Бригада: Металл и воля - Карасик Аркадий - Страница 42

• Предыдущая
• 42/53
• Следующая

Белов благодарно кивнул. Спасибо и за это! Он понимал, что никакие унижения, никакие просьбы не помогут — получит извинительный отказ. Антон прав — война диктует свои законы, нарушения их может отозваться кровью.

Один автомат он взял себе, второй вручил Витьку. Не потому, что не доверял Доку и Феде, просто они на роль бойцов не годились. Первый — по причине неповоротливости и болезненности, второй — набожности. Ударят по правой щеке — подставь левую, догмат не для стычек с сепаратистами.

Проверив снаряжение десантников, Перебийнос дал сигнал к отправлению. Не было ни торжественных речей провожающих, ни добрых их пожеланий — предстояла привычная трудная и опасная работа.

Шли по краю тропы медленно. Впереди — прирождённый охотник якут «Микола». Рыльцо его автомата, казалось, ощупывает каждый сугроб, каждый куст. За ним — широкоплечий верзила. Следом — старшина вместе с гостями. Остальные разведчики шли по другой стороне тропы. Каждый осматривал свой сектор.

Слава Богу, ещё не наступил сезон «зелёнки» — отлично просматриваются и заснеженные кусты с деревьями, и уступы небольших возвышенностей. Вот когда начнётся гористая местность, придётся двигаться с особой осторожностью — за любым валуном или в пещерке могут затаиться снайперы.

Первую ночь разведчики провели в распадке среди камней. Развели небольшой костерок, разогрели банки с концентратом, поужинали и закурили.

— Однажды, в Москве мне приснилось странное видение, — говорить человеку о его гибели, пусть даже виртуальной, не совсем удобно, но Белова словно чёрт дёрнул за язык. — Будто мы с тобой и с десятком ребят ведём бой с духами. Не афганскими, конечно, — кавказскими. Нас — всего несколько человек, а их — как минимум, две сотни. Орут «аллах акбар» и поливают нас автоматными очередями. А у нас патронов — кот наплакал. Перспектива, прямо скажем, самая траурная. Якобы, ты по рации вызвал вертушки, увидев их поднялся и… Отнёс я тебя в вертолет, а недобиток влепил мне в грудь очередь… Представляешь?

— Не представляю, и представлять не хочу! Нет ни малейшего желания даже во сне присутствовать на своих похоронах. Одно скажу: мы с тобой в ближайшее время не сгинем. А дальше лучше не заглядывать. Постараемся остаться в живых… Сказала Настя: як удасться, — невесело пошутил старшина, будто заглянув в будущее.

Десантники прислушивались к беседе без шуток — серьёзно. Смерть, как и жизнь, не терпит веселья, не переносит шуток и подначивания. Тем более, у разведчиков, которые всегда ходят по самому краю.

— Всё, козаче, отбой! — вроде и не приказал, а добродушно попросил командир. — Смена дежурных — через каждые три часа. Первый — Микола, за ним — Опанас.

Имена, наверняка, подогнаны на украинскую мову, но десантники привыкли к манере поведения старшины и к новым своим именам. Не отшучиваются — послушно выполняют приказания. Микола залёг за валуном, остальные, в обнимку с автоматами, расположились возле тлеющего костра…

Утром поднялись затемно.

Снегопад прекратился, тучи разошлись, небо украсили звёзды. Стояла удивительно мирная тишина. Казалось, притронешься к ней неосторожным словом — рассыплется с хрустальным перезвоном. Не верилось, что идёт война, гибнут люди, страдают женщины и дети.

Неожиданно, Белову почудилось, что рядом с ним идут умершие братья. Вместо хромающего Витька — вспыльчивый, не всегда справедливый, но добрый и отзывчивый Кос. Вместо одышливого, толстого Ватсона — совесть бригады, всегда серьёзный и понимающий Фил. Вместо философа-миротворца Феди — юркий вьюнош Пчела.

Он так ясно увидел погибших братьев, что испугался. Крыша поехала, извилина за извилину зацепилась! Таясь от десантников, перекрестился.

Странная получается одиссея. Жизнь, будто опытный экскурсовод, перетаскивает «туриста» их одного пласта общества в другой. После демобилизации она вознесла недавнего пограничника в элиту богачей, показала ему их непомерные амбиции, жадность, стремление к власти. Кровавые разборки, взаимное подсиживание — непременные атрибуты действий олигархов и их приспешников. Белый не только варился в этом зловонном котле, но и сам подбрасывал под него дровишки.

