Черная книга колдуна - Вихарева Анастасия - Страница 25

— Саш, а это что? — Кирилл вертел в руках предмет, состоящий из рамки с вставленными в нее множеством тонких деревянных пластин, отшлифованных так, что на ощупь они казались шелковистыми.

Брат повертел вещь в руках, пожал плечами.

— Наверное, что-то от станка, может быть, ткацкого… да выброси, зачем тебе?

— Саш, может, придумаем куда их… — Приятные на ощупь пластинки выбрасывать было жалко, второй раз такие не достать. — Смотри, какие!

— Давай, бросим пока на стайку, потом придумаем, — предложил брат, заинтересовавшись. — Если вот так накрест наклеить на мебель или стену, будет здорово, можно штору сделать, тоже прикольно получится. Тут и дырочки готовые. А это у тебя что?

— Круг какой-то, ногой жмешь, он крутится…. Саш, смотри! — Кирилл хохотнул, развлекаясь.

— А я знаю, в музее видел, прядильная машина. Это можно сжечь, сейчас уже электрические есть.

— Саш, а где бы ты спрятал клад, если бы старым был?

— Не знаю… Где-нибудь в подвале, или между бревнами… Хотя нет, будет пожар, все к чертовой матери сгорит. Закопал бы в огороде.

— А на чердаке?

— Вряд ли.

— Почему?

— Старому человеку лезть на чердак? Сомневаюсь, — брат пожал плечами. — Нет, закопал бы.

Кирилл вздохнул с облегчением. Значит, рабочие, разбирающие крышу, если клад существует, вряд ли его найдут.

— А полы у нас тоже будут менять? — поинтересовался он.

— В пристрое, кажется, собирались. Там пол уложен на стояки, дал неровную усадку. А в капитальной половине вряд ли. Че их менять, установлен на фундаменте, сто лет ему ничего не будет. Может быть, несколько половых плах, там где была печь и рукомойник, А сверху, я слышал, собираются положить ламинат. А что, клад собираешься найти?

— Хорошо бы. А копают что? — Кирилл кивнул на экскаватор.

— Отстойные ямы, канализацию, газ подводят, водопровод от колодца.

— Так далеко!

— Чем дальше, тем лучше, их еще закроют сверху. Близко начнут вонять. Удобства в доме удобно, а чистят их примерно раз в три — пять лет. Вам повезло.

— А тебе? — пренебрежение брата больно кольнули в груди. Но свою боль Кирилл решил не показывать. — А когда это будет?! — вздохнул он.

— Скоро. Тут немного работы, меньше, чем ты думаешь. Кто-то сруб готовит, кто-то трубы ложит, кто-то канализацию. Кстати, я слышал, здесь в одной из бригад отец Ирины работает. Не пойму, зачем это ему? Яков… Яков… кажется, Самсонович. Как-то неудобно, может, в дом его пригласим? — предложил Александр. — Но он злой какой-то, я пытался с ним поговорить. Я вроде ничего плохого ему не сделал. Думал про Иринку что-нибудь узнать.

— Саш, ты чего? Они в нашей квартире живут, а нам неудобно? — опешил от предложения Кирилл и возмутился, задумавшись. — Не любит тебя ни Иринка, ни Родион, ни отец ее. Саш, ты поспи, а я пойду, соберу еще чего-нибудь, — и вдруг Кирилл просиял. — Есть клад! Он клад ищет! Думает, найдут, а он сразу на него права заявит!

— Кир, не подозревай всех, — рассердился Александр. — Яков Самсонович сварщик, у него бригада здесь работает.

— Ну и что! А клад ищет! Другим было бы стыдно в глаза смотреть!

— А чего ему стыдиться?! Не воровал, не убивал. Кирилл, — строго и назидательно приструнил Александр. — Они на законном основании выкупили нашу квартиру. И не надо ничего придумывать! Люди нам помогли, мне, в частности!

Кирилл вышел за новой партией вещей. Но на сей раз собирать он не пошел. Странно, что делает здесь отец врага? Он достал бинокль из коробки и залез на сеновал, рассматривая рабочих. Вот и тот, о котором говорил Александр. Глаза вороваты, следит за каждым движением своих товарищей — неприятный тип. О чем-то говорит с кривоватой усмешкой. Если пройти за бревнами и встать внизу, то, наверное, можно послушать, о чем они разговаривают…

Кирилл слез с сеновала и подобрался поближе к бригаде, которая работала с Яковом Самсоновичем.

