Мистификация - Ирвинг Клиффорд - Страница 18

• Предыдущая
• 18/99
• Следующая

В результате я, Беверли и Ральф Грейвз, редактор журнала "Лайф", оказались за одним столом в ресторане "Барбета". Мне сразу понравился этот человек: уже за сорок, глубокий голос и голубые глаза, проницательность и цепкость которых смягчались очками. Я считал эту встречу принципиальной. "Макгро-Хилл" – это одно, а вот "Лайф" – совсем другое. Если кто и усомнится во мне, то наверняка это будет "Тайм инкорпорейтед"; у них было достаточно источников, чтобы проверить не только окончательный вариант книги, но и россказни, которыми мне придется потчевать своих работодателей в период ее создания. "Осторожно. Не гони лошадей", – предостерег я себя. Но после третьего бокала мартини Беверли неожиданно сказала:

– Расскажи Ральфу о своей первой встрече в Мексике.

Я начал излагать уже набивший оскомину рассказ о встрече в горах и сумасшедшем полете в Теуантепек. Грейвз кивал.

– А теперь расскажи Ральфу о Пуэрто-Рико и бананах.

Я чувствовал себя малышом, которого заставляют сыграть фугу Баха на взрослой вечеринке. Вообще-то, мне полагалось лежать в кроватке, почитывая комиксы, но пришлось проявлять таланты. Идея банановой истории осенила меня в самолете, по пути из Сан-Хуана в Нью-Йорк, и основывалась на случае, который мы с Эдит пережили в 1965 году.

Меня встретил в аэропорту Сан-Хуана, начал я историю, пуэрториканский эквивалент Педро. Этого парня звали Хорхе. Он забрал у меня контракты, чтобы доставить Хьюзу, которого знал как мистера Фрэзьера (имя я выбрал из-за грядущего боя Мухаммеда Али), а затем зарегистрировал меня в отеле "Эль Сан-Хуан".

– Оставайтесь в своем номере, – наставлял меня Хорхе. – Мистер Фрэзьер может позвонить в любую минуту.

Вспомнив долгое ожидание в Оахаке, я ответил:

– Вообще-то, вполне возможно, мне захочется прогуляться или поплавать.

– В этом случае мы позовем вас как мистера Келли.

– А если в отеле остановился еще один мистер Келли?

– Этого не может быть, – объяснил Хорхе. – Здесь сейчас одни нью-йоркские евреи.

Парень, продолжал сочинять я, позвонил мне на следующее утро и попросил спуститься в холл, откуда провел к припаркованной на соседней улице машине. Там, на переднем сиденье, сидел Ховард Хьюз в косматом черном парике. (Если Эдит придется мучиться в этой штуке, подумал я, то чем он хуже?)

– Стоил мне девять долларов девяносто пять центов в "Вулворте", – объяснил он. – Ты не знаешь, как я рискую, встречаясь с тобой таким образом. Они всегда где-то рядом.

Затем мы поехали во влажный тропический лес, куда прибыли на закате. Я сидел за рулем. Ховард сказал мне, где надо остановиться, и спустя несколько минут из густой заросли деревьев появилась крестьянка с корзиной бананов на голове. Ховард велел мне купить дюжину.

– Он съел шесть штук сразу, – рассказывал я Ральфу Грейвзу – Объяснил, что они плохо переносят перевозки. Очень толстые, коротенькие, сладкие бананы. Ховард сказал мне, что бананы, которые продаются в Америке, сделаны из пластика. Я ответил, что считаю пуэрториканские бананы самыми вкусными из всех, что пробовал. Хьюз неожиданно стал очень дружелюбным. Ему нравятся люди, знающие толк в бананах. Мы прошлись по контракту, и у него не было практически никаких возражений. На следующий день мы снова встретились и подписали все прямо в машине.

– Покажи ему заметки, – проинструктировала меня Беверли.

В самолете, по пути из Сан-Хуана в Нью-Йорк, я заполнил целый блокнот на спиральке своими воспоминаниями о разговорах с Хьюзом и теперь зачитал их Грейвзу. Ховард изложил мне свои взгляды на женщин, бананы, одиночество старости, Восточный блок, дружбу, кредитные карточки и мормонов. Он ценил бананы выше мормонов, что, на мой взгляд, было хорошим знаком, так как его ближайшее окружение состояло практически целиком из мормонов, а именно они, в конце концов, могли помешать завершению моего труда.

