Голос дороги - Крушина Светлана Викторовна - Страница 48

— Нет, — через силу выдохнул он, когда тело его содрогнулось от острого предвкушения блаженства; пальчики Марьяны добрались-таки туда, куда стремились. Это неожиданно отрезвило его и снова вернуло дар речи. — Нет!.. Прекрати, Марьяна, пожалуйста.

— Почему? — ее дыхание было учащенным. — Тебе же хорошо, я знаю… — пальцы ее и не подумали останавливаться.

— Да хватит же… — прошипел сквозь зубы Грэм, стараясь не застонать. Но сил отстраниться самому или хотя бы отвести руки девушки не было. Он только крепче вцепился в поручень.

— Пойдем со мной… — Марьяна устремилась куда-то в сторону, увлекая его за собой. Повторила: — Позволь мне быть с тобой. Только в этот раз.

Что ж, подумал Грэм, а это даже приятно, когда тебя соблазняют. Остается только послать к Безымянному свои принципы и сдаться на милость победителя.

Это ведь так просто.

— Что, соблазнила тебя все-таки твоя подружка?

Таким вопросом, ухмыляясь, приветствовал Грэма Роджер, когда они встретились утром. Полночи Грэм провел с Марьяной, а потом оставшееся время гулял на палубе и медленно приходил в себя, стуча зубами от холода и жадно вдыхая ледяной воздух, Поначалу, когда он только сбежал, его трясло от смешанного чувства возбуждения и стыда, но к утру он успокоился.

— И тебе доброе утро, — хмуро ответил на своеобразное приветствие Грэм.

— Нет, правда, — не унимался Роджер. — Я видел, как она тебя заманивала, а ты упирался.

— Наверное, было очень интересно смотреть.

— Ну и болван же ты! Просто редкостный. Вот если бы меня девушка так уговаривала, я бы не стал ломаться.

— Роджи, заткнись, — теряя терпение, попросил Грэм. — Илис свернула тебе нос в одну сторону, а я, если не уймешься, могу исправить это и свернуть его в другую. Хочешь?

— О Рондра, какие мы злые. До моего носа тебе не дотянуться — ручки коротки. И не волнуйся ты так… лучше скажи, хорошо было?

Резким движением, без замаха Грэм заехал Роджеру раскрытой ладонью в лицо. Точнее, только собирался заехать, потому что Роджер вдруг оказался за его спиной и от души пнул его под колено. Грэм не удержался на ногах и рухнул на доски палубы, успев сказать только одно короткое, но очень емкое по смыслу слово на наи.

— Вот именно! — Роджер присел рядом на корточки и заглянул ему в лицо. — Никогда не пытайся так сделать, понятно? И хватит изображать из себя оскорбленную невинность, достало уже. Тоже мне, дитятко, красная девица… Святоша, — добавил он с отвращением, поднялся и ушел.

Куда бы деваться с корабля? с тоской подумал Грэм, встав на ноги и перегнувшись через борт. Влюбленные девицы, сумасшедшие побратимы, и все пытаются пнуть, ударить побольнее… В море, что ли, прыгнуть?

— Опять страдаешь? — раздался за спиной жизнерадостный голос Илис. Еще одна, подумал Грэм, не оборачиваясь. Косяком идут. — Роджи довел? Стукнул бы ты его разок для острастки… и мне бы польза была, а то надоел хуже горькой редьки. Ну, что, совсем загрустил?

Грэм только дернул плечом. Но от Илис так просто было не избавиться.

— Хочешь, порадую? — поинтересовалась она у спины Грэма. — Честное слово, тебе понравится.

— Ну, чего тебе? — не выдержал Грэм. — Говори быстрее.

— Там вообще-то земля на горизонте. Скоро будем в Обооре… или как его там? Варварское какое-то названье.

— Слава Эфферду! — выдохнул Грэм и обернулся к ней. — Неужели? Я уж думал, мы никогда не доплывем. Меня уже тошнит от моря, от кораблей… и от вас с Роджером.

— Вот и приноси после этого хорошие новости, — насупилась Илис. — Даже спасибо не скажет… И между прочим, ты не одинок, не надейся. Меня тоже от Роджера тошнит.

— Значит, будем мучиться вместе. Беги, дитя, порадуй и его тоже. Дай я хоть пару часов отдохну от вас ото всех.

