Голубка - Знаменская Алина - Страница 45

• Предыдущая
• 45/61
• Следующая

– Сумасшедший!

– Мы моряки, и дух наш молод! – проорал Сергей, вынырнув посередине озера. Утки обиженно выползли на берег.

На ближайшем к озеру огороде стояла женщина с тяпкой и из-под руки смотрела в их сторону.

– Плыви ко мне! – орал Сергей с середины озера.

– Я не умею плавать! – смеялась она.

– Я тебя научу! Жена моряка обязана уметь плавать!

Вероятно, Калерии, от природы активной и общительной, был необходим мощный толчок, случай, который заставил бы ее забыть о себе и переключиться на других. И такой случай не замедлил произойти.

В один из осенних тоскливых дней, когда она, по своему обыкновению, слушала заунывное завывание ветра, к ней в дверь постучали. Поскольку в городке не принято запирать двери на ключ, когда хозяева дома, то в прихожую вошли без приглашения, зажгли свет, и Калерия увидела своих соратниц по женсовету, продавщицу Людмилу и учительницу Наталью Павловну.

– Калерия Петровна, вы неважно себя чувствуете? А мы… Мы вот не знаем, что делать, – с порога затараторила Людмила. А по скорбному выражению лица учительницы Калерия догадалась, что событие не из радостных.

– Что-то случилось? – предположила она, садясь на диване и шаря рукой в поисках расчески.

– Даже не знаю, как и сказать. – Людмила обернулась на Наталью Павловну.

– Ну чего уж там, – вздохнула учительница. – Тамара-то Абрашина… отравилась.

– Как?! – Калерия почувствовала, как кровь прилила к голове. В висках застучало. – Когда?

– Да сегодня, – охотно пояснила Наталья Павловна. – Выпила, дурочка, уксус.

– Боже мой!

– Ну! – подхватила Людмила. – Додумалась! Ну, в госпиталь увезли…

– В госпиталь, – повторила Калерия, механически разыскивая ногой тапочки под диваном. – Сильно гортань обожжена? А кто там сегодня дежурит? А что Абрашин?

Все эти вопросы она задавала, уже роясь в шкафу, натягивая платье и доставая с полки чулки.

– Мне бы машину, – сказала она, ни к кому не обращаясь.

– Мы на машине! – дуэтом ответили женщины. – Замполит выделил!

Калерия собралась было надеть плащ, но женщины объяснили ей, что на улице холодно и сыро. С тех пор как она последний раз выходила из дома, многое изменилось. В первую очередь – погода.

На замполитовской «Волге» их доставили в госпиталь. Калерия стремительным шагом, от которого уже успела отвыкнуть, пересекла коридор и вошла в палату, женщины – за ней.

Абрашина находилась здесь одна. Глаза ее были открыты, запекшийся рот – тоже. Она как рыба ловила ртом воздух, словно пытаясь что-то сказать. Взгляд ее стремился куда-то мимо всего, в точку на стене. И рука поднималась, пытаясь присутствующим что-то показать в этой точке.

Наталья Павловна зажала рот рукой и вышла. Людмила заплакала.

Вошел дежурный врач Абрамян. Калерия отвела его в сторону.

– Как состояние?

– Сильно обожжен пищевод. По крайней мере в условиях нашего госпиталя операцию делать бессмысленно.

– Нужно везти во Владивосток.

– Да нет смысла, – устало отмахнулся Абрамян. Вероятно, в течение дня он не раз слышал эти слова. Но Калерия, сама врач, должна понимать… – Мы не довезем ее, Калерия Петровна, – объяснил он. – Она нетранспортабельна.

– Нужно что-то делать. Кураев видел ее?

– Видел. Он с утра здесь.

– Ну нельзя же вот так оставить умирать молодую женщину?!

– Мы сделали все, что могли, – сухо ответил коллега и вышел.

Женщины остались возле Тамары. Она была в полузабытьи и являла собой страшное зрелище – куда-то рвалась, широко открыв глаза и тряся рукой впереди себя. Из гортани ее доносились сиплые звуки, словно она все еще силилась что-то сказать.

Калерия подошла и взяла ее за руку.

– Что, Тамара, что ты хочешь?

Людмила тихо скулила за спиной Калерии.

