Горец-изгнанник - Маккарти Моника - Страница 24

• Предыдущая
• 24/65
• Следующая

Ни одной живой душе не рассказывала она о том, как по-глупому она вела себя с Джоном Монтгомери.

За недели, последовавшие после их обручения, он украдкой срывал невинные поцелуи в щечку. Но однажды — за несколько дней до игр — она случайно наткнулась на него среди ночи на пути из гардеробной. Он задержался внизу в зале и теперь поднимался в свою спальню. Джон поцеловал ее. Сначала она слабо оттолкнула его. Но потом поцелуй стал более настойчивым, и она поняла, что не хочет его останавливать. Он затащил ее в темную нишу в стене и уложил на скамью со множеством подушек. Его руки блуждали по ее телу, касались ее, пробуждая в ней порочные чувства, которые она прежде и вообразить не могла.

«У тебя кожа как бархат».

Он уткнулся лицом в ее грудь. «У тебя такие мягкие и округлые груди».

Слова, которые он шептал ей на ухо, восхитили ее. Ей нравилось, какие чувства он у нее вызывал. Она ощущала себя любимой. Защищенной.

«Посмотри, что ты со мной делаешь».

Он положил ее руку на свой член, и она удивилась его твердости и толщине.

«Позволь мне любить тебя».

Он сказал ей, что все будет хорошо. Что они поженятся. Говорил, если она любит его, то не откажется доставить ему удовольствие.

И по глупости она поверила ему. Сказать по правде, после мгновения боли удовольствие получал не только он один. Ей нравилось чувствовать его тяжесть на себе, приятно было, как его руки ласкают ее груди, как он входит в нее.

В ту ночь она отдала Джону свою невинность, а через два дня он разбил ей сердце.

После неприятного случая на играх он нашел ее и извинился. Сказал, что не хотел говорить такие жестокие слова, а тем более смеяться. Она ему даже поверила. Немного. Но тогда это уже не имело значения. Исчезли иллюзии о любви этого красивого мужчины к ней. Лиззи увидела этого человека таким, каким он был на самом деле, а не таким, каким ей хотелось его видеть.

— Пожалуйста, Элизабет, подумай хорошенько. Подумай о договорах. О том, что это будет значить для наших семей. — Я сама разберусь.

Она все еще думала найти мужа по любви. Мужа, который великодушно не обратит внимания на ее глупую девичью ошибку.

Но время ушло. Если она выйдет замуж, любовь уже не будет частью сделки. Ей придется сказать кузену о своей ошибке, и если Роберт Кэмпбелл не сможет смириться с тем, что она не девственница, то, без сомнения, ее приданое заставит многих закрыть на это глаза.

Жестоко, возможно, но тем не менее правда. Лиззи окунула голову в воду, потом еще раз погрузила в прозрачную влагу лицо и вышла из ванны. Несмотря на пар в воздухе, зубы у нее стучали, когда молодая служанка растерла ее тело полотняной простыней, нагретой на камнях, раскаленных в камине. Нежный запах лаванды, усиленный паром, дразнил ее обоняние. Это был ее любимый аромат, и Лиззи следила за тем, чтобы все простыни были переложены сухими цветами.

Служанка принялась за долгую процедуру расчесывания ее волос, нечаянно больно дернув пару раз. Испуганная девушка принялась извиняться, а Лиззи подумала, как ей не хватает Элис. Доннан поправлялся после ранения, но пройдет еще какое-то время, прежде чем женщина сможет вернуться к ней. Лиззи, когда могла, посещала их коттедж в деревне. Пятеро детишек поднимали невообразимый шум, но она радовалась каждой минуте, проведенной у них.

Это было то, чего хотелось ей самой и что, она надеялась, однажды появится и в ее жизни.

Ванна оказала свое магическое действие, и девушка наконец-то обрела способность мыслить разумно.

Тихие слова Патрика Мюррея, сказанные в тумане страсти, вспомнились ей. Неуверенность. Сердечная боль. Понимание того, что, отдавая свое тело мужчине, она захочет знать, любит ли он ее. А предаваться страсти без любви — это не для нее.

И все же… Лиззи не могла отделаться от терзающего чувства, что с Патриком все было по-другому. Он пробудил в ней ощущения, которых она раньше не знала. Целовать его, прижиматься к нему было восхитительно.

Лукавая улыбка тронула ее губы. Нет, желание любить и быть любимой не покинуло ее. Все еще впереди.

