Спецназ, который не вернется - Иванов Николай Федорович - Страница 10

• Предыдущая
• 10/46
• Следующая

Воспоминание о нем было неприятным. И скорее потому, что группе пришлось уйти от погибшего, даже не предав тело земле. Когда такое было видано?

Подавляя недовольство собой, Заремба остановился. Вгляделся в карту.

Место, к которому вышли, он бы и сам присмотрел для базы. Слева — плотно сбившиеся коричневые линии, под которыми тонкой синей ниточкой сумел пролечь по дну оврага ручей. С другой стороны коричневые линии горбатились до небольшого поселка и уж там резко сбрасывали вниз и дубовую рощу, и дома. С военной точки зрения идеально: овраг прикрывает от непрошеных гостей, а взгорок защищает, создает «мертвую зону» при стрельбе артиллерии.

Браво, Волк. Ты наверняка служил в Советской Армии.

— Отходим, — все так же негромко продолжал отдавать команды подполковник.

На этот раз волной передавать указание не потребовалось, так как движения командира говорили сами за себя. А отход — это благо: тем, кто пусть вчера еще считался трижды опытным, но давно не ходил под пулями и не нюхал опасности, на первый раз лучше отойти и успеть хлебнуть свежего воздуха. Успокоиться. Теперь уже не по нюху, а по карте отыскали себе место для отдыха и ночлега. Подальше от оврага — вода, к сожалению, всегда привлекает лишнее внимание. Поглубже в бурелом, куда даже волки не станут переться. К тому же ночью.

— На ночь остаемся здесь, — оценил стоянку Заремба.

Математика разведки: боевая задача минус комфорт дают в итоге жизнь.

Но лежбище готовили аккуратненько. Выстелили ложбинку листьями, ветками, мхом, занавесились маскировочной сетью «Крона». В Балашихе долго вертели привезенные Вениамином Витальевичем спальные мешки, но в конце концов отказались от них — хотя и не вес, но зато объем они все же создавали, и Заремба попросил приготовить для группы обыкновенные брезентовые подстилки. Размышлял: не на кавказскую недельную свадьбу собрались, а ради тепла на одну-две ночи он маневренностью и безопасностью группы жертвовать не собирался. Костер тоже не разрешил разводить. Хороший нос дым в лесу чувствует как алкаш выпивку, а семнадцатый квадрат — рядом. Да и на сон особо не заглядывались — часов в пять утра желательно лежать около лагеря Волка и своими глазами следить, сколько человек уходит на железную дорогу, а в каких местах и кто остается в лагере.

Дежурство после некоторого раздумья распределил так, чтобы Волонихин и Марина отстояли свое время до темноты. Еще приворкуются рядышком, согреются, положат головы друг другу на плечики и прикорнут в блаженстве. Дома отоспимся. Кажется, Иван рассчитывал как раз на обратное, хотел даже предложить свои услуги на самое томительное — предрассветное время, но потом обмяк, все же постеснявшись лишний раз вылезать со своей симпатией к Марине. Могло ведь сложиться и хуже, то есть дежурство порознь, поэтому лучше грызть семечки из кармана, нежели смотреть на орехи, висящие высоко на ветках.

Для влюбленных главное — уединение. И когда группа улеглась в лежбище, Дождевик поменял Марине винтовку на свой автомат, девушка и Иван с удовольствием взяли оружие на изготовку, сняли его с предохранителя. Готовы. Можете спокойно отдыхать. И нетерпеливо ушли в лес.

— Слушай, а ты можешь вспомнить, что делала пять лет назад? — сделал попытку остановить вопросом девушку доктор.

Полностью уловка не прошла, но Марина замедлила шаг:

— А зачем?

— Я ровно пять лет назад надумал жениться.

На этот раз Марина остановилась, ожидая продолжения. И Волонихин торопливо завершил:

— Но никого не нашел.

— Пять… лет… назад… — принялась вспоминать девушка. — Я вообще-то служила в женской колонии, но вот пять лет назад выезжала на первенство Европы по пулевой стрельбе среди правоохранительных органов. Между прочим, заняла четвертое место.

— Жаль, что не первое. Чемпионов показывают по телевидению, я увидел бы репортаж и сказал: «Беру в жены эту безумно симпатичную спортсменку».

— Конечно, а не чемпионки вам не нужны! — Марина попыталась идти дальше, но Иван не позволил:

— Я только хотел сказать, что если бы тебя показали по телевидению, я увидел бы тебя гораздо раньше.

