Первый человек в Риме - Маккалоу Колин - Страница 152

• Предыдущая
• 152/235
• Следующая

Публий Рутилий Руф вздохнул, выпрямил затекшую руку. Вот бы ему так же не хотелось писать письма, как Гаю Марию! Тогда он не излагал бы всех тех интересных подробностей, которые отличают официальную эпистолу от пространного послания личного характера.

Гай Марий получил письмо в начале ноября и отложил его, чтобы прочитать с удовольствием потом, в компании Суллы. Сулла приводил себя в порядок. Он вернулся окончательно, сбрил рыжие усы и постриг волосы. Пока Сулла наслаждался ванной, Марий читал ему письмо и был удивительно счастлив тем, что Сулла здесь и может разделить с ним такие немудрящие радости.

Они расположились в личном кабинете военачальника. Марий распорядился, чтобы его не беспокоили, даже Маний Аквилий.

— Сними ты этот ужасный талисман! — попросил Марий, когда Сулла, уже истинный римлянин, облаченный в тунику, наклонился и показал ему большую золотую вещь.

Но Сулла покачал головой, улыбаясь и прикасаясь к головам драконов, почти смыкающимся на концах массивного полукружия.

— Нет, не думаю, что когда-нибудь сниму его, Гай Марий. Дикарская штука, да?

— На римлянине не смотрится, — проворчал Марий.

— Дело в том, что это мой талисман удачи, поэтому я не могу его снять. С ним вместе от меня уйдет удача. — Сулла удобно устроился на ложе, наслаждаясь покоем. — О, какое блаженство вновь откинуться на ложе, как приличествует цивилизованному человеку! Я так долго сидел за столом прямой как палка на твердых деревянных скамьях, что начал уж думать, будто обеденные ложа видел только во сне. И как хорошо опять стать во всем умеренным! И галлы, и германцы делают все в избытке: едят и пьют, пока не облюют друг друга, или голодают до полусмерти, потому что совершают набеги или идут сражаться, даже не подумав взять с собой что-нибудь поесть. Но какие они неудержимые, Гай Марий! Храбрые! Если бы им хоть одну десятую нашей организованности и самодисциплины, их было бы не победить.

— К счастью для нас, у них нет и сотой доли обоих качеств, поэтому мы сможем их побить. По крайней мере, я думаю, что ты именно это хочешь сказать. Вот, выпей. Это фалернское вино.

Сулла пил большими глотками, но медленно.

— Вино, вино, вино! Нектар богов, бальзам для больного сердца, клей для разбитой души! Как же я жил без него? — Он засмеялся. — Мне наплевать, если я за всю свою жизнь никогда больше не увижу рога пива или кружки меда! Вино — это цивилизация! Ни отрыжки, ни газов, ни раздувшегося живота. От пива человек становится ходячей цистерной.

— А где Квинт Серторий? Надеюсь, с ним все хорошо?

— Он тоже возвращается, но мы шли отдельно. Я хотел рассказать тебе обо всем наедине, Гай Марий, — сказал Сулла.

— Как тебе угодно, Луций Корнелий, — сказал Марий, глядя на Суллу с искренней привязанностью.

— Не знаю, с чего и начать.

— Тогда начни с начала. Кто они? Откуда пришли? Как долго кочуют?

Наслаждаясь вином, Сулла закрыл глаза.

