Книга желаний (СИ) - Лесина Екатерина - Страница 40

— Ну говори, с чем пришел, святой отец. — В голосе черноволосого прозвучала откровенная насмешка.

— Я не святой отец. Я только послушник…

— Послушник — значит послушный, так что ли? Значит, ты всех слушаться должен, может, и меня послушаешь, а?

— Селим, прекрати, — велела тварь. — А ты иди сюда. Замерз?

— Нет. То есть да, замерз.

— Тогда садись.

Селим скривился, но возражать не посмел. Так и есть, они держат нелюдь за главного, нужно будет непременно рассказать…

— Садись, садись, — нежить подвинулась, освобождая место. Крохотный такой пятачок, на таком разве что таракан и уместиться. Но выбор невелик, или стоять, глядя на пылающий огонь, либо сидеть рядом с тварью.

Ее кожа была холодной, настолько холодной, что у Фомы заняло дыхание. Ему вообще почудилось, будто к правой руке приложили кусок льда. Фома бы отодвинулся, но некуда, люди сидели плотно, так плотно, что и не шелохнешься.

— Тебя… тебе брат Рубеус велел… — слова застряли в горле. А вдруг она разозлится на приказ? И решит сорвать злость на Фоме?

— Он хотел, чтобы ты… пришла.

— Куда? — она не разозлилась. Интересно, а вампиры вообще испытывают эмоции? Святые сходились на мнении, что вампиры, будучи одним из порождений тьмы, способны лишь на ненависть, иссушающую ненависть ко всему живому, именно по этой причине они пьют кровь. Святой Доминик утверждал, что вампиры — существа, лишенные разума. Святой Ургул считал, что вампиры разумны, но темные инстинкты затмевают разум.

Кому верить? В ее глазах — Фома лишь однажды заглянул в них — плескалась такая тьма, заглянуть в которую по собственной воле не решится ни один человек.

— Итак, человек, куда мне идти?

— Да он онемел со страху, — Селим засмеялся, очень обидно засмеялся, но именно смех привел Фому в чувство.

— Туда, в… в пещеру, они рядом, тут рядом. Они ждут и…

— Успокойся, — вампирша поднялась, Фома сделал было попытку встать, но она разрешила. — Сиди. Грейся, набирайся сил, они тебе пригодятся.

— Еще как пригодятся, святоша, — хмыкнул Селим, — будешь за наши души молится.

— Верно, князь? — спросил брат Рубеус, и Вальрик, очнувшись, кивнул.

Князь.

Титул давил. Титул заставлял меняться. Титул сам менял Вальрика. Какой из него князь? Вот отец, тот да, был настоящим князем: сильным и храбрым. Вальрик не сомневался, что именно отец обрушил стены замка, чтобы не сдавать крепость тварям, и гордился: не каждый человек способен на такой шаг. Вот он бы…

Он жив. В отличие от отца, братьев, воинов, слуг, рабов, погибших вместе с замком, Вальрик жив. Боль и стыд. Взойти на престол благодаря трусости? Позор. Правда, Рубеус утверждал, что высшее геройство не в том, чтобы умереть и настоящий герой живет наперекор смерти, но Вальрик понимал: его утешают. И не по доброте душевной, а из боязни, что Вальрик снова сделает что-нибудь не так. Например, убьет вампиршу.

Стыдно, до чего же стыдно. А она еще и улыбается. Правда, улыбка не совсем искренняя — за время, проведенное около твари, Вальрик неплохо научился читать ее эмоции — но стоит ли ожидать от вампира искренности? Она едва не умерла по его вине.

Тварь повернулась к Вальрику и подмигнула. Издевается? Выглядит она… выглядит она почти также, как всегда: бледная, съежившаяся и не к месту веселая. Если бы не белые, словно коровье молоко, волосы, сзади ее можно было бы принять за человека.

Она была человеком. Когда-то давно, очень давно…

Интересно, становится вампиром больно?

— Князь, значит, ты согласен?

— А? — Вальрик вдруг понял, что пропустил весь разговор. А они обсуждали что-то важное, и спрашивали его совета. Впервые в жизни кто-то спрашивал его совета, а Вальрик был не в состоянии ничего посоветовать, потому как не знал, о чем шла речь.

— Хотелось бы узнать твое мнение по данному вопросу, — тварь улыбалась. Вальрик готов был поспорить, что она, догадавшись о его ротозействе, просто использует момент, чтобы отомстить.

— Да князь, последнее слово за вами, — Рубеус, в отличие от вампира был вежлив.

