Книга желаний (СИ) - Лесина Екатерина - Страница 41

Эх, сейчас бы в лабораторию, да с образцами тканей…

Лаборатория осталась в Орлином гнезде, а он — на территории Аномалии.

На третий день Карл снова вышел к поляне с ямой.

Звезды обманули.

Когда демоница ушла, Фома сначала обрадовался, а потом испугался, очень уж неприязненно на него глядели. Черноволосый подвинулся ближе и спросил:

— Скажи-ка, послушник, как тебя зовут?

— Фома, — на всякий случай Фома покрепче прижал сумку к груди. Если и в монастыре встречались личности, испытывавшие странное удовольствие, унижая других, то чего тут ждать?

— А меня Селимом кличут, — черноволосый улыбался. — Скажи, Фома, а чего это ты в сумке прячешь?

— Н-ничего.

— Как это ничего? Вон, какая толстая сумка. А знаешь Фома, что делают с теми, кто от товарищей своих еду или какие другие полезные вещи утаивает?

— Что? — Фома заворожено смотрел в темные глаза Селима, выискивая признаки грядущей катастрофы. Как есть, спалит книгу. Им, Фомою, написанную книгу, где каждое слово, каждый знак от души шел!

— На деревьях вешают.

— Так ты ж не разбойник…

— Верно, и деревья тут не растут, поэтому обойдемся без повешания. Я тебя просто вампиру скормлю. Знаешь, какая она голодная? Еще чуть-чуть и на нас кинется…

— Правда?

— Вот те крест. — Селим небрежно очертил в воздухе знак святого креста. — Она и меня однажды чуть не загрызла… как накатит, так все, пока человека не убьет, никакого сладу с ней нету…

— Хватит, Селим, — приказал воин, сидевший по левую руку от Фомы. — Совсем стыд потерял. Когда это она кого из нас трогала?

— Да ладно тебе, Ильяс, что уже и попугать нельзя?

— Нельзя. Нам с этим парнем в поход идти, есть из одной миски, спать у одного костра, а ты его против всех нас настраиваешь. Глупый ты, Селим.

— Зато ты умный.

— Так, значит, она не станет убивать? — Влез в разговор Фома, но Ильяс только плечами пожал. И что бы это могло означать?

— А правда, — подал голос один из воинов, сидевших по ту сторону костра, — что когда Святой отец ступает на землю, то из нее цветы растут? А каждое утро на рассвете ангелы поют? А богослужение идут в храме такой красоты неописуемой, что простой человек от созерцания ее слепнет?

— А тебе, Нерод, все неймется. Успеешь еще в свой рай…

— Ангелов я не слышал, — вынужден был признаться Фома. Говоря по правде, на утренних богослужениях он спал и не видел в этом большого прегрешения. А как иначе, если по кельям отправляли заполночь, да еще уроками сверхмеры грузили, тут поневоле научишься спать стоя да с открытыми глазами. А ангелы… нет, не слышал Фома ангелов.

— Храм и вправду красивый. Огромный, как крепость…

— Врешь! — Не удержался кто-то.

— Не вру. Огромный. Там пять тысяч человек единовременно стоять может. А если и на второй ярус пустить, то восемь. Два лета тому назад, в годовщину помазания Святого отца, со всей Руси люд съехался, так за три дня все желающие в храме побывали. А мы записи вели и подсчитали потом, что приехало двести тысяч человек. Вот!

— Двести тысяч? Этож сколько народу? — Поразился Селим. — Да как их только прокормить-то?

— Тяжело, — признался Фома. Он хотел добавить, что послушником вообще тяжело быть: вся жизнь состоит из молитвы и работы. Работы и молитвы. Правда Фоме повезло — его к библиотеке определили, а там работа легкая: книги расставлять, на отдельные листы названия переписывать, чтобы потом легко сыскать можно было. Пыль вытирать, полы мыть, да и вообще порядок блюсти, потому как грязь с плесенью книгам вредят. А еще — пожалуй, самое интересное в его работе — Фоме вменялось в обязанность разбирать новые книги, которые по указу Святого отца свозились в библиотеку со всего мира. Конечно, большей частью это были относительно новые издания — Библии, жизнеописания святых, рекомендации по возделыванию земель, воинским наукам, травники, но порой попадались и такие, что дошли со времен Катастрофы. Эти приходилось прятать, ибо все старые книги надлежало передавать специальной комиссии, которая решала, полезны эти творения или нет. А уже дальше книгу ждал либо костер, либо закрытый фонд, куда Фоме доступа не было.

