Семья и как в ней уцелеть - Скиннер Роберт - Страница 51

Робин. Да, хотя, не скрою, некоторые психиатры, по-моему, глубоко заблуждаясь, объясняют расстройства чрезмерной строгостью. Мой опыт свидетельствует о прямо противоположном: советую родителям быть жестче, последовательнее, и дети в семье, страдающие подобными неврозами, быстро приходят в норму. Со взрослыми то же самое. Дай им психотерапевт волю спонтанно ассоциировать, он умрет от скуки или от старости, а вылечить не успеет.

Родительский спор

Джон. Я хотел бы узнать еще кое-что о семье «аутсайдера». Поскольку родители тоже «аутсайдеры», не сильны в науке «отдавать — брать», они будут бесконечно бороться за власть. Не смогут согласовать свои «руководящие указания» ребенку. Откуда одна из причин незнания ребенком ясных «границ».

Робин. Правильно.

Джон. Откуда и неограниченная возможность у ребенка настраивать родителей друг против друга — верно?

Робин. Да, хотя получается, что мы сваливаем вину на ребенка, но все дело в системе. Может показаться, что ребенок восстанавливает родителей друг против друга, в действительности это каждый из них пытается перетянуть его на свою сторону.

Джон. Но им и невдомек.

Робин. Да, они оба думают, что просто отстаивают свой символ веры. Отец будет утверждать, что мать портит ребенка ненужной мягкостью, мать будет говорить, что у отца слишком тяжелая рука и твердое сердце. У родителей «ничья», а в результате «разыгрывается» ребенок. Можно ли винить его, если и он вздумает «поиграть»?

Джон. В конце концов, про другие игры он не знает… Но иногда ему, наверное, неприятны все эти родительские споры?

Робин. Да. Иногда дети выворачивают игру наизнанку, пытаются поправить семейное равновесие. Большинство детей все же жаждет любить обоих родителей.

Джон. Чтобы — опять — сравнять счет…

Робин. Это не единственная тактика, которой пользуется ребенок. Опыт семейной психотерапии показывает, что многие дети находят удивительные решения, чтобы смягчить напряжение между родителями. Конечно, находят бессознательно.

Джон. Но если родители сцепились в нескончаемом споре за власть, что может сделать ребенок?

Робин. Ребенок может смягчить остроту родительского спора, главным образом, «сделавшись» проблемой, по которой у них разногласий не будет.

Джон. Ага! Сделавшись трудным ребенком, он заставит родителей объединить усилия, чтобы переделать его трудный характер.

Робин. А если и не заставит их объединиться, по крайней мере, сможет свести родительский конфликт к спору о его воспитании. К «локальной войне». Вместо глобальной, которая часто приводит к разводу.

Джон. Печально — а? Ребенок должен так стараться для родителей, чтобы устойчивее был их союз!

Робин. Я тоже сочувствовал ребенку, когда только занялся семейной психотерапией. Но теперь для меня это все механика: барахлит мотор, значит, нужна починка. К тому же теперь, когда появилось столько новых и эффективных методов корреляции семейного «поведения», можно им помочь, если они способны взглянуть в лицо неприятным фактам. Отсюда мой оптимизм, уравновешивающий сочувствие им всем.

Джон. И каковы неприятные факты?

Робин. Возьмем ситуацию, когда родители постоянно ссорятся и каждый пытается перетянуть ребенка на свою сторону. Вот вам несколько схем. Сначала мать и ребенок заодно — отец лишний.

Час-два спустя уже отец и ребенок вместе «играют» — мать «не принимают».

Если ребенок попробует исправить ситуацию, отвлечь родителей от конфликта, объединить их, он может сделать это одним из двух способов. Во-первых, у него есть ход «ходунком» — он идет в «разбойники». Становится таким непослушным, несносным, так злит родителей — они забывают, что злы друг на друга!