Что ж, подумал он, когда Илис убежала, полдела сделано. До материка мы ее довезли. Ну, почти довезли. Только вот что дальше? Надо ее куда-то пристраивать, а куда? Не лишним будет спросить, какие у нее самой-то планы. А то ведь как получается: больше месяца они путешествуют вместе, и до сих пор ни Грэм, ни Роджер не удосужились побеседовать с Илис, поинтересоваться, сама-то она чего хочет, чем намеревается заняться… да вообще ни разу не поговорили по душам. Они так и не узнали, кто она и откуда, как она относится к своим магическим способностям, мешают ли они ей или нет. Нехорошо получилось… Илис, понятно, не начинает разговор первой, но они-то с Роджером могли бы и спросить. А то тащат ее, как груз, не интересуясь ее мнением.

А теперь нужно думать еще и о Марьяне. Грэм сомневался, что, ступив на берег, она попрощается с ними и пойдет своей дорогой. Ведь на материке у нее нет ни одного знакомого! Не может же она уйти в неизвестность. Да Грэм ее и не отпустил бы…

Неожиданно его мысли обратились к поместью, которое должно было перейти к нему по завещанию шесть лет назад. Он ездил туда однажды с отцом. Это было тихое, спокойное место, до ближайшего города — полдня пути верхом. Вот где Илис могла бы пожить, ничего не опасаясь, хотя бы некоторое время. И знакомых в Наи много, можно попросить кого-нибудь присмотреть за ней. Будет жить как деревенская аристократка, лениво и размеренно… а Роджер останется при ней в качестве охранника.

Грэм представил себе это неторопливое, спокойное существование, и ему нестерпимо захотелось самому пожить так хотя бы пару недель. Выспаться, отдохнуть. А ведь ничего неосуществимого нет, подумал он с воодушевлением. Завещание князя никто не отменял, и ныне Грэму принадлежало не только малое поместье, а вообще все княжеское имущество. Полное наследство ему даром было не нужно, но вот небольшой дом… свой дом… Эта неожиданная идея нравилась ему все больше и больше. Загоревшись ею, он решил обсудить ее со спутниками, как только представится возможность.

6

Связь Грэма с реальностью понемногу стала восстанавливаться уже после суда, на корабле, который вез его в Самистр. Медленно, очень медленно он начинал соображать, в какой переплет попал.

Даже десять лет каторжных работ в Самистре означали, в сущности, отсроченную смертную казнь. Мало кому удавалось выйти из каменоломен на своих ногах хотя бы через пять лет. Освободившиеся становились калеками. Смертность на многочисленных рудниках и каменоломнях Самистра была очень высокой, но и рабочей силы поставлялось с избытком. Сюда ссылали особо опасных преступников со всех королевств. Здесь они и умирали лет через пять-шесть.

Грэм осознал, что, вероятнее всего, до двадцати пяти лет не доживет, а вообще-то большой удачей будет дожить и до двадцати. Но пока еще он не испугался. Он был слишком придавлен горем и отчаянием, и никакие чувства не могли сквозь них пробиться. Слишком свежи были воспоминания о гибели отца. Он еще даже не понял, что за смерть князя осудили именно его.

В колонне закованных в цепи людей его притащили на корабль и запихнули в трюм. Он долго сидел там, где его оставили, уставившись невидящим взглядом себе под ноги и опустив голову так, что длинные перепутанные волосы полностью заслонили лицо. Кто-то пытался заговорить с ним, но он ни на что не реагировал, и его оставили в покое. Мысленно он все еще был в Теплых Берегах, рядом с умирающим отцом, который шептал алыми от крови губами: "кто же знал, что так… мой сын". Самым горячим желанием Грэма было умереть там же, в Теплых Берегах и остаться рядом с князем. Только сейчас он понял до конца, как же все-таки любил этого человека, своего отца. И вот, по сути, своими же руками убил его, хотя так просто было сказать: "Конечно, отец, я пойду с тобой", — отвернуться от приятелей… и впрямь уйти с князем. Однако Грэм предпочел остаться в банде, ему важнее было потешить гордость — мол, раз ушел из дома, как можно вернуться?.. Теперь его, в наказание за гордыню, терзало невыносимое чувство вины и горе, глубокое настолько, что он с трудом сдерживал рвущийся из груди крик отчаяния и подступающие к глазам слезы. Почему, думал он, меня не отправили на виселицу? Так было бы милосерднее.