Вспомнив дом, Фома вздохнул. В библиотеке всегда сухо, тепло и полно укромных закутков, куда можно спрятаться и полистать запретный труд. Последнее, что Фома читал — были страницы из странного трактата, рассказывавшего об отношениях мужчины и женщины… Эти страницы так и остались лежать, запрятанные в толстый том жизнеописания Святого Аграфа…

— Не грусти, Фома, — Селим со всего размаху хлопнул по спине. Чем-то он похож на брата Морли, такой же взбалмошный и грубый. — Бог даст, выживем. Так что у тебя в сумке-то? Может, еда?

— Книга.

— Книга? — Селим был удивлен. — Какая книга?

— Я… Я пишу книгу о нашем с братьями путешествии…

— Зачем? — Заинтересовался Ильяс, — да ты ближе садись, замерз, небось.

— Замерз, — не стал противиться Фома, подвигаясь ближе к огню. Эти люди не так и плохи, как ему показалось вначале. Может, есть смысл показать им книгу? Хотя вряд ли они обучены грамоте. Но тогда хотя бы подсушить, пока бумага окончательно не слиплась.

— Меня сюда отправил сам Святой отец, потому что я… я… я интересовался историей и… — Фома растерялся, ну как им объяснить свой совершенно неподобающий будущему священнику интерес к вампиру и прошлому, при этом не нарушив обещания, держать все в секрете. Даже брат Рубеус и тот не знает, что Фома пишет книгу по указанию Святого отца, правда тот требовал отчет об экспедиции, но ведь книгу читать интереснее.

— Я хочу узнать, откуда появились вампиры и кто они такие, и как с ними бороться. А знания эти будут полезны для всех людей, — пожалуй, такой ответ удовлетворит ненужное любопытство. — А еще я пишу про людей, которые встречались на нашем пути, про их обычаи и верования.

— Все верят в Единого Бога, сотворившего мир, — с неудовольствием заметил Нерод, — остальное — суть ересь. Отец Димитриус сжигал еретиков.

— Ага, — добавил Селим, — и ведьм он тоже сжигал. И меня как-то хотел на костер отправить, за богохульство. А я ему говорю "брат Димитриус, да разве ж я богохульник? Я просто умом своим слабым пытаюсь понять, отчего это одним все с рождения дано, а другие до смерти в грязи ковыряются". Так где ж тут богохульство-то?

— Всякая власть от Бога, — неуверенно сказал Фома. — А противиться этой власти — значит противиться воле Божьей.

— Надо же, какой умный. Вот скажи, умный, за что Господь на наши земли эту напасть послал? За какие такие прегрешения они замок осадили и убили всех, и воинов, и женщин, и детей малых, а?

— Это… это не Господь. Господь милосерден. За тварями этими стоит Дьявол, он их отправил завоевывать мир. Дьявол желает создать царство тьмы на земле, и выпустил из ада легионы тварей…

— Не хотелось бы вас разочаровывать, но к танграм Дьявол отношения не имеет.

Фома так и не понял, как это у нее получается появляться из темноты. Вот вроде бы еще минуту назад за спиной никого не стояло, а в следующий миг затылком чувствуешь тяжелый взгляд. Успокаивало, что рядом с вампиршей стоял брат Рубеус, а чуть дальше и молодой князь. Видать решили погреться у огня. Фома встал, уступая место старшему. А где Морли? В пещере остался? Или Анджея на посту сменил?

Точно, следом в пещеру, где и без того стало тесновато, протиснулся Анджей. А в тесноте, пожалуй, теплее, сбившись в кучу, совсем как куры в курятнике, люди делились теплом друг с другом, а не с холодным камнем. Только вампирша предпочитала держаться в сторонке.

Сейчас, в присутствие людей, Фома не испытывал прежней робости, более того, он осмелел настолько, чтобы задать вопрос.

— Тогда откуда они взялись?

— Тангры? — переспросила нежить, словно речь могла идти о каких-то других тварях, уничтоживших замок. — Оттуда же, откуда и мы.

— А откуда взялись вы?