Во-вторых, он может «сделаться» нервным, больным, и родители забудут про распри в тревоге за ребенка, объединятся, чтобы ухаживать за ним, чтобы вылечить. Или ребенок использует — в тех же целях — свою хроническую болезнь, астму, например.

Джон. Фантастика! В обоих случаях он сведет родителей вместе. В первом — действуя вроде громоотвода, принимая на себя отрицательный, критический «заряд», а во втором — притягивая все нежные чувства… Минуточку! Вы говорили, что иногда ребенок восстанавливает родителей друг против друга, а на самом деле… только про способы свести родителей вместе…

Робин. Все хитрее в действительности.

Джон. Вы хотите сказать, что дети способны сводя — отдалять?

Робин. Именно. Описанные два способа — всего лишь два компонента сложнейшей семейной системы, которая регулирует степень близости и отдаленности между членами семьи. В каждой семье существует традиция — скорее привычная потребность, а не сформулированное правило — нормальной дистанции между мужем и женой. Им удобно на привычной дистанции, но они почувствуют неудобство и от излишней близости — фамильярности, и от чрезмерной независимости, грозящей «вольностью» уйти, бросив детей. Поэтому, как только дистанция между ними неприятно уменьшается, либо, наоборот, пугающе увеличивается, приводится в действие ребенок, часть системы — нажим на рычажок! Чтобы «восстановил родителей друг против друга»… на привычной дистанции. Конечно же, тут автоматизм. «Нажим» в системе осуществляется автоматически.

Джон. Кажется, я начинаю понимать кое-что про «круговую поруку» в системе «семья», но как же трудно держать по местам в голове мысли, протянуть связи… Хорошо, рассказали о способах, какими ребенок может отвечать на родительскую борьбу за власть. А теперь давайте разберемся с ситуацией, имея в виду его мысленную карту мира. Если родители не способны достичь согласия, ребенок получит две разные карты — по карте от каждого?

Робин. Да. Две в какой-то степени противоречащие одна другой карты. И все потому, что дети хотят любить обоих родителей, преданы обоим. Если же у родителей нет согласия, единственное для ребенка решение — принять взгляды обоих родителей, поместив в два разных отсека своего запоминающего устройства.

Джон. Родительский конфликт ребенок вберет в себя.

Робин. Именно.

Джон. И вынужден руководствоваться двумя противоречащими одна другой картами. Такое руководство до душевного покоя не доведет.

Робин. До невроза доведет, если ребенку или взрослому в таком двойственном положении не помочь осознать конфликтную «связь» его двух карт, не помочь действительно свести их воедино. Но Вам, наверное, будет интересно узнать, что некоторые, оснащенные двумя «конфликтующими» картами, достигают творческих высот.

Джон. Я слышал, что невроз сопутствует способности к творчеству. Фактически тысячу раз убеждался в этом. Но почему, как Вы считаете, некоторые с двумя картами становятся людьми творческими, а другие— нет?

Робин. Все, по-видимому, определяется отношением человека к своему внутреннему конфликту. Если пассивен, то есть отрицает его, избегая осознавать от нежелания разрешать, будет невротиком. Творческий человек, похоже, пробует преодолеть конфликт, в какой-то мере осознавая его, ищет способ сочетать две «конфликтующие» карты.

Джон. Невротик не сможет, наверное, допустить, что семью раздирали противоречия, а «художник» сможет.

Робин. Я думаю, Вы близки к истине. И несомненно, что, стремясь воспользоваться обеими картами, объединив их, люди двигаются нехожеными путями, открывают что-то новое.

Джон. Но люди творческие, пробующие справиться со своей внутренней проблемой, тем не менее обнаруживают невротические симптомы?

Робин. О, да! Конфликт «за спиной» сделал их уязвимыми. Впрочем, способность к творчеству очень помогает им.

Джон. Значит ли сказанное, что невроз «творит» творчество?

Робин. Нет. «Конфликтующие» мысленные карты в ответе либо за невроз, либо за творчество. Либо за их комбинацию, в которой творческий импульс направлен на обуздание невроза.