Меч генерала Бандулы - Булычев Кир - Страница 31

• Предыдущая
• 31/51
• Следующая

– Я слышал от папы, очень давно еще.

– Ну, давай читать дальше.

– «Разгром бирманской армии был бы очевиднее и полнее, если бы не стойкость батареи русского Ивана. Не зря, видно, бирманский генерал наградил его своим мечом, вещью драгоценной, изящной работы, которую я неоднократно имел счастье лицезреть на стене в его походной резиденции. Я полагаю, что меч был вручен за злодейское убийство бедного У.».

– Что это он все о своем бедном У.? – спросил Игорь.

– Зато теперь мы точно знаем, что твоего предка наградил сам Бандула.

– Я в этом и не сомневался, – сказал Игорь. – А твой отец и здесь соврал. Он знал, что меч подарен генералом, а мне говорил – обыкновенный меч, у каждого офицера был такой. Думал, я совсем маленький, поверю…

– А ты не поверил?

– Сначала поверил, а потом не поверил. Читай. Дальше должно быть самое важное.

– «Сегодня вечером, уже после окончания ужасной битвы, я стал свидетелем странного разговора. Я подошел к палатке генерала, сопровождая английского пленного, но мне велели подождать, а в палатку, не заметив меня в темноте, прошел Иван. Он имел с генералом долгий разговор. Стенки палатки пропускали звуки голосов, и я не мог не подслушивать, хотя и не все слова долетали до меня. Уже то, что я узнал, наполнило мое сердце подозрением и тревогой. Генерал приказал Ивану выехать на север, в Амарапуру, а оттуда отправиться за помощью в Россию. Он поручает Исаеву какой-то весьма важный груз. Настолько важный, что охранять его будет, кроме Исаева, личный адъютант генерала. Отъезд должен быть обставлен в полной тайне».

– Ага, вот что важно – груз, – сказал Игорь. – Понимаешь?

– Ничего не понимаю. Я буду читать дальше. «Что за груз мог доверить генерал Ивану и своему адъютанту? Я не могу заснуть, тревожась и беспокоясь. Десятое декабря. Эти страницы я пишу уже в лагере полковника Кемпбелла. Полковник встретил меня тепло и лично выслушал. Но перед тем как рассказывать о жизни моей в английском лагере, я должен изложить для своих потомков обстоятельства, вынудившие меня покинуть армию Бандулы и сменить окончательно сторону в этой войне.

После того как я закончил описание вчерашнего дня и закрыл дневник, я долго не мог заснуть. В это время мимо меня прошло несколько солдат из личной стражи генерала. Они осторожно вынесли из палатки Бандулы какие-то сундуки. Наверно, предположил я, на завтра готовится отступление и генерал хочет к нему подготовиться.

Я встал и, закутавшись в одеяло, дабы меня не мог отличить от бирманца любопытный взгляд, последовал за солдатами. Солдаты принесли сундуки к повозке, спрятанной в ложбине, погрузили их на повозку, затянули сверху полотном и стали вокруг в караул. Однако при всем моем желании приблизиться к повозке я не смог.

Утро принесло мне новую неожиданность. С рассветом мимо меня проехали Иван и адъютант генерала Бандулы. Они отправлялись выполнять поручение генерала. Мне удалось завязать с ними разговор. Они сказали мне, что едут в разведку на север. Я позволил себе усомниться, не показав при этом виду, так как накануне слышал у палатки генерала совсем другое. Удача сопутствовала мне. Я увидел, расставшись с ними, повозку, к которой они направлялись. Это была та же самая повозка, которую я заметил ночью. Без сомнения, именно в повозке находились сундуки Бандулы, секретный груз, который надо было направить на север, из опасения, что он достанется английским войскам. Уж не казна ли это?

Я видел, как казначей войска передал им какие-то бумаги, которые они подписали, и потом, сопровождаемые небольшим конвоем, отправились в путь по дороге, ведущей к городу Пром. Эта дорога неизбежно выведет путников к Иравади.

Мне удалось увидеть казначея, и я пустился на небольшую хитрость. Подойдя к нему, я спросил, почему для охраны воинской казны дан такой малый конвой. Я задал этот вопрос самым естественным тоном, будто я хорошо осведомлен о поклаже. Казначей, ничего не подозревая, ответил, что это сделано именно потому, что не следует привлекать внимания к столь ценному грузу…»

– Он сказал – воинскую казну? – спросил Игорь.