— Они не называют себя германцами, они не считают себя единым народом. Они — кимбры, тевтоны, маркоманы, херуски, тигурины. Первоначальная родина кимбров и тевтонов — длинный широкий полуостров к северу от Германии, туманно описанный некоторыми греческими географами, которые называют его Кимбрийским Херсонесом. Кажется, половина самой северной части была родиной кимбров, а половина, соседствующая с материковой Германией, — родиной тевтонов. Хотя они считают себя отдельными народами, очень трудно заметить какие-либо физические особенности, свойственные тем или другим. Наречия немного разные. Но все они понимают друг друга. Они не были кочевники в полном смысле этого слова, но они не выращивали зерна, не занимались сельским хозяйством в нашем понимании. Их зимы более влажные, чем снежные, и земля круглый год покрыта великолепной травой. Они разводили скот, выращивали немного овса, ржи. Ели мясо, некоторые овощи, грубый черный хлеб, овсяную кашу, пили молоко. Потом, приблизительно в то время, когда умер Гай Гракх, — почти двадцать лет назад, — у них случился год наводнений. Слишком много снега с гор сошло в реки, слишком было много дождей, шквальных ветровки очень высоких приливов. Океан покрыл весь полуостров. А когда море отступило, почва оказалась слишком соленой, чтобы на ней могла расти трава, а вода в их колодцах оказалась горькой. Поэтому они построили много повозок, собрали уцелевший скот, лошадей и отправились искать новые земли.

Марий слушал внимательно, с интересом. Ему было любопытно. Он выпрямился на ложе, забыв о вине.

— Все? А сколько их было?

— Не все, нет. Старых и слабых стукнули по голове и зарыли в огромных курганах. Только воины, молодые женщины и дети. Насколько я могу судить, около шестисот тысяч отправились на юго-восток в долину большой реки, которую мы называем Альбис.

— Но я считал, что те земли едва заселены, — нахмурясь, сказал Марий. — Почему же они не остались по берегам Альбиса?

Сулла пожал плечами:

— Кто знает, почему? Может быть, они отдали себя в руки своих богов и ждали какого-то священного знака, который подсказал бы им, что они нашли свою новую родину. Они не встретили почти никакого сопротивления на всем своем пути, по крайней мере по берегам Альбиса. Наконец они пришли к истокам реки и впервые на памяти своего народа увидели высокие горы. Кимбрийский Херсонес был плоский и низменный.

— Это очевидно, если океан мог затопить его, — сказал Марий и тут же предостерегающе поднял руку: — Нет, это не сарказм, Луций Корнелий! Я не в ладу со словами, не очень тактичен. — Он встал, чтобы налить вина в чашу Суллы. — Я так понял, что на них большое впечатление произвели горы?

— Действительно. Их боги раньше находились на небе, но когда германцы увидели эти башни, касающиеся облаков, то стали поклоняться тем богам, которые обитали под этими башнями и извергли из земли эти огромные пики. И с тех пор германцы уже не уходили далеко от гор. На четвертый год они пересекли высокогорный водораздел и двинулись от верховья Альбиса к верховью Данувия. Затем они повернули на восток по течению Данувия, к равнинам гетов и сарматов.

— Значит, они направились туда? К Эвксинскому морю? — спросил Марий.

— Получается, что так. Однако в бассейн северной Дакии их не пустили бойи, и они были вынуждены продолжить путь вдоль Данувия, где он резко поворачивает на юг в Паннонию.

— Бойи — это, конечно, кельты, — вслух подумал Марий. — Я так понял, что кельты и германцы не смешиваются.

— Нет, конечно. Но интересно, что германцы решили нигде не останавливаться и не драться за землю. При малейшем сопротивлении местных племен они двигались дальше. Так они ушли с земель бойев. Потом где-то в месте слияния Данувия с Тисой и Савой они наткнулись на других кельтов, на этот раз скордисков.

— Наши вечные враги скордиски! — воскликнул Марий, усмехнувшись. — Немного успокаивает, что у нас и у скордисков общий враг, да?

Одна рыжая бровь взметнулась вверх.

— Принимая во внимание, что это случилось около пятнадцати лет назад, и мы ничего об этом не знали, вряд ли это успокаивает, — сухо заметил Сулла.

— Сегодня я что-то все говорю невпопад, да? Извини, Луций Корнелий. Ты это пережил. А я сижу здесь и нервничаю и потому выражаюсь коряво, — сказал Марий.

• Предыдущая
• 152/235
• Следующая