Ральф Грейвз терпеливо, внимательно слушал, но трудно было сказать, являются его постоянные кивки знаком одобрения или сомнения. Он был вежлив, но без удивления или излишней экзальтации. Я принялся разглагольствовать о секретных экспедициях Ховарда в Эфиопию.

– Он там летал. А в компании об этом не знала ни одна живая душа. У "Транс уорлд эйрлайнз" был контракт на организацию эфиопских авиалиний...

– И Хемингуэй... – подсказала Беверли.

– Да, он знал Хемингуэя, – вспомнил я. – Долго дружил с ним, что вообще мало известно. Познакомились они, скорее всего, на Кубе.

– У нас хорошие отношения с Мэри, – заметил Грейвз. – Мы можем спросить ее об этом.

– Мэри?

– Мэри Хемингуэй. Его жена.

– Интересно, встречался ли с ней Ховард... – подумал я вслух, интонацией намекнув, что, по-видимому, шансы на это минимальны.

– Давайте посмотрим письма, – решил Грейвз.

Я выложил их на стол; Ральф поправил очки и усердно принялся просматривать заполненные корявыми буквами листки. Спустя некоторое время он наконец добрался до последнего письма, в котором Хьюз излагал причины, которые подвигли его на создание биографии. Вдруг что-то привлекло его внимание на второй странице.

– Смотрите! – воскликнул Грейвз, протягивая нам исписанный лист бумаги.

– В чем дело?

– То, как он пишет букву "и". Видите? Он как бы проходит по ней два раза, перечеркивает пером там, где недостаточно чернил было в первый раз.

– Не замечал.

– У него такая привычка, – объяснил Грейвз. – Я уже видел подобное в других его письмах, которые хранятся у нас. Очень характерно. Собственно, как и особенная фразеология. – Он с улыбкой протянул мне руку: – Думаю, вы заслуживаете поздравлений. Вы преуспели там, где профессиональные журналисты терпели полное фиаско последние пятнадцать лет.

– Поздравлять надо, когда книга будет закончена, – скромно сказал я, мало погрешив против истины. – До сих пор не знаю, что из этого всего выйдет. Но все равно спасибо.

Два зачеркнутых "и" в моем письме от Хьюза были помарками, которые я оставил, чтобы придать общей картине эффект естественности. В подлиннике, использованном мною в качестве образца, как и в копии "Лайф", не было и следа этих характерных ошибок. Заблуждение памяти Грейвза удивило и польстило мне. Только много позже, обдумывая произошедшее в более приватных условиях, я понял, что же произошло на самом деле. Как и все остальные, он был слишком человечен – он просто хотел верить.

"Они постоянно нам помогают, – сказал я Дику, прежде чем улетел на Ибицу. – Там, где мы спотыкаемся, они нас подхватывают. Не принимай их за врагов. Издатели оказались нашими лучшими союзниками..."

– Удачи! – торжественно заявил Грейвз напоследок. – Если мы чем-нибудь будем вам полезны, просто дайте нам знать.

Последняя встреча состоялась в офисе Джона Кука, вице-президента "Макгро-Хилл" и главы юридического отдела, крупного, импозантного, уже седеющего мужчины.

– Это подписано в вашем присутствии? – спросил Кук, показывая на мой контракт с Хьюзом.

– В припаркованной машине на улице в Сан-Хуане, – рассмеялся я, а Кук и Фостин Джеле синхронно покачали головой в немом изумлении.

– Что с делом "Роузмонт"? – поинтересовался Джеле. В контракте был пункт, гласивший, что данный документ отменяет "любое предыдущее соглашение, заключенное между Х.-Р. Хьюзом и любым другим человеком, компанией или корпорацией, включая "Роузмонт интерпрайзес, инкорпорейтед", но не ограничиваясь ею". Именно этой корпорации, как я выяснил из биографии Гербера, Хьюз, по-видимому, передал права на написание собственной биографии. Она уже дважды вчиняла иск издательствам, выпустившим книги о Хьюзе; оба проиграла, но я решил перестраховаться и подпереть дверь сарая, пока лошадка не сообразила, что ее уже поймали.

– Хьюз просто попросил включить этот пункт в контракт, – объяснил я. – Сказал, что это для нашей же зашиты. После этого пришлось навести справки. – И я поведал им о крючкотворстве корпорации "Роузмонт".

• Предыдущая
• 18/99
• Следующая