Первый человек в Риме - Маккалоу Колин - Страница 163

Теперь — от Римского Форума к Сицилии, где случилось многое, но ничего хорошего; некоторые события — из области черного юмора, а некоторые — просто невероятны.

Позволю себе освежить твою память, потому что ненавижу небрежность в рассказе. В конце прошлогодней кампании Луций Лициний Лукулл держал осаду оплота восставших рабов — Триокалу. Он вселил в них ужас, переслав с парламентером легенду о вражеской крепости, которая в своем ответе на ультиматум римлян заявила, что запасов еды у них хватит на десять лет. А римляне на это сообщили, что они, мол, захватят ее на одиннадцатый год.

Фактически Лукулл проделал великолепную работу. Он окружил Триокалу лесом осадных пандусов, башен, навесов, таранов, катапульт и баррикад. Потом заполнил землей и булыжниками огромный ров, который служил природной защитой стен города. Он построил огромный лагерь для своих людей, так добросовестно укрепленный, что даже если бы осажденным удалась вылазка, они все равно не смогли бы проникнуть в лагерь Лукулла. И стал ждать зимы. Люди его отлично устроились, и сам он был уверен, что его командование будет продлено.

Потом в январе пришло известие, что новым губернатором стал Гай Сервилий Авгур. С официальными документами пришло письмо от нашего дорогого Метелла Нумидийского Свинки с подробностями о том скандальном способе, которым Агенобарб добился губернаторства для своего любимчика Авгура.

Гай Марий, ты не знаешь Лукулла так хорошо, как знаю его я. Есть такие типы — для всех он холодный, спокойный, независимый и невыносимо надменный. Всем своим видом словно говорит: «Я — Луций Лициний Лукулл, очень знатный римлянин, самого древнего и престижного рода, и вам чрезвычайно повезло, что я снизошел до вас и даже время от времени вас замечаю». Но за этим фасадом скрывается совершенно другой человек — легкоранимый, остро чувствующий неуважение, страстный и в гневе — ужасный. Так что, когда Лукулл получил это известие, он принял отставку внешне спокойно, с полным достоинством, как и можно было от него ожидать. А потом уничтожил построенные ранее навесы, пандусы, осадную башню, «черепаху», другие орудия, заново раскопал засыпанный ров! Он сжег все, что можно было сжечь, велел отнести ведрами землю и булыжники как можно дальше от Триокалы и рассыпать по всем направлениям. После этого он разрушил собственный укрепленный лагерь и даже ликвидировал материал, из которого он был построен.

Думаешь, этим он ограничился? Отнюдь — Лукулл только начал! Он уничтожил всю документацию за период своего пребывания в Сиракузах и Лилибее и отправил семнадцать тысяч своих солдат в порт Агригент.

Его квестор доказал полную свою преданность и помогал ему во всем, что Лукулл ни делал. Прибыли деньги для армии; кроме того, кое-какие средства имелись в Сиракузах — из числа трофеев, взятых после битвы при Гераклее Миносской. Затем Лукулл обложил поборами всех неримлян Сицилии, доставлявших слишком много неприятностей предыдущему губернатору, Публию Лицинию Нерве, и прибавил полученные суммы к уже имеющимся. После этого он позаимствовал также некоторое количество денег из пришедших для Сервилия Авгура, чтобы нанять корабли для своей армии.

На берегу в Агригенте он распустил армию, раздал все деньги, которые ему удалось собрать, — до последнего сестерция. Теперь люди Лукулла снова превратились в разношерстную толпу. Помимо италийских и римских ветеранов, которых он набирал в Кампании, у него имелся легион и несколько когорт из Вифинии, Греции и македонской Фессалии. Он потребовал их у царя Вифинии Никомеда, но царь заявил было, что людей у него нет, потому что римские колонизаторы-де всех их сделали своими рабами. Довольно дерзкий намек на наше освобождение италийских рабов. Никомед посчитал, что его договор о дружбе и союзе с нами должен предусматривать освобождение и вифинских рабов! Лукулл, конечно, поставил его на место и в результате получил своих вифинских солдат.

