Первый человек в Риме - Маккалоу Колин - Страница 101

• Предыдущая
• 101/235
• Следующая

Цезарь умолк. Его свободная рука протянулась к чашке с неразбавленным вином, которое было теперь его единственным утешением. Через пару минут он продолжил.

— Ты последний, юный Гай, — прошептал он. — Какие надежды я возлагаю на тебя… Много лет назад я дал тебе право, которым ты еще не воспользовался, — право самому выбрать себе жену. Пришло время воспользоваться им. Мне было бы легче уходить, если бы я знал, что ты хорошо устроен.

Младший Гай Цезарь взял руку отца и прижал ее к щеке.

— Я нашел ее, отец, — сказал сын просто. — Сегодня вечером я встретил ее. Так удивительно…

— У Публия Рутилия? — скептически спросил Цезарь.

Юноша кивнул:

— Думаю, он это нарочно подстроил.

— Ничего не скажешь, подходящее занятие для консула!

— Слышал ли ты о его племяннице, приемной дочери Марка Аврелия?

— Об этой красавице? Думаю, о ней слышали все.

— Так вот, это — она.

Похоже было, что Цезарь огорчен:

— Твоя мать говорила мне, что список претендентов на руку Аврелии длинен и включает самых знатных и богатых холостяков в Риме и даже тех, кто пока еще не стал холостяком.

— Все это правда, — сказал младший Цезарь. — Но я должен жениться на ней и соперников не боюсь.

— Если твое чувство истинно — ты должен чувствовать уверенность, — согласился отец. — Однако из таких красавиц обычно получаются плохие жены, Гай. Они вздорны, капризны, своевольны и дерзки. Уступи ее другому, а себе выбери девушку попроще. К счастью, тебе не тягаться с Луцием Лицинием Оратором и Гнеем Домицием Младшим, хоть ты и патриций. Уверен, Марк Аврелий даже не захочет включить тебя в список.

— Она выйдет за меня, папа. Подожди — и увидишь!

У Гая Юлия Цезаря уже не хватило сил на спор. Он позволил сыну перенести себя в постель, где он спал теперь в одиночестве, ибо сон его был очень короток и беспокоен.

Аврелия покачивалась в плотно занавешенных носилках, в которых ее несли по холмам от дома дяди Публия до дома дяди Марка. Гай Юлий Цезарь Младший! Как он прекрасен! Настоящее совершенство! Но захочет ли он жениться на ней? Что бы подумала Корнелия, мать Гракхов?

Сидя вместе с госпожой в носилках, Кардикса смотрела на нее смеющимися глазами: такой Аврелия еще никогда не бывала. Справа в углу горел заботливо прикрепленный светильник, оправленный в алебастр, так что внутри паланкина было не вполне темно, и служанка могла заметить перемены в своей госпоже. Губы полуоткрыты, опущенные веки взволнованно подрагивают… Умная Кардикса сразу вычислила причину — красивый юноша в доме Публия Рутилия. Ах, старый коварный сводник! Но, честно говоря, Гай Юлий Цезарь Младший был человеком необычным — как раз подходящим для Аврелии; в этом Кардикса была уверена.

Так и не решив, как поступила бы в подобной ситуации Корнелия, мать Гракхов, Аврелия на следующее утро проснулась, уже зная, как поступит она сама. Первым делом она послала Кардиксу в дом к Цезарю с запиской для юноши. «Проси моей руки» — вот что написала она без всякого жеманства.

После этого ей оставалось только уединиться в своей комнате и ждать. Она выходила только поесть, да и то украдкой, чтобы наблюдательные родители не заметили произошедших с ней перемен прежде, чем она сама объявит им о случившемся.

На следующий день она ждала, пока Марк Котта отпустит своих клиентов. Она не торопилась: секретарь Котты сказал, что заседаний в Сенате нет и отец задержится дома на час или два после того, как выпроводит последнего клиента. Наконец она вошла.

— Отец!

Котта посмотрел на нее поверх документов и писем, разложенных на столе.

— А-а, сегодня нам и отец понадобился, да? Входи, дочь, входи. — Он тепло улыбнулся ей. — Ты хотела, наверно, чтобы и мать была здесь?

— Да, если можно.

— Тогда сходи и пригласи ее.