— Не надо, не надо, — выставила руку Марина, но сама же ею и провела по груди доктора. — А где сам-то хоть находился в это время, чем занимался?

— «Качал маятник» где-то в Азии.

— А что это ты так увлечен ласточками? Извини, я подсмотрела, как ты их рисовал. Думала, может меня…

— Ласточки? — переспросил Волонихин. Он явно тянул время и подбирал ответ. — Мечта детства — сотворить памятник ласточке. Туманов, между прочим, неплохо рисует, обещался помочь.

Марина глянула и хитро, наклонив голову, — мол, не о пограничнике речь — вернула разговор обратно:

— Странное желание.

— Да нет, ничего странного, — улыбнулся доктор. Помолчал, вспоминая что-то или решаясь сказать правду. Победило второе. Он разжал объятия. — Просто… просто мне нравилась одно время женщина с такой фамилией — Ласточкина. — Осторожно посмотрел на Марину: обиделась? Но та покачала в задумчивости головой, принимая признание. Помечтала:

— Хорошо, когда мужчины так вспоминают своих женщин. Жаль, что у меня другая фамилия и… что я не выиграла первого места.

— У тебя прекрасная фамилия. Ласточка — она… она улетающая, — почувствовав грусть в голосе Марины, принялся успокаивать Иван. — Она — недоступная. А ты — земная. Тебя можно потрогать, прикоснуться, ощутить, обнять.

Марина подумала над сказанным, выискивая ступеньку, на которой оказалась в раскладе Волонихина. В какой-то степени согласилась с отведенным ей местом, хотя зависть к неизвестной Ласточкиной осталась. Всегда так: земным, тем, кто рядом, — не ставят памятников и не сочиняют поэм. Но кто знает, что лучше…

— Только давай без обид, ладно? — попросил совсем по-детски Волонихин.

— Все это жизнь, Ваня, — успокоила его Марина. — Что ж я, не понимаю? И тогда текла жизнь, и сейчас, — она погладила автомат, стволом вынюхивающий землю.

Тот благодарно прильнул к мягкому боку хозяйки, замер.

— Я тоже так хочу, — кивнул на оружие Волонихин.

Сопротивлялась Марина слабо, и он обнял девушку. Автоматы соскочили с их плеч и ревниво ударили по ногам, забыли, мол, за любовью самых преданных и верных друзей.

— Я хо-чу к те-бе, — добравшись сквозь локоны к ушку, прошептал доктор.

— На посту не разрешается, — так же на ушко ответнла Марина. — Вы что, не знаете Устава гарнизонной и караульной служб?

— Ой, что-то ведь помню. Кажется, так: «Услышав лай караульной собаки, немедленно доложить дежурному по караулам» Но у нас, между прочим, ни собак, ни начальника караула. Так что…

— … Так что будем вдвойне бдительны. Нельзя, — повторила она. — Давай вернемся, а потом, если захочешь, обдумаем наши отношения.

— А здесь у нас не отношения? Мы сейчас что, роботы? Не человеки?

— Мы сейчас на посту. Ребята спят, надеясь, что мы их охраняем, — она поправила куртку. Увидев, что Иван опустил руки, подмигнула: — Давай хотя бы обойдем вокруг.

— А потом? — с надеждой посмотрел Волонихин.

— А потом… — Марина сама прильнула к нему, замерла на груди. — Я несколько раз уже пожалела, что согласилась лететь. Но мы оказались вместе, и я забываю о своих сомнениях. Знаешь, — торопливо остановила она Ивана, который подался к ней. — Знаешь, чего только боюсь? Убить человека. Даже боевика. Как бы я не хотела этого делать! Всю жизнь занималась стрельбой, но представить, что мишенями станут люди…

— Авось все обойдется. Заремба у нас спец. А что здесь у тебя? Погоди-ка, что за жук? — Иван испуганно-дурашливо наклонился к девушке и принялся торопливо расстегивать пуговицы на куртке. Марина, веря и не веря в сказанное, стала брезгливо отряхивать «пятнашку» и одновременно отбиваться от рук Ивана. Потом вдруг насторожилась:

— Тихо!

Не только Иван, и лес замер, послушавшись просьбы.

— Показалось, кто-то прошел.

— Показалось. Так куда у нас уполз жук?

«Показалось», — мысленно успокоил их и Семен Дождевик, беззвучно отступая в лес. Когда он, проворочавшись в лежбище, встал и взял снайперскую винтовку Марины, Заремба разрешительно кивнул: подстрахуй, ежели не спится.

• Предыдущая
• 10/46
• Следующая