И маятник качнулся… - Иванова Вероника Евгеньевна - Страница 34

• Предыдущая
• 34/122
• Следующая

Почему она напала на меня? Почему попыталась смять и уничтожить первым же натиском? Почему гнала прочь? Испугалась? О нет, в темных глазах не было и тени страха! Даже страха за своего возлюбленного… Стоп! А что же в них было? Растерянность. Недоумение. Болезненная ярость. Обида. Странный набор чувств, не правда ли? Она словно боролась сама с собой: мечтала оказаться на другом конце мира и в то же время сгорала от желания прикоснуться ко мне… Магия? Но Мантия молчала, только чуть шевельнулась, когда мои пальцы пробежали по нежной коже… Прикоснуться… Она хотела прикоснуться… Прикоснуться, чтобы… Что? В ее глазах была и некая обреченность, свойственная человеку, знающему, что в следующий момент он может исчезнуть, но не меняющему свое решение… Неужели эта девица из рода Видящих Истину? Это будет проблемой… Нет, линия не может быть чистой – это я бы заметил – но иногда достаточно и малой толики древнего наследия… Возможно, она сама не понимает, что именно почувствовала, и не поймет никогда, но… Она хотела войти в мою Мантию. Чтобы погибнуть, потому что для Видящей я смертельно опасен. Но почему девица неосознанно стремилась умереть? Она должна быть совершенно довольна своей жизнью, и недуг возлюбленного – еще не повод навсегда оставить его в одиночестве. Значит ли это, что она тяготится наложенным заклятием, не зная о его существовании? Или она чувствует за собой иную вину? Вину, которая может быть искуплена чем-то вроде смерти?

Я отложил рубашку, воткнул нож в изголовье кровати и вытянулся во весь рост на расправленном одеяле, расслабляя ноющее тело.

Тот, кто зачаровал девицу, приложил все усилия не только, чтобы скрыть свою работу, но и наделил «уздечку» совершенно несвойственной ей особенностью – способностью ощутить угрозу и принять меры по ликвидации оной… Или это были другие чары? Нет, скорее внешний слой… Что ж, дорогуша, выходит, я зря тебя раззадорил? Ты атаковала, потому что лучшая защита – это нападение, а висящему на тебе заклятию просто необходимо было защититься… Фрэлл, и угораздило же меня столкнуться с Видящей! А что я буду делать при следующей встрече?

«Следующая встреча пройдет иначе…»

Почему ты так уверена?

«Ты правильно оценил противника, и когда вы встретитесь снова, я подниму Щиты…»

Щиты… Ты могла меня укрыть?!

«Разумеется… Мне легко это сделать…»

Почему же сегодня Щитов не было?

«Потому что ты должен учиться…»

Учиться?! Я мог совершить непоправимую ошибку!

«Для нее, не для тебя…»

Бессердечная тварь! Тебе не жаль никого – ни людей, которые проходят рядом со мной, ни меня самого!

«Разве я должна тебе помогать?»

А что ты должна делать?

«Ничего…»

Как это?!

Я оторопел.

«Я существую вместе с тобой, но и вне тебя – тоже… Мне все равно, умрешь ты или будешь жить…»

Вот как ты заговорила?! Я запомню!

Звонкий щелчок сошедшихся вместе Пластов подсказал мне, что Мантия уснула. Или сделала вид, что уснула. Ну и фрэлл с ней… Нашла чем испугать… Я тер зудящие виски до тех пор, пока кожа на них не начала гореть. Если каждый разговор с Мантией будет так меня изматывать, пусть лучше она спит беспробудным сном!

Обедать вашего покорного слугу никто не звал – я сам спустился вниз, предварительно выждав, пока квартиранты Гизариуса разбредутся по своим покоям, и застал в кухне усталого доктора. Он наблюдал за кипящим в глиняном горшке очередным травяным отваром.

Гизариус скосил взгляд в мою сторону и пробормотал что-то нелицеприятное. Я сделал вид, что ничего не заметил. С минуту мы пялились друг на друга, ожидая, кто первым нарушит неловкое молчание. Мои нервы оказались крепче.

– Смотрю я на тебя и никак не могу понять: то ли ты и вправду дурак, то ли очень убедительно притворяешься. – В голосе доктора слышалось разочарование.

– А что вас больше устроит? – равнодушно поинтересовался я.

