Эта несносная няня - Карпентер Тереза - Страница 18

• Предыдущая
• 18/27
• Следующая

– Нет. – Трейс снова сел, подвинул стул ближе к столу и оперся на него локтями. – Ответьте на мой вопрос.

Дело зашло слишком далеко. Он расстроен. Ники хотела узнать о нем больше, может быть, немного встряхнуть его, но не до такой степени.

– Трейс, извините меня.

– Мне не нужны извинения. Мне нужен ответ.

– Я, правда, думаю, что надо прекратить этот разговор.

– Ники!

– Хорошо. Дело не в том, что вы говорите, а в том, чего не говорите. Вы упоминаете о своей жене только в связи с Микки. И никогда не называете ее «моя жена». Всегда только «мать Микки» или просто по имени.

– Я замкнутый человек и не рассказываю о себе. Это ничего не означает.

– Люди, теряя любимого человека, обычно говорят о нем. Это способ ощущать его рядом, даже когда его уже нет. Все в порядке, – сказала она мягко. – Вы не должны изображать чувства, которых не испытываете.

– Не указывайте мне, что я должен делать.

– Не кричите на меня из-за того, что вам не нравятся мои слова. Я ведь права, не так ли? Или близка к этому.

– Я думаю, вам пора идти.

– Вы говорите, что чужды эмоций. Неправда! Эмоции вас переполняют. Но вы не знаете, что с ними делать, поэтому закапываете их в себя как можно глубже. Вы не любили жену – ну и что? Такое случается. Вините себя в ее гибели? Но вашей вины тут нет. Поймите это.

– Спокойной ночи, мисс Родес.

С высоко поднятой головой и тяжелым сердцем Ники собрала тарелки.

– Я сейчас вернусь за Микки.

– Оставьте в покое посуду. И Микки. Уходите.

Что ж, она уйдет, но сперва сделает еще один выстрел – ради Микки.

– Эмоции – это не то, в чем вы хороши или плохи. Главное – на какие действия толкают вас чувства. Если вы не умеете раскрыться навстречу этому нежному мальчику, страдать будет он.

Трейс не ответил, однако его глаза превратились из кусочков льда в пылающие изумруды. Хорошо, пусть поразмышляет.

Сдерживая слезы, Ники быстро пошла к себе.

И вдруг остановилась на полпути. Она решила искать утешения в обществе сестры.

Трейс стоял, уставившись на грязную посуду.

– Я собираюсь провести ночь у сестры, – заявила она. – Можете вызвать меня, если я понадоблюсь.

Он не шевельнулся, не взглянул на нее.

– Не понадобитесь.

Почему эти слова острым ножом вонзились ей в сердце?

– Конечно нет. Вам вообще никто не нужен.

Резко повернувшись, Ники оставила Трейса наедине с его одиночеством.

Трейс подогнал машину к дому и потянулся к сумке, набитой сандвичами, фруктами и салатами. И мысленно перебрал план дел на сегодняшний вечер.

Взять еду – сделано.

Положить в термос лед, налить воду и соки – сделано.

Взять одеяло, чтобы можно было посидеть на траве, – сделано.

Уговорить Ники поехать с ним и Микки в парк – предстоит.

Извиниться перед Ники за грубость – надо было сделать два дня назад.

Эти два дня Ники почти не разговаривала с ним. Она приходила после завтрака (он сам кормил Микки) и уходила, как только он возвращался с работы.

Трейс скучал по ней.

Ему недоставало ее веселой болтовни по утрам, ее милой улыбки, ее общества за обедом, когда она занимала Микки, пока он ел, слушала, как он рассказывает о перипетиях своей работы. И как же сверкали ее глаза, когда они вместе смеялись над странными поступками разных людей!

Трейс не ощущал всего этого до тех пор, пока она не устранилась. Он хотел вернуть своего друга.

Больше всего ему нравились в Ники две вещи: безоговорочная честность и догадливость. И как глупо было с его стороны наброситься на нее именно из-за этого.

Она была права. Именно этой правоты Трейс и испугался. Он почувствовал, что с него сорвали маску, что он буквально кипит от эмоций, которые не может осознать, – чувства вины, неадекватности, страха, чего-то еще. Его гордость взбунтовалась, и он прогнал Ники.

Но, по прошествии времени понял, что она старалась ему помочь.

Трейс отпер дверь и вошел.

