Собрание сочинений. Том 11 - Маркс Карл Генрих - Страница 51

Написано Ф. Энгельсом около 30 марта 1855 г.

Напечатано в «Neue Oder-Zeitungv № 155, 2 апреля 1855 г.

Печатается по тексту газеты

Перевод с немецкого

Лондон, 3 апреля. Из Парижа нам пишут:

«В бонапартистском Законодательном корпусе произошла сцена, сведения о которой не проникли в английскую прессу. Во время прений по поводу закона о заместительстве[122] вскочил с места Гранье де Кассаньяк — после речи Монталамбера — и в пылу возмущения проболтался. Только когда этот закон вступит в силу, — сказал он, — армия станет тем, чем она должна быть, преданной порядку и императору, и нам не придется больше видеть позорное зрелище — солдат, поворачивающих штыки в обратную сторону (soldats a baionnettes renversees). Конец этой речи, в которой открыто восхвалялась система янычар как идеал для французской армии, вызвал даже в этом собрании громкий ропот, и Гранье пришлось сесть. Тогда взял слово другой депутат Законодательного корпуса и отхлестал Гранье. Разыгрался такой скандал, что даже Морни вынужден был потребовать объяснений от Кассаньяка». (Гизо, как известно, называл последнего le roi des droles [королем шутов. Ред.] еще тогда, когда он редактировал свою захудалую газетку «Globe».) «Гранье с исключительным малодушием принес формальные извинения и сам предложил, чтобы весь этот инцидент был обойден молчанием в «Moniteur». Заседание было таким же бурным, как в лучшие дни палаты депутатов времен Луи-Филиппа».

Газета «Morning Chronicle» в своем сегодняшнем номере пишет:

«Английская публика пришла к заключению, что г-н Друэн де Люис отправился в Вену, чтобы путем нашептывания и науськивания воздействовать на лорда Джона Рассела, поведение которого не удовлетворяло до сих пор ни его собственных соотечественников, ни наших союзников. Благородный лорд славится своими приливами и отливами патриотизма и либерализма, своей исключительной активностью в общественных делах, пока он находится в оппозиции или поскольку ему нужно нажить себе политический капитал, и своим полным бездействием, как только исчезает прямая заинтересованность. Нечто подобное происходит с ним, по-видимому, и на этот раз, и народ уже начинает роптать… После пребывания г-на Друэн де Люиса в Лондоне в высших кругах стал заметен более решительный тон. Говорили даже, что его миссия была настолько успешной, что мирные устремления лорда Джона Рассела встретили противодействие правительства и что наш человек действия» (Пальмерстон) «волей-неволей должен был дать согласие на предъявление ультиматума, который Россия, видимо, с презрением отвергнет».

Английская армия уже исчезла, английская милиция тоже мало-помалу исчезает. Милиция, созданная парламентским актом 1852 г. — в период правления лорда Дерби, — по закону должна была призываться в обычное время не больше чем на 28 дней в году. Однако, в случае вторжения неприятеля или в связи с какими-либо другими чрезвычайными обстоятельствами, милиция могла быть призвана и на постоянную службу. Напротив, в силу парламентского акта 1854 г. все завербованные после 12 мая 1854 г. обязаны были служить до конца войны. Возник вопрос, как быть с обязательствами тех, кто был завербован на основании акта 1852 года. Юридические советники короны заявили, что они считают и эту категорию обязанной нести постоянную военную службу в течение всей войны. Лорд Панмюр, вопреки этому заключению юристов, издал несколько недель тому назад приказ, согласно которому все завербованные до акта 1854 г. могут уволиться, но получат вознаграждение в размере 1 ф. ст., если пожелают вновь завербоваться на пять лет. Так как вознаграждение для рекрутов, поступающих на службу в регулярную армию на 2 года, составляет в настоящее время в пехоте 7, а в кавалерии 10 ф. ст., то вознаграждение всего в 1 ф. ст. за пятилетнюю службу в милиции было самым верным средством распустить ее. Лорд Пальмерстон, который почти год медлил с призывом милиции, хочет, по-видимому, при первой возможности снова от нее избавиться. В соответствии с этим мы узнаем, что за последние две недели один полк милиции за другим потеряли от ²/₃ до ⁵/₈ своего личного состава. Так, в графстве Сомерсет в первом полку милиции уволилось 414 человек из 500, в милиции Северного Дургама — 770 из 800, в милиции Лестера — 340 человек из 460, в артиллерийском полку графства Суффолк уволилось 90 человек из 130 и т. д.