Теперь вифинские солдаты были отправлены домой, а римские и италийские — отосланы в Италию и в Рим. Всем были даны документы о демобилизации. Убрав все следы своего губернаторства из анналов Сицилии, Лукулл отплыл также.

Как только он уехал, рабский «царь» Трифон и его «советник» Афенион выехали из Триокалы и снова принялись грабить и мародерствовать по всей Сицилии. Теперь они были абсолютно уверены, что победят в войне, и их лозунгом стало: «Не быть рабом, а иметь раба!» Поля засеяны не были, и в города хлынули беженцы из сельской местности. Сицилия снова превратилась в место трагедий.

Вот в такую замечательную ситуацию и угодил Сервилий Авгур. Конечно, он не мог поверить этому. И ну слать письмо за письмом своему патрону Агенобарбу Пиписке.

А тем временем Лукулл вернулся в Рим и стал готовиться к неизбежному. Когда Агенобарб обвинил его в преднамеренном уничтожении римской собственности, Лукулл, скосив глаза на кончик своего носа, ответил, что новый губернатор наверняка захочет сделать все по-своему.

«Сам я, — сказал Лукулл, — привык оставлять после себя только то, что было до меня. Именно так я и поступил в Сицилии в конце своего срока. Я оставил Сицилию такой, какой нашел ее, когда приехал».

Главное, о чем горевал Сервилий Авгур, — у него не имелось армии. Он рассчитывал, что Лукулл оставит после себя хотя бы солдат. Ему даже в голову не пришло послать официальную просьбу Лукуллу относительно войска. Лукулл доказывал, что при отсутствии надлежащего запроса от Сервилия Авгура его войска принадлежали ему, и он мог делать с ними все, что хотел. А он, Лукулл, счел наиболее правильным распустить их.

«Я оставил Гаю Сервилию Авгуру чистую дощечку. Я стер с нее все, что было написано мною прежде, — заявил Лукулл в Палате. — Гай Сервилий Авгур — „новый человек“, а „новые люди“ все делают по-своему. Поэтому я посчитал, что оказываю ему услугу».

Конечно, в Сицилии Сервилий Авгур немногого добьется без армии. К тому же Катул Цезарь выуживает всех немногочисленных рекрутов, которых Италия бросает в его сеть. Так что в нынешнем году вряд ли возможно набрать армию для Сицилии. Ветераны Лукулла разъехались во всей стране, большинство из них — с толстыми кошельками. Они отнюдь не жаждут, чтобы их отыскали вербовщики.

Лукулл хорошо сознает, что ему будет предъявлено обвинение в суде. Не думаю, чтобы это его беспокоило. Он совершенно удовлетворен тем, что полностью уничтожил все шансы Сервилия Авгура добиться успеха за его счет. А для Лукулла это важнее, чем избежать наказания. Поэтому он сейчас занят тем, что пытается защитить своих сыновей. Он, без сомнения, полагает, что Агенобарб и Авгур используют суд всадников по делам о государственной измене, чтобы выдвинуть иск против него и обеспечить обвинение. Он перевел большую часть своего имущества на старшего сына, Луция Лукулла, а младшего, тринадцатилетнего, уже отдал на усыновление Теренцию Варрону. В этом поколении нет Марка Теренция Варрона, и к тому же это очень богатая семья.

Свинка очень удручен всем этим, и не напрасно: если Лукулла обвинят, он вынужден будет забрать обратно свою скандально известную сестру Метеллу Кальву. Я слышал от Скавра, будто бы оба мальчика поклялись, что когда вырастут, то отомстят Сервилию Авгуру. Кажется, старший, Луций Лукулл Младший, особенно ожесточен. Неудивительно. Внешне он очень похож на отца, так почему бы ему не походить на него и нутром? Быть опозоренным из-за чрезмерных амбиций мерзкого «нового человека» Авгура — это же проклятие!

Вот и все пока. Буду держать тебя в курсе. Хотелось бы мне сейчас быть с тобой, чтобы помочь тебе с германцами. Не потому, что ты нуждаешься в моей помощи, а потому, что я чувствую себя невостребованным. Прощай.