В доме царили тишина, покой, а еще ощущался запах шоколада и ванили. Похоже, Ники что-то пекла. Хорошо. Если она была в настроении печь, значит, у него есть шанс. Он поставил сумку на обеденный стол и пошел искать свою семь…

Трейс оборвал себя. Ники – не член семьи. Да, ему очень хотелось поцеловать ее, обнять, сделать своей. Но этого не будет. Микки любит ее. Ради Микки он не должен рисковать и все испортить. Будет лучше для всех, если они останутся просто друзьями. А пока надо хотя бы попытаться извиниться.

Трейс прошел в коридор. Из комнаты Микки раздавались тихие голоса. Он заглянул. Ники склонилась к лежавшему на столике для переодевания Микки. Она только что переменила ему памперс, и теперь они вели серьезную беседу о том, как он должен себя вести.

– Слушай, маленький господин, я тебя переодеваю, но из этого не следует, что ты должен хватать меня за волосы. – Она легонько ткнула его в животик. – Держи свои ручонки при себе, шалунишка.

Трейс представил себе, как он сам схватил бы ее за волосы, отклонил голову для поцелуя, и вдруг почувствовал укол ревности. Нет, он не порицает Микки за то, что тот при любой возможности тянется к этим мягким, блестящим прядям.

– Эй, – окликнул Трейс тихо, чтобы не испугать ее.

Ники обернулась и посмотрела на него. На секунду ее лицо засветилось от радости, но она тут же вспомнила обиду и замкнулась.

– Добрый вечер, – сказала она мягко.

Еще один добрый знак. С Ники всегда все понятно. Когда она сердится, говорит холодно, взглядом посылает вас к черту – после того как объяснит, что вы вели себя по-свински.

Донна просто молчала и дулась, и в половине случаев Трейс даже не знал почему. Неудивительно, что он перестал пытаться угадывать.

– Папа, папа! – Микки задергал ножками и завертелся, стараясь сесть.

Трейс подошел ближе, надеясь, что мальчик успокоится, если будет его видеть.

– Лежи тихо, ты, маленький осьминог! – Ники ловко засунула крошечные ножки в крошечные джинсы. – Ну вот. Готово.

Микки немедленно сел, улыбнулся Трейсу и поднял ручонки в знак того, что хочет к папе. Трейс взял его на руки, и Микки немедленно обнял отца за шею и положил головку ему на плечо. Трейс погладил мальчика по спине.

– Он что, хочет спать?

– Нет, просто рад вас видеть.

– Это хорошо. – Он покачал ребенка, как это обычно делала Ники. – Я вот думал – какие у вас планы на сегодняшний вечер?

Она с подозрением посмотрела на него:

– Я могу побыть вечером с ребенком.

– Дело не в этом. Просто я хотел, чтобы вы поехали вместе с нами в парк.

– Вы хотите повезти Микки в парк? – В ее голосе звучали надежда и удивление.

– Да. – Трейс кивнул в сторону кухни. – У меня там сумка с едой и всем прочим.

– Да… – Ники оглядела его и вышла из комнаты. Он отправился за ней на кухню. Она изучала содержимое сумки. – Сандвичи, салаты, яблоки, виноград… Девушка повернулась к нему. – Все это хорошо, но не хватает десерта. – Она взяла со стола у плиты блюдо, накрытое салфеткой. – Может быть, это подойдет? – На блюде лежало шоколадное печенье.

Возбужденный веселой игривостью Ники, Трейс потянулся к ней, но сдержался и сделал вид, что нюхает печенье.

Подняв голову, он посмотрел на нее и улыбнулся:

– Замечательно.

Ники оперлась на руки и вздохнула. Что может быть лучше? Теплый летний вечер, мягкая трава и дивная картина: папа и сын сидят у края пруда и кормят уток.

Трейс давал Микки кусочки хлеба, мальчик кидал их в воду, и пять пестрых уток дрались за вкусную еду. Микки смеялся, хлопал в ладоши, и процесс повторялся.

Она расставила еду на одеяле, которое Трейс положил в сумку. Они могли устроиться и за столиком, но ему хотелось настоящего пикника. И Микки мог свободно ползать.

– Все готово! – позвала их Ники.

В ответ Трейс помахал рукой. Через минуту он уже сидел рядом.

• Предыдущая
• 18/27
• Следующая