– Люда! – вдруг осенило Калерию. – Там, в коридоре, кажется, Абрашин был, я не ошиблась? Ты его видела?

– Да, видела. Он там, ходит как тень. Вы думаете…

– Позови его.

Вошел Абрашин. На него было жалко смотреть. Перекошенный рот дрожал, скулы ходуном ходили.

Калерии показалось, что она понимает все, что чувствует сейчас Тамара. Абрашин подошел и сел рядом с женой на табуретку. Женщина перестала рваться, но продолжала что-то мычать. Из левого глаза скатилась слеза.

– Зачем же ты, Тома, – только и смог выговорить Абрашин и уронил голову на руки.

– Тамара хотела видеть вас, – сказала Калерия, наблюдая за изменениями в лице Тамары. – Она… думаю, она хочет проститься с вами. Сказать, что прощает вас.

– Откуда вы знаете?

– Я врач. Я многое видела, – напомнила Калерия. И добавила: – И еще я женщина.

Абрашин с надеждой взглянул на жену. Тамара после этих слов глубоко вздохнула. Словно выпуская из легких весь накопившийся воздух, вытянулась, словно собиралась встать, и затихла.

– Что? Что она? – закричал Абрашин и уронил табуретку.

– Не шумите, – сухо оборвала Калерия. – Она умерла.

Так уж получилось, что организацию похорон Тамары Абрашиной пришлось взять на себя Калерии. Все обращались к ней. Женсовет командовал в опустевшей квартире Абрашиных. Со всех семей собрали деньги. Покупали венки и все необходимое, посылали телеграммы близким, организовывали процессию и поминки.

Все три дня Калерия была на ногах – распоряжалась, заказывала, устраивала, успокаивала, кормила.

А когда хлопоты закончились, наступило воскресенье. И капитан Дробышев не пошел на службу, а рано утром разбудил жену и объявил, что они едут на рыбалку.

Оказывается, он уже все приготовил для поездки: удочки, резиновые сапоги, лодку. Замариновал мясо, сложил в сумку продукты.

Калерия почувствовала, что любит жизнь. Она торопилась укрепиться в этом убеждении – быстро собиралась, будто муж мог передумать. Вытаскивала из шкафа теплые спортивные костюмы, куртки и свитера. Воспоминания о тайге, о теплом охотничьем домике, где они обычно останавливались, о бурлящей таежной речке подняли в ее душе рой уснувших эмоций. Смерть Тамары подействовала на нее отрезвляюще. Она теперь знала, что не хочет расставаться с тем, что имеет. Что молодость и любовь, и возможность жить среди людей и разделять с ними их интересы – это все ценно для нее. Очень ценно.

И когда они с мужем ехали на своей машине, а по радио звучала задорная песенка в исполнении Натальи Варлей, Калерия подпевала актрисе и улыбалась солнечному дню и болтала о пустяках, отвлекая мужа от дороги.

Он слушал ее болтовню и не верил, что только неделю назад его жена представляла собой существо, почти полностью выключенное из жизни.

Сейчас она была прежней Калерией – его женой, подругой, его товарищем и его возлюбленной.

Да, конечно, обидно, что она потеряла ребенка. Но разве это главное?

Все равно они семья. Они еще больше нужны друг другу.

После длительного перелета они долго ехали на видавшем виды «газике», который то дребезжал и трясся по грунтовой дороге, то весело летел по ровному асфальту шоссе.

Ирина толком не успела ничего разглядеть, хотя подозревала, что они проезжают мимо интересных мест. До того ли ей было с двумя грудными младенцами на руках!

Весь запас ее знаний по уходу за младенцами составляли несколько отрывочных рассказов ее свекрови. Дорога далась трудно, и она не могла дождаться, когда же приедут на место и…

Но что будет дальше, она представляла смутно.

– Ну как ты? Устала? – спрашивал Сергей, то и дело поворачивая голову к ним назад.

Она отрицательно крутила головой и улыбалась. Она не допустит, чтобы он ее жалел! Уж если их когда-нибудь свяжет чувство, то пусть этим чувством будет не жалость!

Ванечку она держала на руках, тот иначе ехать отказывался – поднимал крик. Захар лежал рядом, на сиденье, но крепко держал Ирину за палец. Так они поделили ее, и каждый остался доволен.

• Предыдущая
• 45/61
• Следующая