Не учите меня жить! - Кайз Мэриан - Страница 113

• Предыдущая
• 113/117
• Следующая

— Да, — зачастила Шарлотта. — Выглядел он классно. И, по-моему, искренне мне обрадовался…

— А какая она, эта сучка? — продолжала шипеть Карен.

Благослови ее господь! Она задала тот страшный вопрос, который я сама задать не могла.

— Прелестная! — воскликнула Шарлотта. — Хрупкая, маленькая; рядом с ней я чувствовала себя настоящей слонихой. И еще у нее густая шапка темных кудрей. Она прямо куколка, на Люси немножко похожа. Дэниэл по ней с ума сходит, видели бы вы его телодвижения…

— Люси не похожа на куколку, — перебила Карен.

— Нет, похожа.

— Нет, не похожа. Между коротышкой и куколкой большая разница, дуреха ты.

— Ну, лицо все равно похоже. И волосы, как у Люси, — не отступала Шарлотта.

— Ты вроде говорила, что она красивая, — фыркнула Карен.

Сначала я решила, что она фыркает с презрением, но когда фырканье перешло в шмыганье носом, плечи заходили ходуном, а потом послышались откровенные всхлипы, я поняла, что Карен плачет.

Счастливая! Ей, как брошенной, можно. У меня такого права не было.

— Подлый, вонючий, паршивый ублюдок, — голосила Карен. — Как он смеет быть счастливым без меня? Он должен был не знакомиться с другой, а понять, что не может без меня жить! Чтоб ему работу потерять, чтоб у него дом сгорел дотла, а сам он заболел бы сифилисом… нет, лучше СПИДом… нет, лучше пусть у него будут прыщи, он их ненавидит, и еще пусть он влетит в аварию, чтоб его гребаная тачка разбилась в лепешку, а член его пусть попадет в мясорубку, а еще пусть его арестуют за преступление, которого он не совершал, и…

В общем, обычный набор пожеланий для бывшего друга, который имел наглость встретить кого-то еще.

Шарлотта гладила ее по спине, успокаивала, а я просто ушла к себе. Никаких чувств к ней я не испытывала, потому что была занята исключительно собой.

Я была в шоке.

Только что я бесповоротно осознала, что влюблена в Дэниэла.

Поверить в собственную глупость было столь же трудно, как и в собственную недальновидность. Некоторое время я думала, что он мне нравится; возмутительная беспечность. Но влюбляться, тем более любить — по меньшей мере недомыслие!

И подумать только, как все эти годы я смеялась над другими женщинами, что влюблялись в него! Мне и в голову не приходило, что со мной случится то же самое. Несомненно, жизнь преподала мне жестокий урок: не смейтесь, да не осмеяны будете.

Я не могла мыслить здраво, ибо теряла остатки разума от острой, как боль, ревности.

А еще хуже ревности был страх, что я потеряла Дэниэла навсегда. Он так давно уже ни с кем, кроме меня, не встречался, что я начала думать о нем как о своей собственности. И сделала самую большую глупость, какую только можно придумать: позвонила ему. Он один мог унять мою боль, пусть даже он сам мне ее причинил.

Необычная, согласитесь, ситуация: плакать у друга на плече о своем разбитом сердце, тогда как тот, на чьем плече плачешь, сам это сердце и разбил. Но я никогда ничего не делаю по-человечески.

— Дэниэл, ты один? — спросила я, ожидая, что он ответит «нет».

— Да.

— Можно я сейчас приеду?

Он не сказал ни: «Уже поздно», ни «Что тебе надо?», ни «А до завтра отложить нельзя?»

Вместо этого я услышала:

— Я сам за тобой приеду.

— Нет, — отрезала я. — Возьму такси. Я ненадолго.

— Ты куда? — засекла меня Карен, когда я попыталась незаметно выскользнуть на лестницу.

— По делу, — несколько вызывающе ответила я. Несчастье придало мне смелости.

— По какому?

— По личному.

— К Дэниэлу, что ли?

То ли она такая проницательная, то ли у нее паранойя и навязчивые мысли…

— Да, — не пряча глаз, отрезала я.

— Идиотка несчастная, с ним тебе ничего не светит!

— Знаю, — кивнула я, шагнув к лестнице.

— И все равно идешь? — опешила она.

— Да.

— Ни-ку-да-ты-не-пой-дешь, — отчеканила она.