Она вышла и вернулась — следом за Рутилией.

— Садитесь, женщины, — пригласил Котта.

Они устроились друг против друга.

— Итак, Аврелия, что ты хочешь нам сказать?

— Объявлялись ли новые претенденты? — взволнованно спросила она.

— Да. Гай Юлий Цезарь Младший приходил ко мне вчера. И, поскольку я против него ничего не имею, то внес в список и его. Теперь в списке тридцать восемь имен.

Аврелия вспыхнула. Пораженный, Котта внимательно посмотрел на дочь. Никогда еще он не видел ее смущенной.

— Я приняла решение, — сказала Аврелия.

— Великолепно! Скажи нам, — поторопил ее Котта.

— Гай Юлий Цезарь Младший.

— Что? — спросил Котта озадаченно.

— Кто? — переспросила Рутилия удивленно.

— Гай Юлий Цезарь Младший, — повторила Аврелия.

— Вот так так! Последняя лошадь пришла к финишу первой! — воскликнул Котта.

— А лошадка-то — из конюшен моего брата, — заметила Рутилия. — Боги, как же он умен! Но откуда он знал?

— Он замечательный человек, — сказал ей Котта и обратился к дочери: — Ты встретилась с Гаем Юлием Младшим позавчера у своего дяди… Впервые?

— Да.

— И именно он — тот, за кого ты хочешь замуж?

— Да.

— Милая девочка, он весьма небогат, — напомнила мать. — Учти, жене молодого Гая Юлия не купаться в роскоши.

— Не ради роскоши выходят замуж.

— Рад, что ты это понимаешь. И все же я выбрал бы для тебя не его, — сказал Котта, по-настоящему огорченный.

— Хотелось бы знать, отец, почему?

— Странная у них семья. Очень, очень необычная. К тому же они — и идейно, и кровными узами — связаны с Гаем Марием, с человеком, которого я просто ненавижу.

— А вот дядя Публий любит Гая Мария.

— Твой дядя Публий иногда способен заблуждаться. Тем не менее он не настолько одурманен своими бредовыми идеями, чтобы выступать в Сенате против собственного класса, чего не скажешь о роде Гаев Юлиев! Твой дядя Публий служил с Гаем Марием много лет. Понятно, что их многое связывает. Старый Гай Юлий Цезарь принимал Гая Мария с распростертыми объятиями и детям своим привил уважение к нему.

— Разве Секст Юлий не женился на одной из младших Клавдий? — спросила Рутилия.

— Да, кажется.

— И брак их счастлив. Может быть, сыновья не столь привязаны к Гаю Марию, как ты думаешь?

Аврелия вмешалась:

— Отец, мама, право решать вы предоставили мне, — сказала она сурово. — Я хочу выйти замуж за Гая Юлия Цезаря — и все.

Сказано это было твердо, но без заносчивости.

Котта и Рутилия поняли: дотоле холодная Аврелия влюблена.

— Ну что ж, — отрывисто сказал Котта, понимая, что ничего не попишешь. — Ладно, валяй! — Жестом он приказал жене и племяннице уйти. — Пришлите ко мне секретарей. Мне надо написать тридцать семь писем… А потом я пойду прогуляюсь. Повидаю Гая Юлия. Я имею в виду — обоих Гаев Юлиев. И отца, и сына.

Письмо-образец Марк Аврелий Котта прочитал вслух:

Секретарь смотрел на Котту широко открытыми глазами.

— Что пялишься? Хватит сидеть, переписывай! — грубо прикрикнул Котта, всегда такой спокойный. — Мне нужно тридцать семь копий в течение часа. Каждая — на имя одного из этого списка, — он показал список. — Подпишу сам. Затем пошлешь, чтобы их немедленно вручили адресатам лично.

Секретарь сел за работу.

Много появилось у Котты завистников и недоброжелателей, когда новость распространилась. Ибо ясно было, что выбор Аврелия сделала по любви, а не по расчету. С одной стороны, это позволяло неудачникам легко забыть свое поражение. С другой — претендентам на руку Аврелии обидным казалось уступить младшему сыну простого члена Сената, пусть даже такого знатного рода. Счастливчик был к тому же весьма хорош собою, и это особенно уязвляло получивших от ворот поворот.

• Предыдущая
• 101/235
• Следующая