Когда служанка помогла ей одеться и уложила волосы, Лиззи спустилась в большой зал к ужину. Столы были накрыты нарядными скатертями и украшены цветами и канделябрами. Полдюжины служанок с кувшинами эля и кларета окружили столы, на блюдах — груды сыра, хлеба и мяса. В комнате уютно, тепло.

Все было как полагается, но чего-то не хватает. Она перевела взгляд на возвышение. На миг ей померещилось, будто во главе стола сидит Патрик. Вот он поднимает глаза, встречается с ней взглядом, улыбается. Образ был настолько реальный, что Лиззи почувствовала разочарование, когда он исчез. Он не мог сидеть на возвышении. Он ведь всего лишь охранник. Разве она ему так не сказала?

Может, потому, что она только что думала об Элис и ее семье, Лиззи почувствовала себя очень одинокой. Уютная атмосфера, создать которую стоило ей таких трудов, была всего лишь ширмой, скрывающей ее одиночество.

Поднявшись на возвышение, она заметила, что в зале тише обычного. Быстрый взгляд многое прояснил. Ни Патрика, ни его людей здесь не было.

Она заставила его уехать? Как же так? Ведь он пообещал ей остаться. И даже не попрощался.

Она заняла свое место, и мужчины вежливо приветствовали ее. Так как ждали только Лиззи, чтобы начать ужин, она подняла руку, и все приступили к еде.

Она немного поболтала с окружающими, прежде чем задать волнующий ее вопрос:

— Я не вижу людей Мюррея в зале. Их по какой-то причине отозвали по службе?

Она услышала, как сидящий рядом с ней Финли захихикал.

— Это не служба позвала их, миледи. — На лице его играла самодовольная улыбка, как будто на уме у него была скабрезная мыслишка. — Это зов совершенно другого рода.

— Боюсь, я вас не понимаю.

Финли помолчал, но Лиззи уловила нехороший блеск в его глазах.

— Они отправились в деревню развлечься.

Она нахмурила брови.

— Но зачем? У нас достаточно еды и питья.

Финли сделал вид, будто ему неловко, но Лиззи была уверена, что ему доставляло удовольствие сказать ей об этом.

— В деревне есть кое-что, чего у нас тут нет.

О Господи. Лиззи глубоко вздохнула, внезапно почувствовав себя плохо. Женщины. Они пошли искать женщин.

Ее грудь будто кинжал пронзил, попав в тот самый крошечный кусочек сердца, который на миг поверил, будто в их с Патриком поцелуе было что-то особое. Она судорожно сглотнула.

— Понимаю.

Это не должно иметь значения. Будь у нее даже право на него, она знала: мужчины часто ходят «налево», не прочь развлечься на стороне.

Но от этого разочарование было не менее болезненно. Она видела в поцелуях с Патриком нечто особое, а это была лишь похоть. Похоть, которую могут удовлетворить любые готовые к этому женщины. Даже в деревне.

Миловидной пышногрудой девице, сидевшей на коленях у Патрика, не удавалось умиротворить. И все-таки под взглядами хозяина таверны он делал вид, будто ему хорошо, и опрокинул еще одну кружку эля, отдаваясь ласкам девушки.

Желание плоти оказалось таким же неплохим поводом развлечься, как и любой другой, вот почему мужчины решили этим вечером воспользоваться удовольствиями, которые в состоянии предложить деревня. Может, небольшая шалость — это именно то, что нужно Патрику.

Но запах несвежего эля — это тебе не аромат лаванды. Когда мокрые поцелуи в ухо и округлые формы ему надоели, он шлепнул девицу по круглому заду и отослал прочь, надавав обещаний, выполнять которые вовсе не собирался.

Ему нужно делами заниматься, а причина, по которой он оказался здесь, как раз входила в дверь.

Патрик едва узнал его. Грегор очень постарался изменить свою внешность с того дня в лесу. Свою потрепанную одежду он сменил на плотно облегающий кожаный жилет без рукавов и клетчатые штаны горца.

Патрик впервые видел своего брата свежевыбритым, с тех пор как Грегор стал достаточно взрослым, чтобы отпустить бороду. Он также подстриг волосы и связал их в короткий хвост на затылке. Хотя у Грегора волосы были каштановые, а глаза — темно-синие, сходство между братьями никогда еще не было таким явным. Патрик чертовски надеялся на то, что поблизости не окажется никого из замка, кто смог бы это заметить.

• Предыдущая
• 24/65
• Следующая