После неудачного покушения жизнь совершила очередной акробатический трюк — бросила своего подопечного на свалку. На первых порах ему казалось, что здесь, на самом дне, он увидит других людей, более добрых. Действительно, там он нашел Ватсона, Злого, Философа, изувеченную Ленку. Но рядом с ними жили такие же кровавые вампиры, зацикленные на деньгах, как и в элитном пласте высшего света.

Очередной вольтаж и он оказался в таёжном крае. Казалось, где ещё искать доброту и душевную щедрость, как не у работяг-старателей? Но и на прииске его встретила такая же жадность, жестокое противостояние между золотодобытчиками и явными грабителями.

В казарме десантников он столкнулся с непримиримой жестокостью. Вообще-то, жестокость по отношении к вооружённому врагу — понятна и, в какой-то мере, оправдана. Ты не убьёшь — тебя убьют. Но по рассказам того же Миколы недавно в соседней части офицер изнасиловал молоденькую чеченку, почти ребёнка. Солдат внутренних войск спокойно расстрелял мирного работягу — заподозрил его в пособничестве бандитам.

Да и сам он, бывший олигарх, сейчас готовится не к мирным переговорам с похитителями Славы — к сражению в горном ауле. Правда, с благой целью — силой освободить заложницу, но как быть с данным самому себе обетом — не убивать, применять оружие только для самозащиты?

Господи, до чего же страшно жить в мире похитителей и убийц!…

Разведгруппа, как и вчера, двигалась молча и осторожно. Старшина иногда раскрывал планшет, сверялся с картой, одобрительно кивал. Дескать, всё идёт по плану, с маршрута не сбились.

— Серый, а что, если я попробую потолковать с хохлом? — косясь на невозмутимого Перебийноса, прошептал Злой. — Должен же он понимать, что мы с нашими тремя стволами долго не продержимся: нехристи мигом либо перестреляют, либо повяжут…

Витёк раньше никогда не спрашивал совета — поступал по своему. Видимо, на него тоже подействовала красота кавказских гор, утихомирила всегдашнюю злость, заставила по-другому посмотреть на окружающую действительность.

— Не получится, Витёк, у него — приказ. От утверждённого маршрута ни на шаг не отступит.

— А если я помолюсь? — предложил свои услуги философ. — Бог велел помогать друг другу, отказать в помощи — самый страшный грех.

Вот еще один наивный консультант на мою голову, с некоторым раздражением подумал Белов. Злой намерен повлиять на совесть Антона, Федя — на его чувства христианина. В другой обстановке они, может быть и достигли бы задуманного, но сейчас идёт война, которая вымарывает совесть, исключает сострадание. Не ты убьёшь — тебя пометят пулей, побеждает тот, кто стреляет первым — жестокий закон.

Док помалкивал. Он, как никто другой, понимал бесперспективность задуманного освобождения девушки. Если даже удастся уговорить командира помочь им. Какая разница — три ствола или десяток, если их встретят сотни. Горный Кавказ — обиталище сепаратистов, здесь их — как в улье пчёл, каждая из которых больно жалит.

— Вот, что, мужики, предлагаю выбросить из башки бесполезную и поэтому вредную шелуху, — весело посоветовал Белов. — Нос — по ветру, хвост трубой! А-то Витёк уже хромает на два копыта, а Док дышит на подобии древнего паровоза. Доберёмся до Гасан-юрта — подумаем, что делать дальше. Как выражался мой брат Фил, проблемы нужно решать по мере их появления.

Веселье — напускное, с горчинкой. Ибо Белов сам не знал, как они с тремя стволами освободят Славу. Но поворачивать назад, отказаться от задуманного он не имеет права. Не привык пятиться на подобии рака, обычно идёт напролом…

Ещё одна ночёвка в снегу.

На третий день, Перебийнос остановился.

— Всё, хлопче, разбегаемся, — отведя в сторону виноватый взгляд, почему-то шёпотом объявил он. — Нам — направо, вам — прямо. До аула не больше пяти вёрст по этой тропе… Удачи тебе, погранец!…

• Предыдущая
• 42/53
• Следующая