Шут. Книга 3 (СИ) - Кочешкова Е. А. "Golde" - Страница 78
- Предыдущая
- 78/86
- Следующая
Господин Ниан не обманул — он подготовил почти десяток набросков с разными вариантами колец. Шут долго разглядывал эти рисунки, а потом понял, что ему больше не хочется дразнить ювелира.
— Знаете, — промолвил он, выбирая между двумя особенно красивыми чертежами, — я передумал. Ни к чему тут спешить. Я хочу, чтобы вы сделали эти кольца… с любовью. Не беспокоясь о сроках. Скажите честно, за сколько дней вы спокойно управитесь с этой работой.
Ниан задумался. На лице его отчетливо проступило облегчение и готовность расцеловать заказчика.
— За три полных дня, — сказал он после небольшой паузы. — Это позволит мне найти самые лучшие камни или огранить те, что уже имеются.
На том и порешили.
5
Когда Шут вернулся домой, Элея спала. Она задремала прямо на широкой софе в гостиной, и Молчунья заботливо накрыла ее теплым пледом. Тихо-тихо, чтобы не потревожит любимую, Шут сел рядом и долго смотрел на ее прекрасное лицо. Во сне Элея была еще более нежной и хрупкой… такой беззащитной, такой красивой. Хотелось навсегда заслонить ее ото всех бед, укрыть от опасностей и невзгод.
Любимая… Хранительница счастья…
Он бесшумно встал и покинул комнату, намереваясь отыскать Кайзу. Шут очень хотел, чтобы шаман научил его, как составлять то самое зелье для отравленных кишок. Он каждый день выведывал понемногу разные травные секреты — что-то записывал, что-то просто запоминал ввиду особой простоты рецепта. Кайза охотно делился своими знаниями: он полагал, однажды Шут все-таки сумеет по-настоящему постичь мастерство лекаря.
Однако на этот раз шаман был увлечен другим занятием — Шут обнаружил друга на конюшне, где тот заботливо чистил и смазывал копыта своего степного жеребчика. Сур благодарно тыкался мордой в черную макушку Кайзы и время от времени негромко ржал, выпрашивая сладкого.
— А! Зумана! — шаман отпустил ногу коня и положил на деревянный чурбак масляную тряпицу. — Быстро ты вернулся. Я думал, опять до вечера со своим королем будешь.
— Да чего там… — усмехнулся Шут. — Вы ведь и без меня уже все решили, — он сел рядом на соседний чурбак. Настроение было на удивление хорошим.
— Где был? — поинтересовался Кайза, поднимая второе копыто Сура.
Шут улыбнулся.
— Кольца заказывал…
— Кольца? — шаман оторвался от копыта и глянул непонимающе. — Какие?
— Венчальные. Для нас с Элеей.
— Хм! — Кайза снова принялся аккуратно натирать копыто. — Неужели надумал наконец? Когда будет?
Шут смутился.
— Да не знаю пока… — и увел разговор в другую тему: — А у вас разве не кольца дарят, когда в жены берут?
Кайза покачал головой.
— Нет. У нас — бронзовые бусины для волос. Вот такие, — он выбрал одну из своих тонких кос и показал Шуту. Между черных прядей была и в самом деле вплетена небольшая — с крупную ягоду смородины — бусина, похожая на срез трубочки. По краям ее шел тонкий витиеватый узор, который наверняка что-то означал.
Шут, впрочем, думал вовсе не об этих мелких символах…
— Кайза… — осторожно спросил он, — у тебя разве была жена?
Шаман забрал косицу и молча продолжал возиться с конским копытом. Шут уже решил, что не дождется ответа, когда друг его со вздохом заговорил.
— Жены не было. Только невеста, — он ронял слова медленно, будто поднимал их с самого дна памяти. — У нас рано сватают. Мне не сровнялось и десяти годов тогда… А ей было почти одиннадцать. Красивая девушка… Умница. Эту бусину ее отец сам сделал, он с железом ладил. Весной она мне ее в косу заплела. А осенью моей невесты уж не было, — Кайза рассказывал, старательно втирая пахнущий травами жир в копыто и шерсть над ним, но руки его делали одно, а глаза видели совсем другое. — В ту осень весь мой род погиб.
Шут вспомнил становище в степи. Пустые брошенные шатры…
— Но ведь люди твоего рода ушли из-за чумы. Ты сам говорил.