– Меня больше всего устраивает, когда ты спишь лицом к стене. – Доктор был на грани взрыва. – И я с большим удовольствием снова напоил бы тебя снотворным!

– О, совсем забыл! – Нужно было сказать Гизариусу про сон и проблемы, с ним связанные. – Мне подолгу спать нельзя.

– Это еще почему? – Он нахмурился.

– Видите ли… – Как можно рассказать все, не упомянув ни о чем? Вот задачка… – Если я буду часто принимать снотворное в больших количествах, то в один прекрасный день могу не проснуться.

– И почему этот день будет прекрасным? – съехидничал доктор.

– Вы же мечтаете меня усыпить, не так ли? – За что боролся, на то и напоролся! Ну как, нравится?

Гизариус вздохнул:

– Нет, ты определенно беглый королевский шут, других версий у меня нет.

– Почему сразу – шут? – обиделся я.

– Потому что вечно шутишь, но твои шутки по большей части – очень злые и острые вещички.

– Я всегда стараюсь говорить серьезно. – Я продолжал дуться.

– Угу, – буркнул доктор. – Всегда стараешься, но получается это у тебя так редко, что никто не замечает…

– Может быть, оставим в покое мою грешную душу? – предложил я, роясь в остатках обеденной трапезы. – Давайте лучше поговорим о персонах более интересных, чем я.

– И о ком же, позволь узнать?

– Например, о девице, которая все утро стонала под принцем, – ответил я, щедро намазывая кусок хлеба паштетом из птичьей печени.

Доктор снял горшок с огня и сел за стол напротив меня.

– Ты знаешь, что тебе не идет грубость?

– О чем вы? – Я попытался прикинуться дурачком. Не вышло. Гизариус покачал головой и продолжил:

– Объясни, пожалуйста, почему ты так себя ведешь?

– Да никак я себя не веду. – Сейчас кусок в горле встанет. От таких вопросов…

– Вот именно! Ты стараешься быть никаким, но в результате твоя речь пестрит фразами, которым не научишься, роясь в отбросах, а твое поведение является жуткой смесью нахальства и галантности. Это выглядит по меньшей мере неестественно, ты не думал?

– Я вообще редко думаю, – огрызнулся я.

– Опять мимо, – резюмировал доктор. – Неудачная попытка. Попробуй еще раз.

– Чего вы хотите добиться? – Я посмотрел на него с нескрываемым раздражением.

– Я хочу, чтобы ты привел себя в состояние равновесия. Твое шатание из стороны в сторону плохо кончится…

– Я знаю, – пробормотал я, впиваясь зубами в хлеб.

– Ты хочешь рассыпаться на кусочки? – Сколько участия и заботы, вы поглядите!

– Моя жизнь принадлежит только мне. – Отвяжись, зануда!

– Вряд ли. – Доктор улыбнулся. – Впрочем, ты вполне самостоятелен и самодостаточен, чтобы решить, когда уходить и когда – возвращаться.

– На сегодня воспитание закончено?

– Можешь считать, что да. Так что ты хотел узнать?

Фрэлл, он совсем сбил меня с мысли!

– Эта девица… Кто она? Откуда? Из какой семьи? Какие отношения связывают ее с принцем?

·– Больше похоже на вопросы дознавателя, чем на невинное любопытство. – Доктор прищурил глаза. – А ты, часом, не из Орлиного Гнезда[8]?

Сказать бы тебе, из какого «гнезда» я выпал, да не поверишь. А если и поверишь… У меня и так слишком много проблем – зачем увеличивать их тяжесть во сто крат?

– А почему не из Гильдии навигаторов, егерей или Постоялого Двора? Чем вам любезнее Орлиное Гнездо? – съязвил я, наливая разбавленное водой вино в кубок, оказавшийся поблизости.

– Ты хорошо осведомлен… – В голосе доктора появилось беспокойство.

– Ай, бросьте! – Я отхлебнул. – Эти названия знает любой мальчишка в Четырех Шемах!

– Но и ты – тоже. – Последнее слово перекрыло рекорд многозначительности всей предыдущей речи Гизариуса.

– Я не имею отношения к славному делу слежки и доносительства, – устало сказал я.

– Из Гнезда открывается много дорог. – Доктор сурово сдвинул брови, но через мгновение улыбнулся. – Можешь не волноваться, я уверен, что ты не оттуда.

– На чем же зиждется ваша уверенность? – с интересом спросил я.

• Предыдущая
• 34/122
• Следующая