— Я… А напомните, пожалуйста, о чем шла речь? — Получилось до невозможности жалко.

— Речь шла о разведке. Я предлагала брату Рубеусу свои услуги, а он отказывался.

— Почему?

— Потому, что не доверяет. Просил о сотрудничестве, а теперь не доверяет. Но мы-то с тобой знаем, что убежать я не смогу. Выдать… Здесь, конечно, сложнее, но повторюсь — лично я танграм предпочитаю компанию чокнутых монахов. Странно, правда?

А клыки у нее длинные, тонкие и чуть искривленные. Такими легко прокалывать кожу. Нельзя думать о ней, как о человеке или как о враге. Она — оружие. Меч. Автомат. И автоматом, и мечом управляет человек.

— Поэтому решай: отпускаешь или нет.

— Совсем?

— Неплохо бы, — согласилась тварь, — но сомневаюсь, что у тебя хватит духу на это. Глупости точно хватит, а духу вряд ли.

— Ты меня нарочно злишь.

— Нарочно, — она не стала отрицать, — я вообще все делаю нарочно. Натура такая, Карл говорил…

— Карл? — Брат Рубеус как-то странно посмотрел на тварь.

— Карл — мой… вaли… боюсь, в вашем языке нет аналогов этого слова. Отец? Учитель? Он… все сразу и еще больше… впрочем, вам вряд ли это интересно, лучше давайте вернемся к вопросу о разведке. — После упоминания имени — Карл, донельзя странное имя, темное, загадочное и очень подходящее для вампира — тварь растеряла весь свой задор. Теперь она выглядела грустной и даже слегка уставшей, наверное, скучает по дому и этому своему… Карлу.

Вот бы взглянуть на ее дом. На что он похож? Говорят, вампиры селятся в пещерах, куда никогда не заглядывает солнце, дома они украшают золотом и человеческими костями, а после захода солнца вылетают на охоту.

Страшно. Воображение нарисовало нечто похожее на смесь пыточной камеры и сокровищницы. Вальрик попытался представить Коннован в этой полусказочной пещере, но отчего-то сразу вспоминался Вашингтон и малый зал, в котором Вальрик провел две недели.

Нету больше зала, и крепости нету, а сказочный замок вампира стоит…

До чего же больно.

— Я считаю, — сухой голос брата Рубеуса разрушил наваждение, — что отпускать ее одну неразумно. Во-первых, может понадобиться помощь. Во-вторых, я, безусловно, доверяю да-ори, но те существа сталкивались с ей подобными и вполне способны предвидеть, что да-ори не погибла, следовательно, они подготовятся к визиту. К визиту Воина, а не человека.

— Именно поэтому следует идти воину, а не человеку, — возразила тварь. — Мне нужна свобода действий. Я не хочу думать, что где-то сзади будет болтаться человек, неумелый, шумный и медлительный. Я не хочу думать о том, как защитить этого человека. Я — не телохранитель, а воин и, ввязываясь в бой, должна знать, что отвечаю только за себя.

А она и вправду справится одна, быстрая и смертоносная, как… как вампир. Люди ей помешают, к тому же люди могут увидеть кое-что, непредназначенное для человеческих глаз. Как Вальрик в тот раз.

— Ей лучше пойти одной…

— От дурак, — не удержался Морли, — в кого ж ты только такой уродился?

Теперь Карл ориентировался по звездам. Оно, конечно, неудобно, и времени занимает порядком — пока заберешься наверх, пробиваясь сквозь плотный полог леса, пока спустишься — зато надежно. Звезды не обманут. Звезды существуют сами по себе, отдельно от пятен.

Нынешнее поколение людей полагает, будто звезды — это души праведников. Глупо и не ново. Скажи кому из них, что звезды — это раскаленные шары плазмы, плывущие в бесконечной пустоте Вселенной, так не поверит, а впридачу обвинит в колдовстве и ереси. Впрочем, насчет плазмы Карл не был уверен, он никогда не увлекался астрономией, его интересы лежали в области естественных наук.

Кстати, когда все закончится, все ж таки нужно будет настоять на подробным изучении Пятен. Здесь можно собрать интересный материал. Один магнитный феномен чего стоит. Или та, похожая на бревно тварь с удивительными способностями к регенерации. Лежит, не видит, не слышит, но каким-то непостижимым образом определяет местоположение жертвы. Не двигается, но охотится. Не дышит и не излучает тепло, но живет. Карл потратил половину заряда термоножа, но разрезал тварь пополам, однако не прошло и десяти минут, как проловинки срослись.