонного взгляда. Но он был джентльмен и радушно улыбнулся гостье.

– Насчет тебя никаких сомнений, – сказала Мелони. – Ты больше похож на отца, чем он сейчас сам на себя.

Толстуха Дот и ее окружение жадно ловили каждое слово.

– Очень приятно, что ты нашла сходство, – сказал Гомер, – но Анджел – мой приемный сын.

Господи, неужели Гомер Бур так ничему и не научился? Прожив годы, в которых было все – тяготы, предательства, которые нарастили ему мускулы и жирок и очевидно состарили, неужели не понял он, глядя в яростные и печальные глаза Мелони, что ее нельзя обмануть, что в характере у нее есть лакмусовая бумага на ложь.

– Приемный? – переспросила она, не сводя изжелта-серых глаз с Анджела и остро чувствуя горечь разочарования: ее самый давний друг хочет опять обмануть ее.

• Предыдущая
• 124/151
• Следующая