Кирилл не ошибся, отец Ирины возмущался, что дом строят для приезжих, когда своим жить негде. Но его не поддержали, заметив, что уезжать он собирается как раз в квартиру этих приезжих, а работа на доме дело добровольное, и главврач уже проводит операции. Нашлись и те, кто с Яковом Самсоновичем согласился. Но по большей части его расспрашивали про Авдотью, про странное ее исчезновение после смерти. Яков Самсонович высказал предположение, что унесли ее те, кто не хотел вскрытия, то есть убийцы или воры, и подтвердил, что многие ценные вещи пропали. А еще заявил, что пока не собирается уезжать, но рад, что дочка устроилась в городе, и пожалел, что рассталась с Александром — парень ему понравился, да и мать у него культурная.

— Сань, я только что был там — тебя нет, и Иркин отец рассказывает, что ты чмошник поганый… — не краснея соврал Кирилл, чтобы Александр прочувствовал глубину своего падения.

— Не ври, — не поверил Александр, усмехнувшись. — Что он может обо мне сказать, если не знает совсем. Мы же с ним ни разу не встречались.

И все же, Кирилл заметил, как нервно дрогнула у брата губа.

— Ну, не говорил… — успокоил он Александра. — Только я все равно не понимаю, почему тебе нельзя любить меня и маму, почему ты начинаешь болеть, а когда думаешь об Ирке, то у тебя ничего не болит?

Кирилл задумался, вспоминая последние дни, когда они с Александром о чем-то разговаривали.

— Кирилл, это любовь, — объяснил Александр, нахмурившись. — Два человека любят друг друга.

— Но ведь она тебя не любит ни капли. И не болеет, — пожал плечами Кирилл.

— Я люблю. Мне плохо без нее, — признался Александр.

— Я не верю, должно быть какое-то объяснение… Тот же Слава, прозомбировали, и любит. Давай поэкспериментируем… Ты же не боишься? — вызывающе предложил Кирилл. — Если это нормально, то ты не должен болеть от того, что любишь меня и маму. Почему ее можно любить, а других нельзя? Я и маму люблю, и тебя, а если девушки у меня появятся, то не думаю, что стану чувствовать в отношении вас что-то другое.

— Я ничего не боюсь! — устало выдохнул Александр, понимая, что Кирилл не отстанет.

— Тогда давай так: сначала представь, что ты как будто любишь ее, желаешь ей добра и отдаешь ей много денег. Посмотрим, какое чувство у тебя появится. А потом думай так, как будто ты не о ней думаешь, а обо мне и маме, а про Иринку наоборот, как будто ты пытаешься вернуть то, что она у нас украла.

— Она ничего не крала, мне ваш бред уже надоел! — взорвался Александр, внезапно разозлившись. — Если ты думаешь, что я начну себе что-то внушать, то глубоко заблуждаешься!

— Значит, боишься! — констатировал с вызовом Кирилл.

— Хорошо, уговорил, экспериментатор! — согласился Александр, рассмеявшись. — Но я не верю, что будет что-то такое, чего я не жду. Любовь к тебе и к маме, это совсем другое, чем любовь к девушке. Подрастешь, поймешь. Это связанно с сексом, с половым влечением, продолжением рода, ну и так далее… Что там по плану? — Александр лег на кровать, сложил руки на грудь, полуприкрыв глаза.

— Расслабься, закрой глаза и говори мне, что ты чувствуешь и о чем думаешь, — попросил Кирилл, усаживаясь рядом с Александром. — Давай сначала по первому пункту, как будто Ирина твоя любимая.

— Ну что, чувствую прилив сил, бодрости. Хочется идти куда-то, что-то делать. Ощущение такое, что я дома с ней, она рядом, голос ее слышу.

— Теперь попробуй понять, о чем тебе говорит ее голос.

— … о любви… успокаивает… как будто она мне что-то дает.

— Но ведь она же сейчас не говорит о любви, не отдает ничего, — напомнил Кирилл. — Что еще? Послушай еще раз и посмотри, может еще что-то есть?

— Страх, боль, что потеряю ее, что вместе не будем… Это ты у тетки Верки научился?! — полюбопытствовал он.

— Нет, как раз таки нет, у твоей Иринки, — соврал Кирилл, сразу сообразив, что тетя Вера могла все еще вызывать у Александра изжогу. — Тетя Вера филолог, а Ирка твоя психолог. Саша, но ты уже потерял ее, вы не вместе, ей на тебя наплевать. Значит то, что она тебе говорит, вообще неправда? Теперь еще раз послушай и подумай, а почему она говорит тебе такое? Почему ты вдруг слышишь и чувствуешь какие-то ее объяснения?