Правила Дома сидра - Irving John - Страница 129
- Предыдущая
- 129/151
- Следующая
И он стал снимать с себя воображаемые пушинки. И вспомнил, как называют этот симптом неврологи. Карфология.
Он крепче сжал ручку саквояжа. И все встало на место. Он знает, куда направить стопы. Он, в сущности, остался тем, кем всегда был – неусыновленным сиротой. Ему как-то удалось вырваться из приюта на время. Но законное право имеет на него только Сент-Облако. В сорок с лишним пора понимать, где твой настоящий дом.
Д-р Кедр начал очередное письмо Гарри Трумэну, да вдруг вспомнил, что президент уже много лет Эйзенхауэр. Он отправил несколько писем Рузвельту уже после его смерти и множество Элеоноре, но чета Рузвельтов не удосужилась ему ответить.
И Гарри Трумэн не ответил. Он не помнил, писал ли он миссис Трумэн или их дочери, но и от них ни ответа ни привета.
Он старался не поддаваться расхолаживающим мыслям, сочиняя письмо Эйзенхауэру. Как он начал предыдущее письмо? Кажется, «дорогой Генерал», а вот что было дальше, хоть убей, не помнил. Наверное, написал, что был полевым хирургом в Первую мировую, потом перешел к главной теме, но как бы между прочим, применяя обходной маневр. Может, пора уже писать жене генерала? Он аккуратно вывел: «Дорогая мать» – и рассмеялся.
Все это без толку. Курам на смех писать Эйзенхауэру про аборты. Он выдернул листок из машинки; и вдруг ни к селу ни к городу подумал, а ведь голова президента схожа с головой младенца.
В памяти всплыло, что Мелони завладела анкетой попечителей. Да, не время валять дурака. Пошел и сказал сестре Анджеле, что после ужина, когда уснут дети, будет собрание.
На памяти сестры Анджелы в Сент-Облаке не было еще ни одного собрания, если не считать того, не совсем удачного, с попечителями. И она решила, что свалившееся как снег на голову собрание наверняка как-то с ним связано.
– Боже, что еще за собрание! – простонала сестра Эдна и весь день ходила, вздыхая.
Миссис Гроган тоже разволновалась: ей никто не сказал, где оно будет. Как будто в приюте можно из-за этого не найти собрания или вообще пропустить.
– Думаю, не трудно догадаться где, – успокаивала ее сестра Каролина.
Весь день Уилбур Кедр работал в кабинете сестры Анджелы. Никто в этот день не рожал; пришла женщина делать аборт; ее ласково встретили, устроили и назначили операцию на завтра. Уилбур Кедр ни разу не вышел из кабинета сестры Анджелы, ни на обед, ни на чай, даже «работу Господню» перенесли на завтрашнее утро.
Он перечитывал и вносил последние штрихи в историю Фаззи Бука, этого великолепного врача; сочинил и некролог Гомеру Буру. Бедное сердце Гомера не выдержало – тяжелый сельскохозяйственный труд, богатая холестерином еда. «Сирота – мясоед, ведь он всегда голоден», – написал д-р Кедр.
Д-р же Бук был сирота необычный. «Худой и строгий», – описал его Кедр. В самом деле, кто из сирот смел прекословить д-ру Кедру. А вот Фаззи Бук угрожал даже увольнением своему старому наставнику. Он не только критиковал взгляды д-ра Кедра на аборт, но постоянно грозил сообщить попечителям о противозаконной практике. А не так давно Фаззи обрушил на Уилбура Кедра праведный гнев миссионера. Кедр знал – Фаззи Буку надо найти такое место врачебной практики, куда бы рука попечителей не дотянулась. Фаззи сейчас лечил от диспепсии азиатских детишек. (Д-р Кедр недавно прочитал в «Ланцете», что диспепсия – главная причина детской смертности в Юго-Восточной Азии.) Сердитые письма Фаззи были полны реалистических подробностей, которые д-р Кедр почерпнул из рассказов Уолли (через письма Гомера) о его испытаниях в Бирме; эти подробности придавали письмам особую достоверность.
Д-р Кедр очень устал, ему еще пришлось сочинить несколько писем в совет, не от своего имени, конечно. Он бы предпочел ужину эфир. Но надо было подкрепиться – ведь ему предстояло вести собрание, которого с таким ужасом ожидали его затюканные помощницы. Он прочитал девочкам из «Джейн Эйр» всего две страницы, и когда уходил, в спальне еще никто не спал.
«Давиду Копперфильду» тоже не повезло, так что двое мальчишек чуть не заплакали, им очень хотелось послушать, что было дальше.