Написано К. Марксом 3 апреля 1855 г.

Напечатано в «Neue Oder-Zeitung» № 163, 7 апреля 1855 г.

Печатается по тексту газеты

Перевод с немецкого

Лондон, вторник, 10 апреля 1855 г.

Разрешите мне после продолжительного перерыва возобновить свои корреспонденции в «Tribune».

Вчерашний и сегодняшний дни будут, вероятно, первыми двумя решающими днями Венской конференции, так как заседание 9 апреля должно было открыться в присутствии г-на Друэн де Люиса, и, кроме того, ожидалось, что русский посол получит к этому времени инструкции относительно третьего и четвертого пунктов. Поездку г-на Друэн де Люиса с самого начала рекламировали на всех биржах как верный симптом мира. Утверждали, что столь выдающийся дипломат, конечно, не принял бы личного участия в этих переговорах, если бы не был уверен в их успехе. Что касается «выдающихся качеств» этого дипломата, то они весьма мифического свойства и существуют главным образом в оплаченных им газетных статьях, в которых он превозносится как второй Талейран, как будто в течение его долголетней карьеры при Луи-Филиппе за ним не утвердилась уже слава «выдающейся» посредственности. Действительной причиной его поездки является следующее: лорд Джон Рассел, благодаря своему всем известному незнанию французского языка, умудрился в течение нескольких недель связать союзников такими уступками, которые он никогда не намеревался делать, и теперь потребуется немало усилий, чтобы взять эти уступки обратно. Французский язык лорда Джона — это язык типичного Джона Буля, на котором говорит «милорд» во «Фра Дьяволо»[123] и в других в прошлом популярных во Франции пьесах; он начинает словами «monsieur l'aubergiste» [ «г-н хозяин гостиницы». Ред.] и кончает словами «tres bien» [ «очень хорошо». Ред.]. Если он понимает лишь половину того, что ему говорят, то утешением ему служит сознание, что другие понимают еще меньше из того, что он произносит. Именно из этих соображений лорд Пальмерстон, его друг и соперник, отправил его в Вену, полагая, что пары серьезных промахов на этом поприще будет достаточно, чтобы окончательно погубить бедного маленького Джона. Так оно и случилось. Рассел в большинстве случаев не мог понять, о чем шла речь, и на каждую острую и неожиданную интерполяцию со стороны Горчакова или Буоля сей незадачливый дипломат-дебютант неизменно отвечал смущенным «tres bien». Это дало возможность России, а в известной степени и Австрии, утверждать, что некоторые пункты, поскольку они касаются Англии, уже согласованы, хотя бедный лорд Джон никогда и не думал идти на такие уступки. Пальмерстон, разумеется, не стал бы возражать против этого, раз вся вина ложилась на голову его несчастного коллеги. Но Луи Бонапарт не мог допустить, чтобы его таким обманным путем заставили пойти на мир. Желая положить конец подобного рода дипломатии, французское правительство решило сразу повести дело к развязке. Оно составило ультиматум, с которым Друэн де Люис поехал в Лондон, где заручился согласием английского правительства, а затем направился с этим документом в Вену. Таким образом, Друэн де Люиса можно рассматривать в настоящее время как общего представителя Англии и Франции, и он, несомненно, сумеет наилучшим образом использовать это положение в интересах своего господина. А так как единственный и исключительный интерес Луи Бонапарта состоит в том, чтобы не заключать мира до тех пор, пока он не добьется новой славы и новых преимуществ для Франции и пока война не оправдает в полной мере своего назначения как «moyen de gouvernement» [ «средства управления». Ред.], то становится ясным, что миссия Друэн де Люиса отнюдь не является мирной; напротив, цель ее, несомненно, заключается в том, чтобы под возможно более приличным предлогом обеспечить продолжение войны.