– Да. Казну. – Джонни отложил в сторону тетрадь и задумался. – Значит, там было золото, – сказал он наконец. – Много золота.

– Ну, что дальше было?

– «Очевидно, я не смог сдержать понятной радости при столь интересной для меня новости, и казначей спросил подозрительно, откуда ведомо мне об этой тайне. Я сослался на самого генерала и поспешил уйти. Тут же я увидел, как казначей отправился к палатке начальника разведки Мьозы Шве У Дауна, и понял, что мне надобно покинуть бирманский лагерь, если я хочу сохранить свою жизнь…»

– Ага, старик мне и говорил, что начальником разведки был Шве У Даун, а вовсе не Роджерс. А твой отец говорил, что Роджерс.

Джонни ничего не ответил, а подождал, пока Игорь кончит, и продолжал чтение.

– «Одиннадцатое декабря. Сегодня мы направились вверх по Иравади. Мы миновали бирманские посты на рассвете, в тумане, соблюдая тишину. Нас в лодке тридцать пять человек, славный груз для такого судна. Настроение у меня весьма хорошее, ибо я наконец-то веду настоящий английский отряд. Даже лейтенант, командующий им, во всем со мной советуется. Отправляя нас, полковник сказал, что в случае удачи нашего дерзкого рейда мы будем достойно награждены. И каждый солдат стремится сделать все для удачи экспедиции. Утром выпала сильная роса. Я спал, по своему обыкновению, в шерстяном ночном колпаке, и тот пропитывался сыростью так, что его постоянно приходилось выжимать…»

– Тише, – прошептал Игорь, – кто-то идет.

Джонни сжался и сунул тетрадку под себя, чтобы не было видно. Чьи-то осторожные шаги слышались за углом дома.

– Ползем, – беззвучно шепнул Игорь.

На четвереньках они крались вдоль стены, чтобы добраться до спасительной темноты. Шаги за углом на секунду смолкли и тут же возобновились.

Игорь прыгнул, как не прыгал даже на уроке физкультуры, и, на лету завернув за угол дома, прижался к стене. Джонни бросился за ним, но на бегу опрокинул ведро, стоявшее у стены. Ведро со страшным грохотом покатилось по асфальту дорожки, и невидимый человек громко затопал ногами и закричал непонятные слова.

– К кустам! – приказал Игорь.

И вовремя, потому что преследователь уже не скрывался – он топотал все ближе, желая настичь мальчиков.

Кусты у забора, с той стороны сада, что выходила в переулок, были густыми, непрозрачными даже днем, но ужасно колючими. А так как пришлось замереть, чтобы преследователь не заметил движения в кустах, то колючки залезли сразу за шиворот, уперлись в спину и царапали шею и затылок. Но приходилось терпеть.

Из-за угла в темноту выскочила белая фигура с фонариком в руках, и луч фонарика принялся шарить, к счастью беспорядочно, по кустам, по стене, по стволам деревьев.

– Свет с улицы нам в спину, – прошептал Игорь. – Он нас не увидит?

– М-м-ож-жет увидеть, – ответил Джонни, после каждой буквы выстукивая зубами чечетку.

На нижнем этаже, у Шурыкиных, зажегся свет. Слышно было, как запищала Наташа и Шура с мужем о чем-то заспорили. Заверещали попугаи на веранде. Человек с фонариком не осмеливался отойти от дома.

– Он не знает, кто мы такие, – сказал Игорь шепотом, – боится, что мы шайка разбойников.

Джонни хихикнул и сразу замолчал.

– Только бы мои не проснулись, – шепнул Игорь, – а то увидят, что меня нет, и подумают, что меня кто-нибудь украл.

Но наверху пока все было тихо.

Хлопнула дверь, и Шурыкин вышел к двери и спросил:

– Что случилось?

Человек с фонариком обернулся, и Игорь узнал Аппалсвами.

– Кто-то забрался в сад, – сказал он.

– Надо бы обойти кусты, – ответил Шурыкин по-русски.

– Он хочет обыскать кусты, – сказал Игорь Джонни, и Джонни сжался в маленький комочек.

– Только бы папа не узнал! – шептал он. – Только бы не узнал! – Он начал шептать что-то совсем неразборчивое и тихое – наверно, молился.

• Предыдущая
• 31/51
• Следующая