— То не мой род был. Дедов. По материной линии, — Кайза замолчал. Шут тоже — ждал продолжения. — Меня к деду отправили на лето. Дед шаманом был, он меня всему научил. Я и посвящение уже в его становище получил. Потом… Позже. Поначалу дед меня в земляную яму сажал, чтобы я следом за родичами к Небесному Повелителю не ушел.
— Почему? — Шут с тревогой вглядывался в лицо друга. Никогда раньше тот не рассказывал о себе.
— Мстить хотел. Род мой был оседлым. Пока я у деда ума набирался, на мою деревню кочевники напали, тоже дергиты. Злое племя… Очень злое. Всех вырезали. Младенцев, старых, даже женщин… В жены себе забрали только крепких молодых девок. А невеста моя слишком мала оказалась. Я до сих пор не знаю, кто их схоронил, где могила моей матери и той девочки. Три месяца в яме сидел, пока огонь в сердце не поутих. Зима пришла… от холода я слабый стал, дед меня потом еще лечил долго… А потом сказал, что воля Повелителя — передать мне шаманскую силу. Он укротил мою ярость и научил слушать ветер. А потом и духов.
Шут покрутил пуговицу на отвороте дублета. Подумал — спросить или не стоит. Осмелился.
— Кайза, а после тебе никогда не приходилось невесту искать? Или шаману нельзя?
— Можно, — степной колдун закончил с лошадиными копытами и позволил Суру встать на все четыре ноги. — Только я больше не встретил никого, — скомкав тряпицу, он и сам поднялся с чурбака, давая понять, что рассказ окончен.
Ближе к вечеру поднялся сильный ветер, он застал Шута в дороге.
Серый жеребец легко нес своего седока к окраине Золотой, где обычно разбивали лагерь бродячие артисты. Именно там мальчишка по имени Тика ждал странного господина с городской площади, который обещал научить делать 'парус'.
Было еще совсем светло, и Шут издалека приметил вереницу фургонов — их оказалось больше пяти. Наверняка сразу несколько групп артистов разбили лагерь. Кто-то развел костер, пахло жареной рыбой и лепешками.
Он неспеша подъехал к крайнему фургону, у которого сидела женщина с годовалым ребенком на руках. Напевая своему малышу песенку, она успевала штопать порванный чулок и приглядывать за похлебкой в котелке.
На вопрос Шута, где найти паренька по имени Тика она удивленно приподняла брови и насмешливо фыркнула:
— Вовсе это не парень! — заявила женщина, откладывая штопку. — Это дочка старого Ромеля. Такая выдумщица! Ох, и досталось же Ромелю сокровище… — она качнула на колене своего мальчика и указала рукой в сторону большого синего фургона: — Вон их кибитка. А вон и она сама!
И в самом деле — Шут почти сразу увидел лохматого 'сорванца', который так талантливо выдавал себя за мальчишку.
— Эй, Тика!
'Сорванец' обернулся и расплылся в улыбке.
— Вы пришли! А я все нашел! Для 'паруса'!
Шут рассмеялся.
— Можешь меня не дурачить больше, — он кивнул на женщину с ребенком, — мне уже поведали о твоем секрете, — и подмигнул Тике, — маленькая плутишка.
Девочка обиженно погрозила кулаком в сторону мамаши с ребенком.
— Это Илиза, — сердито сообщала она Шуту. — Всегда все портит! Демоны бы ее побрали! — а потом взволнованно спросила: — Так ты научишь меня делать 'парус'?! Я правда все нашла!
Следующая пара часов ушла на то, чтобы выполнить данное обещание. Обтягивая тканью каркас из реек, Шут с интересом слушал истории о путешествиях Тики с ее труппой. Все это было так ему знакомо — детство, проведенное в дороге, бесконечные костры, первые маленькие победы… и падения, и слезы, и снова победы… Только Тике повезло немного больше — она хоть и любила выдавать себя за мальчишку, а все-таки была девочкой. И отец относился к ней гораздо бережней, чем Виртуоз к Шуту. Если не сказать больше — девчушка явно была любимицей у этого самого Ромеля.
Когда 'парус' оказался закончен, а на пустырь опустилась синяя ночная темнота, со стороны города с шумом и веселыми песнями возвратились артисты из труппы Тики. Они ехали на одном из фургонов, который, вероятно, служил сценой во время выступлений.
- Предыдущая
- 78/86
- Следующая