— Еще чего!

Я успела спуститься на три пролета, и хамить оттуда было существенно легче.

— Я запрещаю тебе! — крикнула сверху Карен.

— А я все равно пойду.

От ярости она чуть было не упала вниз.

— Не хочу, чтобы ты увидела, в какую лужу села, — наконец выдавила она.

— А по-моему, увидеть меня в этой луже тебе будет приятно.

— Возвращайся сейчас же!

— Отстань, — храбро вякнула я и пошла дальше.

— Я тебя дождусь! — завопила она. — Попробуй только не прийти ночевать…

В такси по дороге к Дэниэлу я решила, что единственное, что я могу сделать — сказать ему, почему мне так плохо (вопреки греческому хору внутренних голосов, на все лады умолявших меня не делать этого).

«Ты же знаешь: нет ничего глупее, чем говорить мужчине, которого ты любишь, что ты его любишь! — скорбно взывали они. — Особенно если он не любит тебя».

«Знаю, — раздраженно отвечала им я. — Но у нас с Дэниэлом все иначе. Он мой друг, он отговорит меня. Он сам расскажет, как ужасно обращается со своими девушками».

«Пусть тебя отговаривает кто-нибудь другой, — пели голоса. — Вокруг полно людей, зачем тебе нужен именно он?»

«Он утолит мою боль, сделает так, чтобы мне стало легче».

Ох, как я понимала эти викторианские выдумки в духе Джейн Остин: «Он никогда не должен узнать, как сильно я люблю его: я не вынесу его жалости». В особенности если человек не страдает порядочностью и может высмеять тебя, а то и разболтать все приятелям во время очередного мужского разговора. Но ко мне это не относится, решила я. С Дэниэлом гордость мне ни к чему.

Когда он открыл мне дверь, я была так счастлива его видеть, что у меня екнуло сердце.

Я бросилась ему на шею; у дружбы много преимуществ, отказываться от которых только из-за того, что у него появилась новая девушка, я не собиралась.

Поэтому я прижалась к нему, и он, надо отдать ему должное, прижал меня к себе еще сильнее.

Наверно, он подумал, что я веду себя крайне странно, но, будучи воспитанным человеком, продолжал в том же духе. Ладно, сейчас я ему все объясню, решила я, но пока с места не двигалась. Он пока что мой друг, а значит, пока нет ничего дурного в том, что он меня обнимает. А я могу на минуточку представить себе, что он мой любовник…

— Дэниэл, прости меня, но мне так нужно, чтобы ты оставался моим другом.

Разумеется, это вранье, но не могла же я сказать: «Дэниэл, прости меня, но я так хочу выйти за тебя замуж и родить тебе много детей»?

— Я всегда буду тебе другом, Люси, — гладя меня по волосам, растерянно пробормотал он.

Вот уж спасибо, обозлилась я, но тут же взяла себя в руки. Он замечательный друг, и не его вина, что я имела глупость в него влюбиться.

Немного спустя я почувствовала в себе довольно сил, чтобы отстраниться.

— Так что стряслось? — спросил он. — Опять что-то с папой?

— Нет, нет, с ним все в порядке.

— Том?

— Кто? Ах нет, бедняга Том, нет, конечно. Дэниэл, почему в нас всегда влюбляются те, кого мы не любим?

— Не знаю, Люси, но так оно и есть.

И половины не знаешь, нервно подумала я. Затем сделала глубокий вдох и сказала:

— Дэниэл, мне нужно с тобой поговорить.

Но рассказать ему, что со мной происходит, на деле оказалось не так просто, как казалось мне по дороге. Было очень неловко и стыдно.

Романтическая идея прилететь к нему в расчете на то, что он поцелуями прогонит мою боль, испарилась без следа. В конце концов, у него есть девушка. А я только друг и никаких прав на него не имею. Что же мне сказать? «Дэниэл, я хочу, чтобы ты порвал со своей новой подругой»? Вряд ли.

— Да, Люси, так о чем ты хотела со мной поговорить? — спросил он, потому что время шло, а я пока так ничего и не сказала.

Я продолжала беспомощно разглядывать свои руки, подыскивая нужные слова.

— Шарлотта сказала, что встретила тебя с девушкой, и я… ну… приревновала, — наконец выдавила я, не смея поднять на него глаза и сжавшись от стыда.

• Предыдущая
• 113/117
• Следующая