– Мне очень жаль, но больше ничего интересного сегодня с Давидом не случилось. Это был совсем коротенький день, – сказал он мальчишкам.
Зато у самого Уилбура Кедра день выдался чересчур длинный. И сестры и миссис Гроган это знали. Он пригласил их в кабинет сестры Анджелы, наверное, здесь он черпал силы, обозревая разбросанные по столу бумаги и горы серых тетрадей с «Краткой летописью Сент-Облака»; облокотился о свою безотказную машинку, как о пюпитр.
– Приступим, – громко сказал он, обращаясь к шушукающимся женщинам, точно стукнул молоточком председателя. – Мы должны преградить им путь.
Сестра Эдна подумала, уж не ходит ли д-р Кедр тайком на станцию смотреть с начальником боевики по телевизору. Сама она частенько туда наведывалась. Рой Роджерс ей нравился больше, чем Хопалонг Кэсеиди, зря только он поет. Но им обоим она предпочитала Тома Микса.
– Кому надо преградить путь? – с бойцовским задором спросила сестра Каролина.
– И вы, – д-р Кедр ткнул в нее пальцем, – будете мое главное оружие. Вы нажмете на курок. Пустите первую пулю.
Миссис Гроган, давно опасавшаяся за свой рассудок, испугалась, что д-р Кедр ее опередил. Сестра Анджела давно подозревала, что у Кедра поехала крыша. Сестра же Эдна так его любила, что никакая хула не могла прийти ей в голову. А сестре Каролине были прежде всего нужны факты.
– Прекрасно, – сказала она. – Давайте по порядку. В кого надо стрелять?
– Вы должны выдать меня, – сказал ей д-р Кедр. – Донести на меня и на всех здесь сидящих.
– Никогда не сделаю ничего подобного.
И тогда д-р Кедр стал очень терпеливо им объяснять. Все очень просто – для него, конечно, ведь он обмозговывал это столько лет. Но не для слушательниц. Пришлось взять их за руку, как маленьких, и шаг за шагом повести к спасению.
– Исходить надо из предпосылки, – сказал Кедр, – что Мелони наверняка заполнит анкету и пошлет в совет. И что ответы ее будут не в нашу пользу. Не потому, что Мелони не любит Сент-Облако, – д-р Кедр поспешил взглядом успокоить миссис Гроган, которая уже было поднялась на ее защиту, – а потому, что у Мелони от природы злобный характер. Она такая родилась. И такая умрет. Она нам зла не желает, но в один прекрасный день разозлится на кого-нибудь, сядет и ответит на эти вопросы, выложит все, что знает. В чем, в чем, а во лживости Мелони обвинить нельзя.
Поэтому, продолжал д-р Кедр, необходимо ее опередить, и до ее письма поставить совет в известность, что он, д-р Кедр, делает здесь аборты. Это единственный путь к спасению. И естественно, совершить предательство должна сестра Каролина: она молода, в приюте недавно, какое-то время боролась со своей совестью и в конце концов поняла, что не может больше молчать. Миссис Гроган и сестры, которые много старше ее, не смеют и пикнуть, д-р Кедр для них царь и бог, и она утверждает, их вины ни в чем нет. Она вообще против любого вида диктаторства. В этом (и любом) обществе. Это обращение к совету – в рамках борьбы за права женщин. Медицинские сестры такие же люди, как все, нельзя позволять врачам попирать их достоинство. Да, медсестре не к лицу восставать на врача, но если врач нарушает закон, ее моральный долг – разоблачить его. Д-р Кедр был уверен, что миссис Гудхолл будет в восторге от этой строчки – о «моральном долге». Ведь она, несомненно, во власти иллюзии, что служение моральному долгу – смысл ее жизни. Он уверен, именно это тяжкое бремя превратило ее в кислую, злобную мымру.
Сестры Анджела и Эдна слушали своего кумира, раскрыв рты, как птенцы в гнезде, ожидающие еды из клюва родителей. Головы втянуты в плечи, разинутые клювики устремлены вверх, ждут, когда им кинут вожделенного червяка.
Миссис Гроган жалела, что не прихватила с собой вязанье, если это и есть собрание, она никогда больше не будет на них ходить. А сестра Каролина стала уже смекать, куда гнет старик; у нес была политическая закалка, и как только она уловила, кто враг (совет попечителей), стала внимательно слушать вождя, который с таким жаром излагал план неминуемого разгрома противника. Это была своего рода революция. А сестра Каролины была сторонницей революций.
- Предыдущая
- 129/151
- Следующая
